Владимир Романовский - Скандальный путеводитель по экономике Страница 14

Эпилог.

"Разумная жизнь на планете", говорит Докинс, "становится взрослой, когда она наконец осознает причины своего существования". Это, дамы и господа – первое предложение первой главы "Эгоистического Гена", из чего я радостно заключаю, что Докинс открыл то, над чем человечество билось всю историю. "Если", продолжает Докинс, "более совершенные существа из космоса посетят Землю, их первый вопрос,, дабы определить уровень нашей цивилизации, будет "Открыли они эволюцию, или нет еще?"

Не соглашусь. Если такие существа действительно прибудут из космоса (а не какого-нибудь еще места, нам неизвестного, какого-нибудь многомерного неожиданного портала), первый их вопрос будет (если действительно по умопомрачительному совпадению задавание вопросов окажется вдруг частью их культуры) – "Читали ли они Докинса?" Если же их чувство юмора – такое же, как у Докинса, не исключаю, что спросят они – "До сих пор ли здесь воспринимают эволюцию, как серьезную теорию?" Докажите, что я не прав.

Отбросив шутки, скажу – бесконечная наивность есть то, что характеризует все рассуждения Докинса. Приведу пример (p. xiii):

"Недавно я ознакомился с весьма неприятным фактом. Есть, оказывается, влиятельные ученые, имеющие привычку подписывать своим именем публикации, в создании которых они не участвовали. Оказывается, некоторые маститые ученые заявляют о своих частичных правах на статьи в то время как вся их контрибуция в создании таковых состояла в предоставлении автору места на скамье, выбивания государственных дотаций, и редакторской читки манускрипта в поисках описок. Не знаю, может быть, целые научные репутации строятся на таком "участии" в работах студентов и коллег! Не знаю, как бороться с этим видом нечестности".

Практика, описанная здесь Докинсом, настолько распространена, настолько неотъемлемая часть академической рутины, и существует она, практика эта, столько столетий подряд, что устранить ее, не разрушив, или по крайней мере не попортив очень сильно, все остальное – невозможно. Не каждый ученый гений. Более того, процент ученых, наделенных каким бы то ни было воображением, ни в коем случае не превышает этот процент в других профессиях. Не каждый может постоянно сыпать оригинальными идеями. С другой стороны, если бы только люди с идеями имели бы право именовать себя учеными, отрасль уменьшилась бы до смешных размеров, и не было бы дотаций, и мест на скамье, и университетов тоже не было бы. Подавляющее большинство людей в любой сфере деятельности – мертвый груз, но ни одна сфера не может без них существовать. В то же время, ученым необходимо публиковать что-нибудь время от времени. Какой же выход у них есть, помимо примыкания к тем, у кого есть идеи? Люди, привыкшие, как Докинс, мыслить эволюционными категориями, должны воспринимать ситуацию как должное. Ситуация должна существовать по определению. В конце концов, он ведь, Докинс, все время рассуждает о полезных паразитах в "Эгоистичном Гене".

Я мог бы сказать, основываясь только на этой цитате, что "эти глупые люди не разбираются даже в своем собственном глупом деле", и так оставить, но не сделаю я этого. Вместо этого, я задамся вопросом – и задам этот вопрос всем поклонникам и оппонентам Докинса. Итак. Человек, который только недавно (лет эдак через двадцать после диплома) узнал об одной из самых распространенных данностей в его собственном окружении и был этой данностью неприятно удивлен – можно ли такому человеку доверять в предоставлении адекватных ответов на вопросы, касающиеся происхождения человека, т.е. – самые сложные вопросы, имеющиеся на планете.

"Слепая вера все может оправдать", говорит Докинс (p. 198). Ну а то. Будто бы боясь, чтобы ему тем же шаром по лбу не попало, он спешит пояснить, что он имеет в виду, в сноске (p. 330): "Я получил предсказуемую кучу писем от жертв веры, протестующих против моей критики. Вера – такой успешный аппарат для промывки мозгов в свою пользу, особенно в случае детей, что сбросить ее оковы – тяжело. Но что такое, все-таки, вера? Не является ли она состоянием ума, которое приводит людей к вере во что-нибудь – все равно во что – при полном отсутствии доказующих свидетельств?… Люди верят в эволюцию не потому, что они случайно выбрали предмет веры, но потому, что доказательства ее существования – многочисленны и доступны всем".

Во-первых, если кругом столько свидетельств, доступных публике, зачем верить в эволюцию, если можно просто о ней знать? Не делают ли доказательные свидетельства веру излишней? Во-вторых, эти "доступные публике свидетельства" есть, конечно же, миф. И даже хуже – в отличие от многих традиционных мифов, он не имеет, этот миф, ничего общего с реальностью.

Любая идеология есть средство промывки мозгов, и все, что угодно, включая религию, может быть употреблено для такой промывки. Если, однако, какая-либо промывка мозгов на самом деле имела и имеет место в цивилизованных странах (особенно промывка мозгов детям) со времен Второй Мировой, помимо промывки мозгов теорией эволюции, пусть мне господин Докинс это докажет. В школьных учебниках до сих пор наличествуют каракули Эрнста Хекеля, изображающие похожие эмбрионы, превращающиеся в разные взрослые формы, хотя давно известно, что Хекель позволил своему воображению и любви к рисованию разгуляться беспочвенно, не основываясь на фактах, к коим он, Хекель, не имел доступа. Майкл Дж. Бехе, автор книги "Черный ящик Дарвина", говорит в своем эссе "Догматический Дарвинизм" – "Несмотря на рассекреченность нечестности Хекеля, мало кто из ученых озаботился этим вопросом. Недавно я спорил с эволюционным биологом и выразил возмущение тем, что рисунки Хекеля, широко известные в биологической общине как кричаще неверные, до сих пор используются в институтских текстах, дабы убедить студентов в правоте теории эволюции. Мой оппонент поколеблен не был, и заметил миролюбиво, что учебники всегда очень долгое время приводятся в соответствие с научными открытиями. Да, понимаю – лет сто".

Строго говоря, студент не может сегодня получить высший балл по биологии, не заверив в какой-то момент администрацию, что он убежден, что все мы произошли от обезьяны, что, как говорит сам Докинс, есть заявление веры. Правда Докинса марширует по миру, покачиваясь. Бог и церковь запрещены в публичных школах, теория эволюции заняла их место. Вместо того, чтобы учить детей любви к ближнему, их учат, что выживает приспосабливающийся (а остальные, очевидно, пусть ищут утешения в наркотиках). Это – не промывание мозгов, конечно же. Это – наука. Не так ли.

Постоянные упоминания Докинсом понятия "свидетельство" и его нежелание, вызванное, возможно, робостью, применять слово "доказательство" – повод дать обоим понятиям определение.

Словарь "Американское Наследие" определяет доказательство как "свидетельство или аргумент, наглядно показывающий, что утверждение правдиво". Это не совсем верно. Доказательством может быть все, что угодно, при условии, что кто-нибудь принимает его, как таковое. Когда кто-то пытается вас в чем-то убедить и приводит аргумент, любой аргумент, вы можете аргумент принять, отвергнуть, или согласиться с ним частично – при этом один и тот же аргумент может быть, как видим, доказательством, чепухой, или пищей для размышлений (кою характеризуют фразы вроде "в общем правильно, но… " или "близко, но не совсем то". Вывод – доказательство есть субъективное нечто, применяемое чтобы убедить кого-либо в чем-либо, кое нечто сработало по крайней мере один раз. Доказательство иногда использует свидетельства. При этом свидетельства ложные или неправильно интерпретированные также хороши, как правдивые и правильно интерпретированные, если доказательство срабатывает.

Свидетельство же – гораздо менее фривольная концепция. Очень важная вещь, но не в том смысле, в каком Докинс думает.

Вообразите себе уютный, хорошо построенный дом, расположенный на крутом склоне где-нибудь в Северной Каролине, недалеко от большого населенного центра. У дома есть крыльцо и есть входная дверь. На вид он ничем не отличается от других хорошо построенных домов. Глядя на него, вы автоматически предполагаете что у входной двери есть петли, а внутри дома вы найдете кухню, ванную, и какую-нибудь мебель. Наверняка есть и фундамент, и водопровод, и электричество – и так далее. Какие у вас есть свидетельства, чтобы строить такие предположения? Это просто. Вы видите дом, построенный в цивилизованном месте и не выглядящий, как сарай. Это – все. Остальное – домыслы. Дома в Северной Каролине, не выглядящие сараями, оснащены водопроводом, электричеством, ванными, кухнями, подвалами – просто по определению. А у большинства дверей есть петли. А теперь предположим, что дверь эта – отодвигающаяся, а не открывающаяся внутрь или наружу. Отъезжающая в сторону. Внутри – тир. Мишени висят, стойка. Водопровода нет. Электричества нет. Вместо фундамента – новенький усилитель гравитации, сооруженный в НАСА. Маловероятно? Безусловно. Но ведь не невозможно. Но, скажете вы, какой же заикающийся идиот будет устанавливать в доме отодвигающуюся входную дверь? Чем ему не угодили обычные входные двери? А что, скажу я. Хозяин дома – кретин. И что же? У вас были ваши свидетельства, но все ваши выводы, на них основанные, оказались неправильными. Свидетельство, по мнению "Американского Наследия" есть "данные на основании которых можно делать выводы и составлять суждения". Заметьте наличие слова можно и отсутствие слова всегда. Заметьте, что сказано – выводы, но не сказано – правильные выводы.