Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2004) Страница 35

К книге прозы И. Штокмана приложена “тетрадка” стихов.

Стихи эти писаны автором давно, более двадцати лет назад. С той поры целая эпоха минула, и, читая их, всё время об этом думаешь. Да, пожалуй, главный герой всей книги И. Штокмана — время, как ни штампованно это звучит. И в стихах оно тоже присутствует — в интонациях, которыми сегодня уже не говорят, в штришках, на которые сегодня уже не обращают внимания. Кому-то, быть может, стихи эти вообще покажутся устаревшими — мол, надо было их печатать тогда, когда они писались: в 64-м, в 67-м, в 80-м, в 83-м... Но в них есть то, что и сегодня нам нужно: понимание сложности отношений человека со временем, человека с человеком, человека с обществом:

Люди сходятся — на небесах,

Да земля их вглухую разводит...

В потаённых тёмных лесах

Счастье их сиротливое бродит...

...Оно плачет — зови не зови,

Рвётся то, что вскормлено кровью,

И тяжёлые, чёрные дни

Подступают тогда к изголовью.

Эти строки, написанные в 1983 году, перекликаются со стихами 2002 года:

Где вы, минувшие годы?

Дней золотое кольцо?

К ночи своей небосводу

Я поднимаю лицо.

Выстоять, не оступиться,

Прошлому верность хранить,

С нищею почвою слиться,

Не потерять свою нить.

Мера отмерит земное,

Близок последний предел...

Кто там ступает за мною?

Кто там ещё уцелел?

...И постепенно проясняется, оседает хаос, о котором говорилось в начале статьи. Грустная книга И. Штокмана проясняет главное в нашей жизни: мы понимаем себя, мы начинаем видеть себя в тех жизненных реалиях, которые зачастую скрыты от нас внешней каждодневной суетой.

А это — очень много.

Игорь БЛУДИЛИН-АВЕРЬЯН

Сергей ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ • Величие русской души (Наш современник N10 2004)

ВЕЛИЧИЕ РУССКОЙ ДУШИ

Рогов А. П. Мир русской души, или История русской народной культуры. —

М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2003. — 352 с.: илл., 64 с.: илл.

Когда я начал читать новую книгу Анатолия Рогова “Мир русской души”, то почему-то сразу же вспомнил одно событие из собственной биографии. Было это ровно четверть века назад в Новгороде Великом. Мне, тогда студенту исторического факультета, довелось принимать участие в новгородской археологической экспедиции. Те три недели, проведенные в одном из древней­ших русских городов, более того, в прямом смысле слова — в недрах Новгорода, запомнились на всю жизнь. Именно с той поры мне очень дороги и близки новгородская церковная архитектура и иконопись, уклад северно-русской жизни, холодные воды Ильменя и Волхова... Конечно, нас, студентов, использовали, в основном, на подсобных работах — нашим главным оружием были лопата и носилки. Уж сколько земли мы перево­рочали! Тем более что тогда пришлось открывать новый раскоп — на каком-то заброшенном огороде, где до нас почти что утонул трактор. Но до слоев XV века мы за три недели все-таки докопались...

И вот во время очередных земляных работ, когда мы углубляли дренажную канаву вокруг раскопа, и произошло то самое событие, о котором я говорил вначале: я нашел целый и невредимый поршень — древний новгородский кожаный лапоть. Как-то так получилось, что даже лопатой его не повредил — даже завязки сохранились! До сего дня помню, как взял его в руки, а черная, заскорузлая кожа холодила ладони...

Событие это, конечно, невесть какое значимое, бывали находки и поважнее. Но лично для меня оно оказалось очень важным. Дело в том, что до того я изучал историю по книжкам, и сама история представала предо мною как нечто очень интересное, но отвлеченное, абстрактное. И вдруг я понял, что история — это жизнь совершенно реальных людей, носивших, как и мы, определенную одежду, прятавшихся, как и мы, от дождя и любивших понежиться на солнышке. Реальность и единство истории — вот что было главным открытием, главной моей находкой во время той давней экспедиции.

История реальна и едина. История была, но она есть и сегодня, ибо влияет на нас, на наше сознание, на наши поступки, на наш выбор путей дальнейшего развития. История реальна и едина, ибо великие деяния совершали или великие идеи рождали люди, которые жили обычной человеческой жизнью — ели, пили, строили дома, пахали землю, торговали, играли свадьбы, воспитывали детей, пели песни... Так же как и мы.

Нет, все же не случайно я вспомнил то свое четвертьвековой давности маленькое открытие. Реальность и единство истории — это, может быть, главная идея, главная мысль, которая пронизывает всю книгу Анатолия Рогова.

Известный писатель и исследователь, автор многих романов, Анатолий Петрович Рогов, работая над книгой “Мир русской души, или История русской народной культуры” поставил перед собой очень непростую задачу: создать цельную историю русской народной культуры. И понимая, что для выпол­нения этой задачи “не хватит и тридцати толстенных томов”, “счел возможным и попытался обозначить хотя бы основные составные части неповторимого, необъятного мира русской души...”

Нужно сразу же сказать, что автору удалось выполнить многое из постав­ленной задачи. В его новой книге много рассказов о людях и книгах, промыс­лах и картинах, обычаях и праздниках. Страница за страницей перед читателями раскрываются тайны хлебопашества и домового строительства, русского месяцеслова и рукописных книг, былинного сказительства и древне­русской музыки... И постепенно получился своеобразный свод, сложилась своеобразная энциклопедия многотысячелетней культуры, созданной рус­ским народом. Вообще труд Анатолия Рогова показался мне сродни трудам древнего летописца, который годами собирал дошедшие до него из еще более седой древности рукописные свитки для того, чтобы из этой многообразной мозаики сложить новый летописный свод, создать новую летописную повесть... Так и Анатолий Рогов неторопливо, но настойчиво собирал под одной обложкой свидетельства, рассказы, легенды и былины. И все это богатство теперь подарил нам, сегодняшним.

А начинается книга с самого изначала, недаром первая глава так и называется “Изначальное” — с описания и анализа природно-климатических условий, в которых жили наши предки, да, собственно говоря, живем до сих пор и мы с вами. В самом деле, мы далеко нечасто задумываемся о том, что и в древности, и теперь жизнь человека состоит в приспособлении к природе с одновременным ее преобразованием в культурную среду. А места коренной Руси всегда были лесные, дремучие, вовсе, казалось бы, не предназначенные для пахотного земледелия, каковое многие века оставалось главным занятием славян. “Сколько всего за полтора, два тысячелетия было отвоевано миллионов квадратных десятин и верст у лесов русским крестьянином... — пишет А. П. Рогов. — И уж совсем трудно себе пред­ста­вить, сколько мужицких жил лопнуло на таких тяжких работах-надрывах, сколько из них пало навеки тут же в только что проложенные борозды! Многое превозмог русский крестьянин, многое сумел”.

В этом рассуждении автора сразу же выявляется еще одна важная черта и самой книги, и авторского подхода к избранной теме — гордость за свой народ и... боль за его судьбу. Да, Анатолий Рогов восхищен и гордится великими достижениями и победами своего народа, его умением трудиться в любых условиях, превозмогая все препятствия. “Вот и подумайте, — спрашивает он читателя, — мог ли человек слабый, ленивый, невыносливый и нетерпеливый жить такой жизнью, все больше и больше осваивая, обустраивая, расширяя и улучшая свои трудные земли? Конечно, это было под силу только воистину сильным, очень выносливым, терпеливым, решительным, стойким и смелым”. И на протяжении всей книги, на каждой странице, каждой строчкой автор доказывает истинность и справедливость своего утверждения.

Что стоит только один рассказ о создании знаменитого храма Преобра­жения в Кижах, да и вообще о деревянном строительстве (глава “Русь деревянная”), или же повествование о русском кружеве (глава “Коклюшки с копеечками”)! А ведь гордость автора за народ выражается не только в перечислении имен и фактов, но и в тональности рассказа, в образности языка, в художественности самого повествования. Не могу не привести хотя бы небольшой фрагмент из главы “Коклюшки с копеечками”: “Ни одна сельскохозяйственная культура не требует столько труда, сколько лён. Мало что его надо посеять во влажноватую, но уже теплую землю, — попробуй, захвати такой момент, когда еще и других весенних полевых работ невпроворот. Мало того, что его надо пропалывать от лютых сорняков, — когда поспеет, его ведь еще и не жнут, не косят, а теребят, а попросту говоря, выдергивают из земли вместе с корнями, и до недавнего времени это делали только вручную и только ребятишки и женщины, потому что мужчины об эту пору всегда заняты на уборке картошки. Посушат лён немного в конусах и в маленькие снопики свяжут. Потом под навесы свезут, развешают там для дальнейшей сушки. Потом обмолотят, кто вальками, которыми белье при стирке бьют, а кто цепами или каменными катками — получат льносемя. А тресту — так называется льносоломка — обратно в поля свезут, на скошенные луговины, где уже пробилась зелененькая отава. Расстилают на ней ровными тоненькими рядами-полосами — чтобы вылежалась и вымокла под осенними сырыми температурными перепадами и дождями, внутреннее волокно от этого отопревает от наружного ненужного слоя стебля — костры...”