Владимир Буров - Фарисеи. Эссе Страница 6

Со времени Майя ничего не изменилось. Вот если сейчас, как тогда взять в плен десять тысяч переводчиков и выстроить их в четыре километровых очереди к… к Силиконовой Долине, где предполагаемая зарплата от пятнадцати тысяч долларов, все равно никто не сделает правильного перевода. Не могут. Более того, если их выстроить к Пирамиде Майя, где зарплатой будет не пятнадцать тысяч долларов, как у главных бухгалтеров московских ЖЭКов, а жизнь, все равно даже самые неплохие актеры не смогут прочесть перевод, как надо. Даже самые хорошие. Даже если будут знать, что за это незнание им вырвут сердце и отрубят голову. Поэтому жертвоприношение, в конце концов, и стало пережитком прошлого. За бессмысленностью. Крепость не возьмешь штурмом. Потом пробовали заставить людей соображать строительством Петербурга. Нет. Гулаг нет!

Соцреализм, нет! Пробовали называть свиньями, какающими там, где кушают. Нет. Целина. Продовольственная Программа. Никакие приводные ремни не помогают. Говорят, что, мол, все уже есть, и приводные ремни приготовлены, а нет, до правильного Счастливого Перевода, как раком до Луны. Взять даже самых лучших, талантливых, таких, как артист Ал. Серебряков, или Дм. Дибров – телеведущий – все бесполезно. Серебряков читал перевод Мэла Гибсона, как будто только что прилетел с другой планеты. Ничего не видел, ничего не знает. Дибров тоже где-то изображал перевод. Можно думать, что он и не читал перевод, а только изображал его. Читал так, как его читали раньше переводчики. Но это и есть ошибка! Хорошие люди, как будто преображаются при переводе. Совершенно не понимают, что делают. Ведь то, как раньше, до вас читали перевод, это не истина, не точность, а только:

– Как это могло бы быть. – И Караваджо, и Ваг Гог для того и стали писать с натуры, потому что поняли, что существует разница между представлением, образом и реальностью. Перевести правильно это и значит уловить реальность. А не соцреальность, то есть примерность. Соцреализм, действительно, как тут недавно сказал Дмитрий Бак, основан на традиции, на гулаге, и возможно даже, на реформах Петра, если считать, что Священный Закон Собственности выше, чем Закон, Священный Закон Окаменения, так сказать, Петризации. Может быть, между этими законами и другие взаимоотношения. Сейчас это не важно.

Важно другое. Нет серьезного отношения ученых, переводчиков к Вере. А именно там, в идеологии Христианства скрыта истина. Именно христианство не создало, конечно, а открыло существование двух историй и двух традиций.

Одна история – это история, как предполагается, она была. А другая, тоже написанная и нарисованная. Но бывшая не в прошлом, а в:

– Будущем! – Библия поставила будущее по степени реальности наравне с прошлым. И даже выше.

Были найдены первые рисунки в пещерах Европы. Им пять тысяч лет. Найдены рисунки народности Сан, бушменов. Это Южная Африка, рисункам всего двести лет. Внимательный ученый обратил внимание, что они не являются тем, что все считают реальностью. Это не фиксация сцен охоты. А транс. Люди проникали в пещеры, чтобы там, в тесноте и уединении, нарисовать будущее. И это такая же реальная история, как история прошлого, такая же традиция, как традиция идущая из прошлого.

Литературный критик говорит, что дело начиналась не с секса, не с искусства для искусства. Не искусство сотворило мир. А все это было только прилагательным. Очевидно, что наоборот. Очевидно, потому что видно. А идеологию Бака не изобразишь. Она недоказуема! И дело даже не в том, что первые рисунки не копировали быка или корову, а изображали только голову, и дальше несколько волнистых линий. Почему? Потому что для души этого было достаточно. Более того, это было точнее, чем изобразить всю тушу. А то некоторые думают, что у первобытного человека просто шариков в голове еще не хватало, чтобы изобразить быка целиком. Может, и не хватало, так это и не надо было. Ибо так ли уж важно традиция номер два, то есть история, важно, чтобы была связь с Богом, традиция номер один.

У древних племен была история номер один. Шаманы входили в транс и сообщали людям ее содержание. А наши шаманы сообщают нам будущее, как две капли воды похожее на прошлое. Я имею в виду раньше. Чем собственно Продовольственная Программа отличается от Коллективизации? Только временем внедрения в производство. Почему? Потому что и то, и другое не основано на:

– Священном праве частной собственности. – Не просто можно, а морально можно. Более того:

– Обязательно. И напряжение в чеховских Трех Сестрах основано именно на этом праве. На противостоянии истории номер один и истории номер два. Наталья там, это Дм. Бак здесь. Все хватаются за голову от его рассуждений, но он, как Наталья признает только традицию, только историю, не верит в реальность транса художника. Три сестры в ужасе мечутся, но не вступают в бой с традицией. Они понимают, что здесь что-то не так, что есть какая-то нелогичность даже в том, чтобы уступать свою комнату даже ребенку, но уже нет Веры. И, скорее всего, ее разрушил Медный Всадник. Они уступают традиции. Уходят кто куда. Как в будущем крестьяне по лагерям, поэты по поселениям, писатели к свиным корытам. Наша традиция, чтобы писатель был у свиного корыта. Как Пастернак. Смешное утверждение, но историческое.

Пакистанцы, по словам Сатановского, называют евреев не иначе, как детьми обезьяны и свиньи. Даже походя, в мультфильмах. И это не просто оскорбление. В нем есть логика. Обезьяны, потому что такие же, как мы. Ну, вроде того, что копируют, а на самом деле не такие, только подражают нам. А так как такие же, как мы, но говорят другое, – значит, свиньи, предатели. Накакали там, где им давали кушать. Точнее, как говорил Семичастный: даже свиньи так не делают. Как Пастернак, по словам комсомольца Семичастного.

Тем не менее, евреи не испугались возможности такого оскорбления. Более того, понесли его, как знамя Веры. Новой Веры в Бога. Как и оскорбление комсомольцем Семичастным Пастернака теперь работает против Семичастного и за Пастернака. Против истории номер два, против традиции, за историю номер один, за транс художника, который оказался точностью, письмом с натуры Караваджо, Ван Гога, Сезанна. И последний, Сезанн, сказал, как это трудно создавать реальность с натуры:

– Центр уходит, не вижу связей, рука уже не та. – Ибо точность трудна, ибо она находится в Крепости Войнича.

Хотя кажется:

– А чего тут трудного? Все перед Вами.

Очевидность ошибки того, кто говорит, что искусство основано на традиции в том, что его рассуждения всегда вторичны. Вторичны, потому что у них есть автор. И, следовательно, это статья, эссе, роман, пьеса, и, значит, действие его традиции происходит на сцене. Всегда на сцене. И пусть они сколько угодно трахаются на сцене столько раз, сколько у них должно быть детей, – все равно у вас-то в руках Камасутра. Вы-то в курсе, что можно и так, чисто для секса, ради искусства. Секс ради секса, искусство ради искусства. Мол, люди раньше такого хамства не знали, чтобы трахаться без интереса иметь детей. Они не знали – Бог, очевидно, был в курсе. А Он, очевидно, был вместе с первыми людьми на Земле. Да и сам часто спускался на Землю, чтобы напомнить людям:

– Не увлекайтесь, не абсолютизируйте обычаи и обряды. Сначала было Слово!

Да и сами люди появились не только из Земли, но из Неба.

Традиция, история всегда не просто традиция и история, а:

– Рассказ о традиции и истории.

Вот эту очевидную тонкость Екклесиаста и не замечают переводчики. Даже стоя на очереди в Силиконовую долину с зарплатой главного бухгалтера Управляющей Компании, даже стоя в километровой очереди на жертвоприношение.

Дм. Бак говорит, что Демократия мешает ему жить, что Демократия не в традициях русского народа. Ну, что-то вроде того, что раньше было больше свободы. На основание его слов можно доказать, что раньше свободы было все-таки меньше. Почти столько же, сколько сейчас. Но все-таки меньше. Значит так:

О несвободе литературного критика Дмитрия Бака. Жить мешает демократия.

Как-то:

– Курс доллара и письма почитателей его таланта.

Тут возможны разные способы. Лемешев, говорят, просто писал на своих почитательниц с балкона. А насчет доллара трудно что-либо посоветовать. В том смысле, что лучше не брать. Надоел. Не получится. Вон Сбербанк в один день обул своих почитателей на рублевую сумму, которую вкладчики получили за три года, как проценты. Три года, так сказать, слушали про рубль, а в один день всё отдали. Доллар пошел вверх на десять процентов.

Вывод:

– Раздражение Дмитрия обосновано:

– Слушай – не слушай – всё равно обуют. – И действительно, зачем тогда каждые полчаса передавать эти курсы и индексы? Наверное, те, кто их передает, думают, что их никто не слушает. Ан – нет.