Лев Данилкин - Клудж. Книги. Люди. Путешествия Страница 30

Сначала хлопаешь – можно в ладоши, но лучше ладонью об рюкзак. Эффект нулевой – низкочастотные вибрации свидетельствуют об интенсивной стадии сна… хррр… хррр… Смех смехом, а пройти через «коржиков», которые внаглую валяются посреди узенькой тропинки, затруднительно. Обойти негде, наступишь – могут цапнуть, надо будить. Сначала они правда спят, потом делают вид, что не слышат, потом – что не понимают, потом обиженно рычат, потом все-таки сваливают – под теперь уже настоящие аплодисменты: невероятно ловкие в воде, они комически неуклюжи на суше. Представьте, что от вас удирает прикроватная тумбочка.

Путь в глубь острова открыт. Снаружи, с яхты, острова выглядят не слишком впечатляюще – и уж никак не райскими. Голые скалы, много расщелин. Открытые пространства залиты застывшей базальтовой лавой; если она относительно свежая, то вегетативный покров отсутствует вовсе. Где давняя – нечто чахлое и бурое, декорированное кактусовыми деревьями, как в мексиканских ресторанах; пустыня и есть пустыня, воды-то на Галапагосах, считай, нет, а дождь лава впитывает, как губка.

Изнутри, однако ж, когда ступаешь на берег, острова преображаются – оказывается, они просто были прикрыты камуфляжной сеткой: ну чего на нас высаживаться, ничего особенного. Затерянный мир, «ничего особенного»: под каждым кустом сидят драконы и археоптериксы, тероподы и стегозавры; помелкотравчатее, чем в «Парке Юрского периода», но явно они, из сказок и детских энциклопедий – фантастические, гротескные, пупырчатые, гребенчатые, когтистые твари, внушающие почтение, страх, восторг и изумление одновременно.

«В 1832 году, – писал Курт Воннегут, – одно из самых маленьких и бедных государств планеты, каковым являлся Эквадор, обратилось к народам мира, прося их согласиться с тем, чтобы острова считались частью эквадорской территории. Никто не возражал. В то время это казалось безобидным и даже комичным. Как если бы Эквадор в приступе империалистического помешательства решил присоединить к своей территории пролетающее мимо Земли астероидное облако». Воды там не было – не было, соответственно, и людей. Никогда не было; Тур Хейердал однажды снарядил археологическую экспедицию на остров Флореана, увидев на фотографии «очень древнюю» каменную голову; надеялся доказать, что на архипелаге с незапамятных времен жили индейцы, – но выяснилось, что голову вытесал лет пятнадцать назад колонист для развлечения собственных детей.

Никакого восторга, страха, изумления и почтения животный и растительный мир Галапагосов ни у кого не вызывал; в середине XX века здесь появилось несколько консервных заводов и сколько-то поселенцев; но, в целом, острова были необитаемыми, именно поэтому «затерянный мир» сохранился в неприкосновенности.

Первые несколько островов. Кажется, что главное на Галапагосах – кишение удивительной живности. Под каждым кактусом окопалась рептилия, на каждом камне приплясывают олуши, а под каждым камнем – пятьдесят «коржиков» и пятьсот красных, как рассыпавшиеся кусочки пазла с «феррари», крабов. На спине у игуаны примостилась лавовая ящерица, а пока олуши канканируют перед публикой, птица фрегат – надутая, с красным пузырем размером с мяч для аэробики перед грудью: эрекция! – пытается спереть у них только что снесенное яйцо. Дело, однако ж, не в количестве и не в интенсивности событий. Разумеется, это все интересно – но это еще не чудо.

Чудо в том, что они тут все непуганые. Это не фигура речи. Они не боятся людей – вообще. Они высиживают птенцов прямо на тропе, по которой каждый день ходят люди. Они смотрят тебе в глаза – и никуда от тебя не убегают. Хочешь подойти на метр – пожалуйста. На полметра – милости просим. Чем древнее выглядит существо, тем оно доверчивее. Олуши похожи на заколдованных, превращенных в птиц людей – как у Гауфа. Фрегаты – вылитые археоптериксы. Альбатросы – райские птицы с вышивок на старинных рушниках: белые, млечные, токуют, курлычут, целуются, желтыми клювами друг об друга – тук-тук-тук, тук-тук-тук. Не надо быть слишком впечатлительным, чтобы захотеть, прости господи, приголубить или даже поцеловать – вот этого, и того, и того. Поцеловать? В техническом смысле никаких препятствий – пожалуйста, кого угодно, но, во-первых, не всякий отважится чмокнуть игуану, а во-вторых, это запрещено правилами заповедника; тем, к примеру, кто тянет руки погладить умилительного «коржика», натуралисты показывают белую груду костей и рассказывают страшную историю о том, как один leonito peque о тоже гулял с мамой, купался в океане и тыкался мордочкой в песок – пока однажды добрые люди не взяли его на руки, чтобы сфотографироваться. Тут-то его счастливое детство и закончилось – дело в том, что матери узнают своих «коржиков» по запаху, а кому нужен ребенок, который пахнет, как американский турист? Брошенные родителями «коржики» умирают на берегу от голода, никому не нужные, страшной смертью – идея понятна? Понятна, понятна, да и все равно всех не перецелуешь – их тут тысячи, и все словно в полусне. Да чего там «словно». Дрыхнут днями напролет на ступеньках «коржики»; в летаргическом сне топорщат морщинистые гребни морские игуаны, в трансе покачиваются на скалах пингвины-коматозники, и даже олуши, танцующие на своих ярко-синих перепончатых лапах, – ну явно ведь лунатики. У Добролюбова была статья про типичное явление русской жизни – «Что такое обломовщина». Русской? Это он не был на Галапагосах – вот где обломовщина, вот где лень, вот где апатия, вот где пассивность. Можно подумать, что все эти твари находятся на заслуженном отдыхе – но где, спрашивается, они работали, что так устали?

Правильный ответ – прямо здесь; у них тут идет важный процесс, ради которого и приезжают сюда по двести тысяч человек в год.

Почему люди оказываются на Галапагосах, какие мотивы ими движут? Это не такой простой вопрос. Континентальный Эквадор в качестве цели путешествия гораздо понятнее: там Амазония, джунгли, водопады, вулканы, канопинг, летаешь привязанный к канату над этими джунглями. А что такое на Галапагосах? Ни тебе колибри, ни индейцев, зато два лишних перелета, потом еще один, до Гуакиля, потом еще тысяча километров на запад, строго по линии экватора. И что? Ничего слишком очевидного. Переберите в уме, что у вас ассоциируется с Галапагосами, и вы поймете, что первая тройка выскочивших слов выглядит так: черепахи, Дарвин, эволюция, причем скорее в обратной последовательности. Здесь был Дарвин – и увидел нечто такое, что позволило ему сформулировать Величайшую Идею в Истории Человечества.

Но что?

Залив Дарвина находится на острове Дженовеза, это внутренний двор, арена огромного природного колизея. Остров представляет собой круглое циркообразное сооружение; как и в римском Колизее, с одной стороны стена обрушилась, внутрь хлынул океан, и теперь туда заплывают яхты. Дженовеза – один из самых северных островов, плыть далеко, в Северное полушарие, на другую сторону экватора; очень немногие яхты включают этот остров в свой маршрут – зато очень многие пассажиры по прибытии получают представление о том, как чувствует себя белье в стиральной машине, отработавшей пятичасовую программу; открытый океан – не шутка, однако это того стоит.

Яхтенный круиз обходится в разы дороже, чем жить на суше, зато увидеть можно в десять раз больше. За неделю у вас есть шанс ступить на десяток небольших островов или один огромный (Исабела) плюс три-четыре средних и мелких. При любых обстоятельствах в день вы посещаете два места – иногда два разных острова, иногда какой-нибудь грот Черной черепахи и пляж Гаррапатеро на одном. Сеанс, как правило, состоит из двух частей – пешая прогулка, затем снорклинг. Дистанция – от одного до четырех километров, там смотришь зверей-птиц, тут – рыб, и везде пейзаж, ландшафт – умопомрачительный геологический стриптиз, ну а как еще это назвать?

Кишащие живностью Галапагосские острова представляют собой продукты крайне разнообразной вулканической деятельности: все они произошли в результате выбросов лавы. Дженовезский колизей – кальдера, провалившаяся вершина кратера; «стены» здесь – 30-метровые скалы. Общего у островов то, что в геологическом смысле они умирают. Самому молодому острову, Фернандине, всего семьсот тысяч лет. Последнее извержение – просто извержение, до образования острова дело не дошло – случилось в 2009-м. В фотографии Галапагосов, сделанной со спутника, есть нечто зловещее – они таки похожи на стаю астероидов, несущихся из дальнего космоса к Земле. Кстати, острова в самом деле движутся – дрейфуют на восток. Чем дальше уплыл остров – тем меньше видов там выжило и тем больше они отличаются от «основного» типа. Например, на Эспаньоле морские игуаны не асфальтового, как почти везде, цвета, а черного с красными, зелеными и синими вкраплениями, у пересмешников там клювы длиннее, а лавовые ящерицы больше, чем где-либо еще. Информация кажется чересчур специальной – но после того, как увидишь это своими глазами, отличия, что называется, от зубов отскакивают, как Отче наш. Красные и зеленые пятна на игуанах ТАКИЕ яркие, что в это невозможно поверить; клювы пересмешников ГОРАЗДО длиннее, а ящерицы там, врать не буду, размером, ну, с СОБАКУ. Хорошо, щенка.