Евгений Белогорский - На сопках Манчжурии Страница 18

— Как начну стрелять, дашь ракету, наши должны заметить, — приказал Митрохин Размётнову, деловито устанавливая на пулемете планку прицела.

— Будет сделано, Николаич, — сказал казак, устроившись чуть в стороне от расчета. Неторопливо разложив вокруг себя гранаты и обоймы патронов, он сказал твердым голосом, — Простите меня братцы.

— И ты нас прости, — последовал ответ и больше ни одного слова не было произнесено ими до начала боя.

Правильно расположенный пулемет очень важный аргумент ближнего боя, а если он установлен так, что противник вынужден его атаковать исключительно в лоб, то он царь и Бог. С этим постулатом войны, Митрохин быстро ознакомил китайцев, крепко сжимая пулеметные ручки «Максима». Дождавшись, когда враги подойдут до выбранной им дистанции, пограничник принялся поливать огнем их передовые цепи. Сжав гашетку, он торопился, как можно больше уничтожить хунхузов, прежде чем их густые цепи распадутся и, упав на землю, они откроют ответный огонь.

Тугие струи раскаленного металла безжалостно резали, кромсали, рвали в клочья живую плоть тех, кто пришел этим ранним утром за жизнями пограничников. Отказавшись от привычного ночного нападения, китайцы специально выбрали предрассветные часы, в надежде, что крепкий сон сморит русским очи. В целом расчет был верен, но только не с пограничниками. Отлично зная с кем они имеют дело, заамурцы не могли позволить ни единого просчета, за который пришлось бы расплачиваться собственной жизнью и жизнями своих товарищей.

Охваченный азартом боя, Митрохин строчил и строчил по хунхузам, сея в их рядах страх и панику. Долетавшие со стороны неприятеля крики раненых и стоны умирающих радовали пограничников. Они порождали в их сердцах надежду на то что, получив отпор, китайцы отойдут, а если не отойдут, то надолго залягут, а там глядишь, и помощь подоспеет. С самого начала боя Разметнов, как и положено дал две белых ракеты хорошо видных в синем небе.

Однако надежды пограничников были напрасными. Сегодня против них сражались одетые в гражданскую одежду китайские солдаты. И тот, кто руководил ими, также прекрасно азы военной азбуки. Быстро определив, что им противостоит один единственный дозор, китайские офицеры стали понукать солдат к активным действиям.

Двести с лишним человек противостояли оказавшейся на их пути горстке заамурцев. Медленно, перебежками стали они приближаться русскому осиному гнезду, чтобы раздавить его раз и навсегда, используя свое численное превосходство.

Укрывшись за искусно замаскированным бруствером, зеленые фуражки отвечали им точным прицельным огнем, безжалостно уничтожая нарушившего границу врага. Будь в распоряжении Митрохина всего лишь взвод пограничников, и враг никогда бы не прошел этот рубеж между двумя неприметными сопками. Однако неприятель многократно превосходил храбрецов своей численностью, и схватка неудержимо двигалась к своему закономерному финалу.

Дождавшись, когда у пограничников закончиться лента, китайцы ринулись на умолкший пулемет, торопливо стреляя на ходу. Они успели пробежать более десятка метров, прежде чем длинная пулеметная очередь заставила их боязливо рухнуть на холодную мартовскую землю и, вжаться в неё, пытаясь спастись от летящей к ним смерти.

Продвижение врагов было остановлено, но дорогой ценой. Едва успев вставить в пулемет новую ленту, Николай Петренко уткнулся головой в свежевырытый бруствер. Прильнув к смотровой щели, напрасно окликал Митрохин своего боевого товарища, больше года прослужившего в тревожном Заамурье. Шальная вражеская пуля попала прямо в сердце молодого пограничника.

В третий раз, хунхузы устремились в атаку, когда пулемет умолк снова и на этот раз окончательно. Темной силой бросились они на стоявших, на их пути смельчаков. Один за другим прогремевшие гранатные разрывы отбросили китайцев назад, но подбежавшие сзади офицеры руганью и пинками заставили продолжить атаку.

Швырнув во врагов свою последнюю гранату, Никифор Размётнов ринулся в бой с обнаженным клинком. Двух человек успел порубить казак и ранить третьего, прежде чем пал от вражеской пули. Сам командир геройского наряда, хладнокровно опустошил свой наган, а затем подорвал себя и врагов, решивших захватить его в плен.

В добрых сказках и хороших фильмах, товарищи всегда успевают прийти попавшим в беду героям, в самый последний момент. Однако в жизни зачастую все бывает иначе. Поднятый по тревоге конный отряд Рокоссовского прибыл на поле боя, когда все уже было кончено. Хунхузы уже миновали пограничный заслон и выстраивались в походную колонну, для броска на Куаньчэнь.

Разгоряченные лихой скачкой, пограничники без раздумий сходу ударили по врагу ведомые своим командиром. Внезапное появление русских кавалеристов вызвало панику в рядах бандитов, несмотря на их численное превосходство. Потратив столько сил для уничтожения малочисленного секрета пограничников, они разом утратили храбрость от осознания того, что сейчас им предстоит с большим числом зеленых фуражек.

Те выстрелы и те штыки, что были выставлены в направлении стремительно скачущих с шашками наголо русских кавалеристов, были обусловлены, не стремлением китайцев сражаться с врагом, а лишь желанием спасти свои жизни. Отдав на заклание свои передние ряды, хунхузы дружно бросились к густому кустарнику, ища в нем спасение.

Схватка была беспощадной. Ещё не зная о судьбе своего секрета, пограничники нещадно рубили, секли, давили конями, уничтожая противника без всякой жалости и сострадания. Шел жаркий бой, и никакие проявления человеческих чувств, в этот момент были не допустимы.

Уже потом, выяснилось, что вокруг двух малоприметных сопок, на земле осталось лежать сто два хунхуза. Среди пограничников Рокоссовского также были потери но, не смотря на это, враг не смог пройти к станции и поставленная ему задача, не была выполнена.

Яростное сопротивление небольшой русской заставы приведшей к столь крупным потерям спутали карты Чжан Цзолиню, и отсрочить начало выступление главных сил клики. Стороны ещё успели обменяться гневными нотами, в которых Москва указывала на участие в конфликте китайских военных, а Мукден отвечал, что правительство Маньчжурии не несет ответственность за действие дезертиров.

Дипломатическая переписка продлилась ровно три дня. За это время командующий мукденскими войсками Чжан Сюэляня успел подтянуть к Чанчуню дополнительные соединения, и изготовились к бою, в ожидании приказа от своего отца.

Сам Чжан Цзолинь в это время был в Пекине, где шли напряженные переговоры между ним и Пэйфу. Обе стороны не хотели уступать друг другу пальму первенства в виде президентского кресла республики, но на генералов усиленно давили посторонние обстоятельства. Японцы торопили Чжана с походом на Харбин, а Пэйфу был серьезно обеспокоен внезапными успехами Сун Ятсена на юге страны. Лидер ГМ замахнулся на главные города юга Нанкин и Шанхай, где большинство предприятий принадлежали, французам, англичанам и американцам.

Поэтому оба лидера военных клик были вынуждены не грозно бряцать оружием, а искать компромиссы. Вскоре при помощи тайных покровителей враждующих клик, они были найдены. Пост президента страны получил ставленник Пэйфу, известный взяточник, генерал Цао Кунь, а Чжан Цзолинь, в качестве утешительного приза получил звание генералиссимуса всех сухопутных и военно-морских сил Китая.

В Пекине оба политических деятеля ещё только готовились поставить свои подписи под достигнутым соглашением, а мукденские войска, рано утром 24 марта, захватили русский анклав в Чанчуне. Поверив японцам, что многомиллионный Китай при поддержке Токио сможет повторить успех двадцатилетней давности, Чжан Цзолинь перешел Рубикон.

На любой войне вместе с серьезными вещами то тут то там, обязательно присутствуют курьезы. Не обошли они стороной и эту маленькую войну. Готовясь к захвату злополучного вокзала, китайцы казалось, предусмотрели всё, чтобы известие о начале военных действий стало известно русской стороне как можно позже.

Перед самым началом конфликта, специально подготовленные диверсанты перерезали телефон и нарушили телеграфную связь русских с Харбином. Вокзал и административное здание станции были захвачены китайцами в считанные минуты, и все обошлось без потерь. Казалось, что путь на Харбин открыт, но в дело вмешалась случайность, которую невозможно предугадать.

Так случилось, что один из служащих КВЖД заночевал у своей подруги, жившей неподалеку от здания вокзала. Проснувшись посреди ночи от звуков выстрелов и громких людских криков, он выглянул в окно и увидел, как китайские солдаты срывают русский флаг с крыши вокзала. Не теряя ни минуты, он бросился к телефону и не получившая особых инструкций от занявших телефонный узел военных, телефонистка соединила его со станцией Куаньчэнь.