Владимир Романовский - Скандальный путеводитель по экономике Страница 15

Свидетельство же – гораздо менее фривольная концепция. Очень важная вещь, но не в том смысле, в каком Докинс думает.

Вообразите себе уютный, хорошо построенный дом, расположенный на крутом склоне где-нибудь в Северной Каролине, недалеко от большого населенного центра. У дома есть крыльцо и есть входная дверь. На вид он ничем не отличается от других хорошо построенных домов. Глядя на него, вы автоматически предполагаете что у входной двери есть петли, а внутри дома вы найдете кухню, ванную, и какую-нибудь мебель. Наверняка есть и фундамент, и водопровод, и электричество – и так далее. Какие у вас есть свидетельства, чтобы строить такие предположения? Это просто. Вы видите дом, построенный в цивилизованном месте и не выглядящий, как сарай. Это – все. Остальное – домыслы. Дома в Северной Каролине, не выглядящие сараями, оснащены водопроводом, электричеством, ванными, кухнями, подвалами – просто по определению. А у большинства дверей есть петли. А теперь предположим, что дверь эта – отодвигающаяся, а не открывающаяся внутрь или наружу. Отъезжающая в сторону. Внутри – тир. Мишени висят, стойка. Водопровода нет. Электричества нет. Вместо фундамента – новенький усилитель гравитации, сооруженный в НАСА. Маловероятно? Безусловно. Но ведь не невозможно. Но, скажете вы, какой же заикающийся идиот будет устанавливать в доме отодвигающуюся входную дверь? Чем ему не угодили обычные входные двери? А что, скажу я. Хозяин дома – кретин. И что же? У вас были ваши свидетельства, но все ваши выводы, на них основанные, оказались неправильными. Свидетельство, по мнению "Американского Наследия" есть "данные на основании которых можно делать выводы и составлять суждения". Заметьте наличие слова можно и отсутствие слова всегда. Заметьте, что сказано – выводы, но не сказано – правильные выводы.

Что такое свидетельство?

У всякого есть представления о структуре Вселенной. Некоторые системы представлений более полны, чем другие. У большинства представлений есть лакуны, дыры, незаполненности. Общая картина же, в случае каждого индивидуума (известная также как кругозор) – абсолютно гармонична. Когда в эту картину представлений о Вселенной поступают новые сведения, то они, сведения эти, либо встраиваются в нее, либо нет. Чтобы сведения встроились, следует найти связующие звенья (линки), которые соединили бы новые данные с остальной картиной. Слово гармония подразумевает, что все детали между собою связаны. Свидетельство, таким образом, есть набор деталей, нюансов, и концепций, существовавших в вашем представлении о Вселенной до поступления новых данных. Перечтите предложение. Существовавших до. Детали могут быть правильными и неправильными (всегда есть неправильные, ибо никто не совершенен). Детали эти – ваши верования и поверия, которые можно использовать, как клеммы, присоединяя к вашему кругозору новые данные. Кругозор этот, сумма ваших знаний, общий образ Вселенной с вашей точки зрения, может быть частично правильным, или абсолютно неправильным, но он всегда осмыслен в ваших глазах, и на него вы всегда ориентируетесь. В зависимости от того, как используются свидетельства при подсоединении новых данных в ваш кругозор, одни и те же свидетельства могут связать в умах двух разных людей две совершенно противоположные, взаимоисключающие идеи. Двухстрочное стихотворение Эзры Паунда под названием "Метро" доказывает одним, что автор его – гений, а другим, что он – бездарный очковтиратель.

Человек – создание верующее. Неверующих не бывает – всё в нашем кругозоре основано исключительно на вере, включая свидетельства. То, во что мы верим, зависит от личного (свободного) выбора. В "Эгоистическом Гене" Докинс часто вспоминает Фому Неверующего, единственного апостола который ему, Докинсу, импонирует. В случае Теории Эволюции, сам Дарвин – Фома Неверующий, а Докинс – фанатик, чья вера слепа.

Наука есть область человеческой деятельности, способная предложить некоторым людям интересное времяпровождение и, в то же время, быть полезной остальному человечеству. Однако, наука в роли религии – гротескна и часто вредна и опасна, превращается в занятие злобных сект, чьи переполненные хамским энтузиазмом и высокомерием члены культивируют в высшей степени безответственное отношение к вещам наибольшей важности (например – в данный момент на планете возможно не осталось ни одного фунта зерна, не измененного генной инженерией, и мы просто не знаем, вообще ничего не знаем, о возможных последствиях этого для всех нас и для окружающей среды в следующие двадцать, пятьдесят, сто лет), в то время как пророки и оракулы этой секты могут восприниматься всерьез только и исключительно людьми, для которых существование Windows и мобильника является достаточным доказательством несуществования Бога.

А что же с Дугласом Адамсом? Почему именно он, вот уж не ожидали, позволил книге Докинса изменить, если не вообще построить, свой кругозор? У писателей есть слабости. Слабость Адамса – в его страсти к техническим приспособлениям, то бишь, к электронным игрушкам. В том же собрании эссе, которое я цитировал ранее, Адамс так описывает свои несчастья с новым и старым компьютером, которые он пытался заставить правильно работать – (The Salmon of Doubt, page 90) -

"Диккенсу не нужно было ползать под письменным столом и пытаться воткнуть правильный коннектор в правильную дырку. Достаточно посмотреть на метраж продукции Диккенса на книжной полке и становится понятно, что ему никогда не приходилось воевать с коннекторами". Несмотря на удивительно богатое воображение, Адамс был, по его собственному признанию, ужасно ленив. Он позволил себе соблазниться всей этой эволюционной системой мышления потому, что система предоставила ему прекрасную возможность повозиться с информационными коннекторами, не напрягая воображение ни в какой степени. В случае Теории Эволюции, все возможности для работы воображения были целиком использованы самим Дарвином. То, что осталось его последователям – возня с коннекторами, что-то вроде интеллектуального пасьянса. Вот что, я думаю, произошло в случае Адамса. Это, конечно же, просто теория. Я не могу ее доказать, несмотря на обилие свидетельств в данном случае.

Критические эссе не должны, по идее, предлагать альтернативы, рассуждать о том, что есть на самом деле. И нужно бы мне удовлетвориться просто зубоскальством по поводу трактата Докинса. И все же. Давайте нарушим еще одно правило и кинем эволюционистам кость. Почему нет? Давайте попробуем ответить на некоторые вопросы.

Существует ли эволюция, как феномен? Безусловно. Спросите любого коннозаводчика или сравните породы собак, от совершенно бесполезных пуделя и дога до весьма полезных лабрадоров, овчарок, и лаек.

Может ли какой-либо вид эволюционировать в другой вид по принципу естественного отбора и выживания тех, кто наилучшим образом приспосабливается?

Не очень. И уж точно – не случайно. Если принять во внимание все, что мы об этом знаем, плюс данные археологии – эволюция по Дарвину – несостоятельна. Переходные виды (если бы они были – а их до сих пор не нашли, ни один) были бы слишком уязвимы, были бы уничтожены либо их предшественниками, либо видами, эволюционировавшими ранее и готовыми к прибытию неудобных соседей, или просто легким изменением климата. Грызуны, говорят, были первыми млекопитающими на планете. Ну и кто же у них непосредственный не-млекопитающий предшественник? Из кого они появились?

Но – эволюционировали ли какие-либо виды в какие-либо другие виды при каких-нибудь обстоятельствах?

А вот это действительно возможно. По всей планете имеются в наличии следы ускоренной эволюции, в основном в форме незаконченного дела. Иногда художник намеренно не заканчивает ту или иную деталь в картине, если общая композиции кажется ему законченной и гармоничной. Начатки лап у китов, летяга, утконос – все они являются стрелками-указателями, а направление, ими указываемое – Личная Лаборатория Создателя. Не вся жизнь вышла из океанов, но появилась жизнь впервые именно в океане. О чем и сказано, черным по белому, в главе Библии под названием "Бытие".