Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд Страница 12

Советники президента не разделяли сомнений молодого конгрессмена, и когда в октябре 1952 года американские войска вошли вглубь Северной Кореи, а китайские войска — обратно, Вашингтон удвоил, утроил, а затем и вчетверо увеличил свою поддержку французской войны в Индокитае. К 1952 году американские налогоплательщики оплачивали более трети стоимости войны Франции. К моменту окончания конфликта эта цифра возросла почти до 80 процентов.

СВИДЕТЕЛЬСТВО ИСТОРИИ

Когда 22-летний рядовой Джордж Уикес прибыл в Сайгон 4 сентября 1945 года, всего через два дня после того, как Хо Ши Мин провозгласил независимость Вьетнама, он понял, что станет свидетелем истории воочию. «Это очень увлекательное занятие — наблюдать за чередой эпизодов, — писал он матери. — Что будут делать французы? Что сделают аннамцы? Англичане? Японцы? Китайцы?»

В течение следующих нескольких недель он стал свидетелем жестоких уличных боев, участвовал в подпольных встречах с вьетминьцами по приказу полковника А. Питера Дьюи и принял участие в перестрелке с теми, кто убил его командира. В ноябре он отправился на север Сайгона в поисках тела Дьюи. Его так и не нашли, но Уикес воочию убедился, с каким трудом французские войска уже покоряют вьетнамских партизан, и написал об этом домой.

Французы уже не так уверены, как в самом начале, что все решится за несколько недель. Я считаю, что, если они не будут постоянно держать повсюду большие гарнизоны и патрули, им не удастся держать страну в покорности, как это было раньше.... Большое преимущество Аннамита заключается в том, что он повсюду, что ему не нужно вести сражения... чтобы быть угрозой, и что никакие репрессии не могут полностью победить его. Я не могу сказать, чем все это закончится, но, по крайней мере, пройдет еще немало времени, прежде чем французы смогут спокойно разгуливать по стране».

16 марта 1946 года, через десять дней после того, как Хо Ши Мин неохотно согласился разрешить Франции разместить войска на севере Вьетнама, Уикес и еще один офицер разведки были отправлены в Ханой для беседы с ним. Там они стали свидетелями прибытия генерала Леклерка и передового отряда его армии. «Их дико приветствовали истеричные французские толпы», — докладывал Уикес, в то время как вьетнамцы наблюдали за происходящим «с исключительным безразличием».

Хо заверил своих американских гостей, что, хотя он сам является коммунистом, он не может определить, примет ли независимый Вьетнам коммунизм в качестве формы правления. По его словам, это должен решить народ, и он попросил своих гостей передать Вашингтону свои надежды на то, что Соединенные Штаты поддержат его призыв к полной независимости.

Уикс рассказал своей матери, какое впечатление произвел на него этот разговор.

Когда разговариваешь с [Хо], он производит впечатление человека, который выше обычных смертных. Возможно, это тот дух, которым должны обладать великие патриоты. Несомненно, у него он есть — долгая борьба сделала его мягким и покорным, но он все еще сохраняет небольшой идеализм и надежду [на то, что даже после соглашения от 6 марта реальная независимость все еще может быть достигнута]. Но я думаю, что это особенно его доброта, его простота, его приземленность. Я думаю, что Авраам Линкольн должен был быть именно таким человеком, спокойным, здравомыслящим и скромным.

Семьдесят лет спустя, несмотря на все, что произошло за прошедшие годы, Джордж Уикес по-прежнему придерживался этой точки зрения.

Снимки: Джордж Уикс, показанный выше на крыше отеля «Континенталь», первого поста УСС в Сайгоне, использовал свою любительскую камеру, чтобы запечатлеть японские войска, официально сдавшиеся офицерам британской индийской армии, и прибытие первых французских войск в Сайгон 4 октября 1945 года.

КАК ДРУЗЬЯ, КАК БРАТЬЯ

Тран Нгок Чау был одним из тысяч молодых националистов, добровольно вступивших во Вьетнам и освободивших свою страну. Изнеженный сын мандарина, чья семья веками служила императорской семье Аннама, он вырос в их столице Хюэ и пять лет учился на буддийского священника, прежде чем началась борьба. Но он также служил агентом разведки во Вьетмине, вспоминает он, и когда прозвучал призыв к революции, он и два его старших брата сели в поезд вместе с другими добровольцами и отправились на войну.

«Сначала французы вновь оккупировали Юг, поэтому нам пришлось ехать на Юг, чтобы сражаться», — вспоминает он. «Везде, где останавливался поезд, люди выходили со всевозможной едой, вкусной едой, которую они готовили сами. Это был мой первый урок о том, как важно, чтобы люди были с нами». И хотя поначалу лишь немногие из нас были коммунистами, мы повсюду слышали имя Хо Ши Мина».

Поначалу добровольцев было гораздо больше, чем оружия: некоторым отрядам из двенадцати человек приходилось делить одну винтовку. Собственный пистолет Чау развалился при первом же выстреле в бою. Еды было слишком мало. Он был вынужден проходить милю за милей, неделю за неделей, без обуви. Но вскоре он стал участвовать в рейдах, нападениях на французские аванпосты, засадах на французские конвои и извлекал полезные уроки из каждой встречи. После затишья каждой перестрелки Чау и его товарищи собирались, чтобы обсудить, что произошло и как лучше поступить в следующий раз. Те, кто совершал ошибки, должны были признаться в них; если они не делали этого, их товарищи должны были их осудить.

По словам Чау, большинство городских юношей из среднего класса сочли войну в джунглях слишком тяжелой и отступили. Сам он страдал от малярии и был тяжело ранен шрапнелью. Но у него был дар руководителя, через год он стал командиром роты, затем батальона и на собственном опыте убедился в горькой реальности жизни бедных крестьян, которые составляли большинство его соотечественников.

Они стали для него откровением. Люди, среди которых он вырос, «смотрели на крестьян свысока», вспоминал он, «почти как на слуг». Люди, с которыми он служил, были неграмотны, плохо питались, не знали о мире за пределами своих деревень и злились на помещиков, на которых их и их родителей заставляли работать. Но они также были непримиримы, нетребовательны и готовы терпеть любые лишения ради общего дела. Их стоицизм пристыдил и смутил его. Он научил многих из своих людей читать.

Инфицированные раны и рецидивирующая малярия в конце концов отправили Тран Нгок Чау в госпиталь на несколько месяцев,