Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2004) Страница 17

Михаил ЧЕРНАВСКИЙ • Первый национал-большевик (Н. В. Устрялов как политический писатель) (Наш современник N10 2004)

МИХАИЛ ЧЕРНАВСКИЙ,

кандидат философских наук

Его поиски политического идеала были неустанными и самоотвер­женными. Его путь — противоречивым и для многих неожиданным. Но за все свои просчеты и надежды он заплатил жизнью. Судьба и творчество Николая Васильевича Устрялова — может быть, наиболее яркий и драматический пример искания истины в богатом полити-

­ческими бурями и страстями ХХ веке.

ПЕРВЫЙ НАЦИОНАЛ-БОЛЬШЕВИК

(Н. В. Устрялов как политический писатель)

Творческое наследие и идейная эволюция Николая Васильевича Устрялова (1890—1937 гг.) крайне интересны тем, что они отражают причудливые идеологические хитросплетения богатой на события эпохи в жизни России конца XIX — первой трети XX веков1. Устрялов стал свидетелем многих важнейших событий жизни нашей страны на переломном этапе её развития. Позиция свободного в выражении своего мнения публициста сделала Устрялова уникальным свидетелем эпохи, проанализировавшим истоки и смысл Октябрьской революции 1917 года и предложившим свое видение сущностных изменений сталинского режима в сторону национально-государственных основ, охарактеризованных Устряловым как национал-большевизм.

Н. В. Устрялов родился в Санкт-Петербурге 25 ноября 1890 года в дворянской семье. Его отец, будучи достаточно состоятельным практи­кующим врачом, смог дать своему сыну хорошее образование — в 1908 году Николай Устрялов окончил с серебряной медалью гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, который окончил в 1913 году с дипломом I степени. С 1916-го по 1918 год он преподает в МГУ государственное право.

Мировоззрение молодого Устрялова формируется в либерально-государственном ключе — наряду с признанием основных либерально-демократических свобод, его привлекает также проблема нации (“Нацио­нальная проблема у первых славянофилов”) и идея государст­венности, которую он склонен предпочесть любым формам космополитизма (“К воп­росу о русском империализме”).

К 1917 году Н. В. Устрялов становится активным членом партии кадетов, приветствует Февральскую революцию и с надеждой взирает на Временное правительство, способное, с его точки зрения, воскресить в России национальную идею и поднять воинский дух в армии (“Революция и война”). Проблемой формирования нового законодательства как прочного и несокрушимого правового строя, соответствующего национальному созна­нию, должно будет заняться, по мысли Устрялова, Учредительное собрание (“Что такое Учредительное собрание”).

Однако уже в середине 1917 года молодой кадет разочаровывается в способности Временного правительства эффективно управлять страной, он признаёт полный крах идеи построения “правового государства” и называет всё происходящее в стране адом и сползанием к рабству (“Товарищ и гражданин”). Осенью 1917 года, после поездки на фронт, его одолевают катастрофические предчувствия, связанные с тем, что старое сознание рухнуло, а новое ещё не появилось. В данной ситуации Устрялов уповает на народный инстинкт, народное чувство, народный гений, взывает к необ­ходимости появления национального героя, способного “железом и кровью” спасти страну (“Революционный фронт”).

Последовавшие вслед за этим события — Октябрьская революция, разгон Учредительного собрания, заключение Брестского мира, распад Российской империи побудили Устрялова встать в жесткую оппозицию к большевистской власти, которую он воспринимает как антигосударственную и антинацио­нальную силу. В 1918 году он избирается председателем Калужского губерн­ского комитета кадетской партии. К этому времени у молодого публициста вышли отдельные брошюры (“Революция и война”, “Ответственность министров и др.), а также были подготовлены к печати несколько статей — “Идея самодержавия у славянофилов”, “Идея государства у Платона”. В этих работах Устрялов вызревает как политический мыслитель, в них заложены основы его политической доктрины, которая будет выкристаллизовываться и оттачиваться на протяжении всей его жизни. В том же 1918 году Устрялов уезжает в Пермь, преподаёт в Пермском университете и вместе с Ю. В. Ключ­никовым издает сборник “Накануне” — один из первых манифестов будущего сменовеховского движения.

В декабре 1918 года Устрялов переезжает в Омск, где становится председателем Восточного отдела Центрального комитета кадетской партии, юрисконсультом при управлении делами правительства Колчака, а затем и директором пресс-бюро его отдела печати. В этот период Устрялов восхищается Колчаком, видит в нем будущего диктатора и спасителя России. Однако надеждам Устрялова суждено было рухнуть. Неспособность “вер­ховного правителя” организовать достойное сопротивление большевикам, постоянные фракционные споры внутри правительства привели русского публициста к разочарованию в политических идеалах парламентской демократии. Устряловым всё больше овладевают термидорианские настрое­ния в осмыслении большевистского режима — он вынужден признать, что большевистская идея находит большой отзвук в душе русского народа, чем программа Белого движения. Эти настроения привели публициста к осознан­ному отходу от кадетской партии и к признанию антигосударственной направленности либеральной идеи, что послужило основанием для форми­рования основ будущей идеологии национал-большевизма.

1920 год становится переломным для Устрялова как в его идейном развитии, так и в политических ориентациях. После поражения Колчака в январе 1920 года Устрялов принимает решение эмигрировать из России и поселяется в Харбине, где читает лекции на юридическом факультете университета, организует философский кружок, преподаёт в японском институте, сотрудничает в ряде газет и журналов. Мировоззрение Устрялова претерпевает радикальные изменения. “Рушится привычная идеология, отвергнутая, разбитая жизнью”, — пишет он в своём дневнике. Своеобразным итогом и результатом идейного слома становится вышедший в том же году первый эмигрантский сборник Устрялова “В борьбе за Россию”. В нем автор окончательно сформулировал те основные идеи, которые легли в основу сменовеховской концепции и идеологии национал-большевизма. Публицист полностью отверг не только идею вооруженной борьбы с советской властью, но и обосновал необходимость сотрудничества с большевиками, которые объединили государство вокруг сильного властного центра, став тем самым продолжателями российских имперских традиций. Большевизм, с его точки зрения, обречен к перерождению, советская власть медленно, но верно “национализируется”. Главным на данном этапе является “собирание, восста­новление России как великого и единого государства. Всё остальное прило­жится” (“Перелом”). В связи с этим даже коммунистическая символика приобретает в глазах Устрялова имперский смысл: “Красное ли знамя безобразит собою Зимний дворец, или, напротив, Зимний дворец красит собою красное знамя? “Интернационал” ли нечестивыми звуками оскверняет Спасские ворота, или Спасские ворота кремлёвским веянием влагают новый смысл в “Интернационал”?” (“Интервенция”).

Иным воплощением концепции термидора стал выпущенный русскими эмигрантами в Праге в 1921 году при участии Устрялова сборник “Смена вех”, номинально положивший начало сменовеховскому движению, которое ориентировалось на союз с советской властью во имя возрождения единой и мощной России. Данные настроения соответствовали так называемому движению возвращенчества, охватившему русскую эмиграцию в конце 1920-х гг. Оно обосновывалось следующим образом: “Нужно постичь, полюбить Россию и такою, как она есть. Полюбить не на словах, не в эстетическом любовании только, а на деле. Нужно научиться о многом забыть и многое простить. Вот что значит “духовно возвратиться на родину” (“Проблемы возвращения”).

Идея Устрялова о перерождении советской власти получила своё видимое практическое подтверждение в политике нэпа. Русскому публицисту казалось, что страна взяла курс на буржуазное развитие: “В России совер­шается сейчас давно предсказанный примиренцами сдвиг от утопии к здравому смыслу. Сдвиг идет по всей линии хозяйственного фронта”. Летом 1925 года Устрялов совершает поездку в Москву, после которой он приходит к убеждению, что за пересмотром экономических основ режима последует и идеологическое перерождение советской власти и что советский патриотизм сменится русским патриотизмом: “Одно ясно: из интернационалистской революции Россия выйдет национально выросшей, страной крепчайшего национального самосознания. Октябрь с каждым годом национализируется; нужно будет публицистически выразить это формулой “национализация Октября”, — пишет он в своих путевых заметках, изданных в 1926 году отдельной брошюрой “Россия. (У окна вагона)”.