Владимир Новиков - Сорок два свидания с русской речью Страница 5

Как тут быть? Выход один — с каждым проблемным словом разбираться персонально. Скажем, авторитетные словари рекомендуют говорить: «бизнЭсмЕн» и «мЕрсЭдЭс». Не надо уж все-то согласные делать здесь твердыми и с лакейской манерностью лебезить: «БизнЭсмЭн» сел в «мЭрсЭдЭс».

Хорошо бы нам всем миром составить список на сотню подобных слов: один столбец — на мягкое произношение («тЕрминал»), второй — на твердое («компьютЭр»), а третий — где можно и так и так («тЕррор» и «тЭррор»). Какие слова из этого ряда — самые важные и нужные? Тут без читательского обсуждения не обойтись.

Но помимо мягкости фонетической, есть еще и мягкость смысловая. Особенно она необходима при сообщении малоприятных известий. А наши информационники слишком склонны ударять нас по голове самыми страшными и жестокими словами. Входишь в «Яндекс» — и читаешь в новостях: «Расстреляны три сотрудника ГАИ». Что, снова введена смертная казнь? (Именно с ней связывают толковые словари и существительное «расстрел», и глагол «расстрелять»). Да нет, речь о том, что сотрудники застрелены бандитами. Есть разница. Не менее чудовищно, когда вслед за сообщением о том, что некий генеральный директор «расстрелян», добавляют: «и госпитализирован». Оказывается, он только ранен. А что если это прочитают его друзья или близкие? Нам, гражданам страны, так пострадавшей от массовых расстрелов, стоит быть тактичнее в выборе слов.

Мягкая, деликатная речь отличается и комфортной для собеседников акустикой. Не слишком ли мы глушим друг друга пронзительно-звонкими реляциями? В сказке «Джельсомино в стране лжецов» главный герой своим голосом разбивал стеклянную посуду и даже мог вогнать футбольный мяч в ворота. Есть на телевидении один такой Джельсомино — Андрей Малахов. Кричит как на пожаре, привлекая внимание к социальным язвам. Пускай. Но если все начнут так вопить — мы же просто с ума сойдем! А как терзает наш слух грубая, отрывистая, лающая интонация речей многих народных избранников…

Прислушайтесь к тому, как вы говорите. В Евангелии от Луки сказано: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». А наша речь пусть будет такой, какую мы хотим слышать от других.

Наш старый новый язык

Все-таки мы не совсем еще разучились радоваться жизни. Живет в наших душах «праздник ожидания праздника», по удачному выражению Фазиля Искандера. Особенно этот феномен ощутим в период с 25 декабря по 14 января, когда, отгуляв за одним столом, мы уже предвкушаем следующее застолье.

Давайте только разберемся, как правильно именовать дату, отмечаемую двадцать пятого января. «В прошлом году на католическое Рождество мы решили поехать в Таиланд», — рассказывает с телеэкрана молодая дама. Поначалу даже удивляешься: при чем тут католичество, если в Таиланде господствует буддизм? Ладно, не будем придираться. Слава Богу, что эта женщина и ее семья уцелели во время нагрянувшего тогда страшного цунами и вернулись в Москву. А часто повторяемое выражение «католическое Рождество» неточно потому, что 25 декабря рождение Христа отмечают не только католики, но и протестанты, а также представители некоторых православных церквей. Правильно будет сказать: Рождество по новому стилю, или Рождество по григорианскому календарю. Русская же православная церковь отсчитывает время по старому стилю, по юлианскому календарю. Дадим себе труд запомнить, придумав что-нибудь вроде такой присказки: у них Гриша, у нас — Юля.

В советское время Рождество было вычеркнуто из календарей и словарей, но потом оно вернулось, став государственным праздником 7 января, да еще и в обрамлении общенациональных каникул. Гуляют истово верующие, и полуверующие, и откровенные атеисты. И нет пока, к счастью, занудных претензий насчет ущемления других конфессий. Думаю, еще и потому, что в России существует такая всеобъединяющая религия, как Поэзия. Рождество — яркий поэтический символ. «Вдруг Юра подумал, что Блок — это явление Рождества во всех областях русской жизни…», — читаем в романе «Доктор Живаго». Есть вера в Бога, есть вера в Блока. И живую душу не может не тронуть один из шедевров нашей поэзии — стихотворение «Рождественская звезда»:

И странным виденьем грядущей порыВставало вдали все пришедшее после.Все мысли веков, все мечты, все миры,Все будущее галерей и музеев,Все шалости фей, все дела чародеев,Все елки на свете, все сны детворы.

Так писал Пастернак в январе 1947 года. А еще вспоминается, что Иосиф Бродский с начала 60-х годов и до конца жизни в каждый канун Рождества слагал стихи на эту неисчерпаемую тему, находя для нее все новые слова и повороты мысли.

Рождество в православном календаре относится к «двунадесятым» праздникам, то есть к двенадцати важнейшим датам. А первого января (по новому стилю — четырнадцатого) один из «великих праздников» — Обрезание Господне. Такой операции младенец Христос по иудейскому обычаю был подвергнут, когда достиг недельного возраста, на эту тему есть картина у Рембрандта. Кстати, до некоторых пор словари требовали называть сей ритуал с особым ударением — «обрЕзание», но теперь этот вариант постепенно становится устаревшим. Лучший, на мой взгляд, русский церковный писатель Феофан Затворник, мастер эмоционально-доходчивой метафоры, говорил об «обрезании сердца», призывая в этот день христиан отсекать от своих душ все недобрые и темные страсти.

Христианское Рождество и светский Новый год вполне гармонично соединились в нашей жизни и в нашем языке, на поздравительных открытках и на почтовых марках. Циферблат кремлевских часов и бокал шампанского рождают в человеческих душах трепет, подобный религиозному. Звон курантов — знак надежды на новое счастье, и в этом смысле верующие — все.

Хочется повторить это ощущение еще раз, и разнобой календарных стилей дал нам возможность вступать в новую жизнь еще и в ночь с 13 на 14 января, то есть на первое января по юлианскому календарю. Мне кажется, что это традиция сугубо московская: в Сибири, где я провел детство, такого обычая раньше не было; может быть, теперь появился. Специфическим московским колоритом отмечена комедия Михаила Рощина «Старый Новый год». Она шла во МХАТе, и, приветствуя Олега Ефремова в день его юбилея от имени Театра на Таганке, Владимир Высоцкий пел:

Во многом совпадают интересы:Мы тоже пьем за старый Новый год…

Само это сочетание «старый новый» достойно изумления: эпитеты с противоположным значением мирно встали рядом. Что до Высоцкого, то он, как известно, закончил Школу-студию при МХАТе, где усвоил навыки традиционной сценической речи, а работал потом в самом авангардном по тем временам театре Юрия Любимова. И в языке Высоцкого трогательно сочетались старина и новизна. К примеру, слово «поэт» позволительно произносить «паэт», но Высоцкий держался за мхатовскую орфоэпическую норму. Он говорил и пел только «поэт», подчеркивая тем самым страстную веру в чудо стиха. А в своей легендарной песне «О фатальных датах и цифрах», размышляя о судьбах Пушкина, Лермонтова, Маяковского, он произносит на старинный манер: «Маяковскый» — и эта фонетическая краска помогает органично включить советского поэта в классически-трагический ряд.

Такой баланс старого и нового, традиционного и ультрасовременного — это идеал живого поэтического языка. Да и обыденная наша речь становится живее и выразительнее, когда в ней мелькнет, как драгоценный камешек, редкий славянизм или евангельское изречение. «Влечет меня старинный слог» — признавалась еще в шестидесятые годы Белла Ахмадулина, будучи поэтессой новаторского почерка. Успех ее стихов крепко поддержан элегантным речевым поведением на сцене, на телеэкране. И такая роскошная манера в принципе доступна не только поэтам, но и всем желающим высоко держать голову, блюсти достоинство личности.

У меня зазвонил телефон

А почему, собственно, слон сразу не представился? Тогда не пришлось бы интеллигентному Корнею Ивановичу строго спрашивать «Кто говорит?».

Есть русский устный, русский письменный, а есть еще и русский телефонный. Хочется обсудить с читателями некоторые проблемы этого специфического языка.

Разговор с невидимым собеседником… Поэтам Серебряного века в этом виделось даже нечто романтическое. Вспомним строки Гумилева:

Неожиданный и смелыйЖенский голос в телефоне…Сколько сладостных гармонийВ этом голосе без тела!

Сегодня к телефонной связи отношение более прагматичное. Для любителей «сладостных гармоний» существуют соответствующий сервис, с разными голосами и тарифами. Мы же будем говорить о том, как строится телефонный диалог деловой и дружеский. Когда-то в передаче «Радионяня» знаменитый артист Николай Литвинов учил правилам хорошего тона двух эстрадников — Лившица и Левенбука, которые по сценарию изображали неотесанных недорослей. Один, звоня другому, с ходу выпаливал: «Алика!» Литвинов терпеливо объяснял, что начинать надо иначе: «Здравствуйте! Позовите, пожалуйста, Алика».