Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том I - Евгений Александрович Адамов Страница 26

И все же благоразумие восторжествовало: заявленной генералами готовности к единоборству не было дано хода. Очевидно, не только у Коковцова, но и у Сазонова это заявление не рассеяло убеждения, что если на одном пути «гибельные последствия», то и на другом — «величайшее бедствие». И, что самое главное, это заявление было, очевидно, вынужденным. Окрики из Парижа: чем вы там занимаетесь? о чем вы думаете? собираетесь ли вы отдать в жертву австрийцам и упустить навсегда, как боевую единицу, Сербию, а вместе с нею и все балканские государства? — должны были подействовать на призванных решать вопросы о войне, когда к этому присоединилась прямая угроза «перестать разговаривать» с русским правительством и предоставить его собственной судьбе. Ведомство Сухомлинова давно «готовилось», поглощая огромные средства, и когда-нибудь должно же было заявить, что оно готово. Не ясно ли, что легче было это заявить тогда, когда рядом были «готовые» уже до нетерпения французы, оценивавшие именно в это время шансы борьбы оптимистически, а сверх того, до известной степени, наготове была и Англия, если и не обеспечившая своего участия в начальных выступлениях, то действительно не имеющая возможности допустить полного поражения своих сотрудников[95].

В этом же смысле заслуживает особенного внимания докладная записка Сазонова от 23 ноября 1913 г. по вопросу о мерах, предпринятых Турцией для увеличения своего флота. В записке этой говорится, что, благодаря междоусобной войне между балканскими государствами, Турция улучшила свою границу в смысле защиты Константинополя и Проливов, вследствие чего отпала болгарская опасность, но осталась опасность греческая, с моря. Общее положение Турции заставляет все державы учитывать возможность окончательного падения Османской империи и озаботиться заблаговременным обеспечением своих прав и интересов в различных областях Малой Азии.

«Этим объясняется усиленная деятельность Германии, Италии и даже Австрии, доселе не имевшей интересов в Малой Азии, создать и упрочить основания политических притязаний в будущем дележе Османской империи.

Сомнение в прочности и долговечности Турции связано для нас с постановкой исторического вопроса о Проливах и с оценкой всего значения их для нас с политической и экономической точек зрения… Едва ли в России найдется ответственный политический деятель, который не признавал бы, что, в случае изменения существующего положения вещей, Россия не может допустить разрешения вопроса вопреки своим интересам, иными словами, при известных условиях не может оставаться безучастной зрительницей событий.

Сложный и трудный вопрос охраны Проливов в настоящее время разрешается, в сущности, довольно удовлетворительно, с точки зрения наших непосредственных интересов. Турция представляется не слишком сильным, но и не слишком слабым государством, не способным угрожать нам и в то же время вынужденным считаться с более сильной Россией… Но раз долговечность Турции не обеспечена, то нельзя не задаться вопросом о том, можем ли мы не готовиться к наступлению событий, которые в корне изменят положение Константинополя и Проливов. Оставляя открытым вопрос о положительной ценности завладения и тем и другим и также о потребных для сего жертвах[96] — допустим ли для нас переход Проливов в полновластное обладание другим государством? Поставить этот вопрос — все равно что ответить на него отрицательно. Проливы в руках сильного государства — это значит полное подчинение экономического развития всего юга России этому государству. Согласно объяснительной записке министра финансов к проекту государственной росписи доходов и расходов на 1914 г., торговый баланс России в 1912 г. был на 100 миллионов менее в сравнении с средним активным сальдо за предыдущие три года. Причиной этого министерство признает недостаточно удовлетворительную реализацию урожая. Затруднение в вывозе хлеба, помимо стихийных причин, произошло вследствие временного закрытия Дарданелл для торговых судов всех наций. В связи с этим весною последовало также повышение государственным банком учета на 1½ % для трехмесячных векселей. То есть временное закрытие Проливов отразилось на всей экономической жизни страны, лишний раз подчеркивая все первостепенное для нас значение этого вопроса. Если теперь осложнения в Турции отражаются многомиллионными потерями для России, хотя нам удалось добиться сокращения времени закрытия Проливов до сравнительно незначительных пределов, то что же будет, когда вместо Турции Проливами будет обладать государство, способное оказать сопротивление требованиям России? И для этого не нужно, чтобы государство, владеющее Проливами, обладало само по себе силой великой державы. Оно неизбежно приобретет эту силу, обосновавшись на Проливах, из-за исключительных географических условий. В самом деле, тот, кто завладеет Проливами, получит в свои руки не только ключи морей Черного и Средиземного, — он будет иметь ключи для поступательного движения в Малую Азию и для гегемонии на Балканах…

Выше указано было на недопустимость для нас такого рода чужого завладения Проливами с экономической точки зрения. Но не представляется ли это столь же мало допустимым с точки зрения политической? Не создадут ли указанные выше тенденции к гегемонии на Балканах и проникновению в Малую Азию неизбежность русского антагонизма между всяким новым государством, которое стало бы на место Турции, и Россией? Недопустимость для нас полновластного утверждения нового государства на Проливах подала повод предположению о возможности избегнуть такого положения созданием нейтрализации Проливов, со срытием на них укреплений и запрещением возводить новые[97]. Едва ли, однако, подобная комбинация может быть признана удовлетворительной. Всякая правовая норма действительна лишь в мирное время. Когда же наступает война, то для своего ограждения она требует силы. Ведь война может начаться внезапным захватом их (Проливов) неприятелем, и самое отсутствие укреплений будет только способствовать подобной операции, успех коей и в настоящее время зависит в значительной мере от быстроты и неожиданности. Поэтому, если бы даже были найдены какие-либо условия, при коих признавалась бы возможность нейтрализации Проливов, указанные выше соображения сделали бы для нас необходимым такое усиление наших военно-морских сил в Черном море, которое дозволило бы нам в любую минуту предупредить занятие Проливов всякой иной державой.

В первый период балканской войны, вместе с успехами Болгарии, одно время обрисовывалось стремление ее честолюбивых вождей к занятию Константинополя и утверждению гегемонии на Балканах. Непомерное честолюбие Болгарии сплотило против нее ее недавних союзников и Румынию и закончилось ее поражением. Но едва ли можно ожидать, чтобы Болгария помирилась с таким исходом. Не вероятнее ли, что она будет искать случая вернуть себе отнятое? Прежняя мечта о гегемонии и об утверждении на Проливах может вновь возродиться. При изменчивости счастья и неспособности Турции воспринимать удары судьбы как уроки никто не может определить дня и часа, когда Болгария вновь обрушится на своего соседа стремительным натиском, на который способны болгары и который может оказаться последним и роковым для Османской империи.

Уже