Антон Требунский - Ганза. Книга 1 Страница 2

— Господь вновь даровал мне победу! — заключил Максимилиан I, снимая латные перчатки и крестясь. — Пусть еще минут десять город будет их, затем проскачешь по командирам всех отрядов и сообщишь мой приказ: прекратить грабежи и отступить в лагерь.

— Слушаюсь, государь.

Император удовлетворенно улыбался, глядя как вспыхивают огни новых пожаров в городе. В том городе, который еще полвека назад был центром политической и экономической жизни всей Северной Европы, от Английского королевства до земель Ливонского ордена. В прошлом году Ганза отказала Максимилиану в деньгах на новую войну со швейцарцами. Сегодня купцам придется заплатить за все, унижаясь на коленях перед ним и выпрашивая мира.

Посланник терпеливо ждал, изредка прикладываясь к фляжке-ангстеру. Ему не было дела до переговоров с Ганзой и заключения мира. Он только лишь жалел, что не был сейчас в городе, где мог бы снять золотую фибулу с плаща подвернувшегося под руку богатого любекца, поймать и затащить в сарай молодую деваху или просто сунуть в мешок церковную утварь из какой-нибудь часовни.

Вслед за войсками в город медленно и с опаской пробирался весь тот сброд, что обычно следует за армией — шлюхи, слуги, нищие, монахи. Каждый из них надеялся отщипнуть кусочек от добычи, которую рвал сейчас своим клювом имперский орел.

Наконец Максимилиан щелкнул пальцами. Гонец пришпорил лошадь, откинул в сторону пустую флягу и вскоре от него остался только клич «Посланник! Дорогу!», доносившийся из мешанины рыцарей, пеших кнехтов, арбалетчиков и прочих воинов, которые врывались в город через ворота.

Люди шумели — устраивались поудобнее, переговаривались друг с другом, спорили или заключали договоры. Все лавки в зале были заняты, опоздавшим доставались места у стены. Начиналось заседание Совета Ганзы.

— Все прибыли? — зычный голос Генриха Гурцера, любекского главы.

— Все! — нестройно донеслось из доброй сотни глоток собравшихся в зале.

— Совет начат! — объявил Генрих Гурцер, ударив жезлом о стол, за котором сидел.

Двери, ведущие в залу, захлопнули. Снаружи их охранял десяток кнехтов, состоящих на службе у торгового союза.

Любекский глава по традиции возглавлял Совет, на который съезжались представители от всех городов, входящих в Ганзу — их было восемь десятков, не меньше — а также самые богатые из купцов этих городов. Они принимали решения о политике торгового союза, объявляли войну и заключали мир. Между ними не было единства, редкое собрание обходилось без раздоров и словесных перепалок различных партий, доходивших иногда до драки.

С самого момента своего возникновения Ганза была политической силой, равной многим государствам Европы, а подчас кое в чем и превосходившей их. Безраздельная власть в Балтийском и Северном морях, господство флота Союза на перекрестии торговых путей — вот ключи к могуществу Ганзы. Пушнина и зерно с востока, металлы из Дании и Швеции, ремесленные изделия из империи и Франции, все это проходило через ганзейские подворья, где каждый товар учитывался и отправлялся именно туда, где приносил бы наибольшую выгоду Союзу.

Двести лет власть Ганзы простиралась на всю торговлю в Северной Европе. Двести лет не иссякали ручьи золота и серебра, наполнявшие сундуки купцов Союза. Но времена, когда возможно было легко обогатиться в хаосе мелких государств, из которых складывался тогда весь христианский мир, закончились. Наступал новый век — окрепла королевская власть, объединив свои земли, а подчас и соседские; давно уже ушли в небытие прежние торговые и социальные отношения.

Испания и Священная Римская империя, Англия и Франция, Дания и Швеция — новые соперники в схватке за богатство, за торговлю, за море. Истощенная постоянной борьбой за выживание, теряющая города один за другим, Ганза угасала, как угасал и век, ее породивший.

— Сначала о договоре с императором! — прокричал кто-то из зала, кажется представитель от Ростока. Купеческий патрициат его города, которому тоже угрожала осада войсками Максимилиана I, был крайне заинтересован в установлении с воинственным монархом дружественных отношений.

— Нет! О торговле с Московией! — коверкая непривычные немецкие слова, возразил купец из Бергена. Намечалась очередная свара.

— О договоре с императором!

— О торговле с Московским царством!

Присутствующие в зале начали делится на две группы, готовясь к схватке с противниками. В ход могли пойти лавки, жезлы, посохи — все что угодно. Генрих Гурцер жестом подал знак семерым здоровякам-любекцам, дежурившим в зале специально для таких случаев.

— Первым будет обсуждаться вопрос о Московии, — заявил он после того, как в зале вновь восстановился порядок. Купцы из Бергена одобрительно зашумели.

— В конце прошлого года Московское царство заключило торговый договор с персидским шахом. Согласно ему, все товары из Персии должны будут идти напрямую через Московию, то есть в обход Оттоманской империи. Это соглашение ослабляет позиции средиземноморских торговых компании и дает нам возможность возродиться в прежнем блеске, ибо мы являемся единственными посредниками между Московским царством и всей прочей Европой. В конец апреля этого года был подписан договор с Василием III, государем Московии. По нему, никакие иные купцы, помимо ганзейских, не имеют права на покупку или продажу восточных товаров в Новгороде и Пскове.

— Благодаря такому дару, ниспосланному нам самим Господом, мы поспешили заключить мир с Максимилианом I, обязуясь помогать ему ныне и в будущем товарами и золотом. Именно за счет этого соглашения Ганза достигнет былого величия, и даже большего — опираясь на империю, на войско императора, на его близость с Римом.

Генрих Гурцер продолжал свою речь, рассказывая о готовящихся договорах с Английским, Французским, Испанским королевствами. Он уже знал, какой станет новая Ганза, кто и как будет ею управлять, и намеревался в самом ближайшем будущем приступить к осуществлению своих планов.

1624 год

I

Птиц было множество, они тучей вились над лесом. Видно что-то вспугнуло их и заставило подняться в воздух, оставив гнезда. Отсюда не было слышно, но любой наблюдатель мог представить себе разноголосый испуганный птичий гвалт. Но ни в деревне, ни в полях не было ни одного внимательного наблюдателя. Не было даже ни одного человека, кто просто бы повернул голову в сторону леса. Лишь деревенский дурачок, который неизвестно зачем выбрался за взрослыми в поле — наверное, невмоготу стало терпеть насмешки и издевательства стоявших в деревне солдат — поглядел на стаи птиц и разразился писклявым смехом. Он хотел что-то сказать по этому поводу, но большой шмель, усевшийся на цветок клевера, отвлек его внимание, и недоумок напрочь забыл обо всем, что волновало его мгновение назад.

Иссиня-черная ворона, прилетевшая из стаи вьющихся над лесом птиц, уселась на край крыши одного из домов, громко хлопая крыльями. Сделав несколько шагов и устроившись поудобнее, она склонила голову набок — как это обычно делают вороны — и застыла, внимательно глядя на мир одним глазом. Какой-то шум со стороны леса встревожил ее, и она встрепенулась, словно сбрасывая оцепенение. Потом пару раз громко каркнула и, сорвавшись с крыши, улетела к полям.

Сиплое карканье птицы разбудило Ганса, который спал, привалившись спиной к стене одного из домов. Того самого, на который уселась только что улетевшая ворона. Молодой человек потянулся, хрустнул при этом плотной кожаной курткой, в которой спал, и поднялся на ноги.

Ганс помянул нехорошим словом разбудившую его ворону и огляделся. Деревня была пуста, потому как все ее мужское население было сейчас на полях. Лишь со стороны кузницы доносился мерный стук молота, хорошо еще, что почти неслышный. Почти из всех печных труб шел дым, жены крестьян готовили обед. Теперь им придется готовить в двойном размере — вчера добавились новые рты.

Подразделение Армана Бонгарда было одним из тех маленьких волонтерских отрядов, что составляли большую часть армии Католической лиги. Сам граф Бонгард был некогда важным лицом в штабе Максимилиана Баварского, но за какие-то прегрешения был отправлен на границу с отрядом из семидесяти двух пехотинцев-пикинеров, которых завербовал на свои собственные деньги. В его разношерстном отряде можно было найти кого угодно. Ветеранов, прошедших сражения с курфюрстами-протестантами. Молодых баварских горожан, которые поступили на службу, будучи опоенными вербовщиками, или искавших в армии славы, денег и возможности помародерствовать.

Умыв лицо холодной водой, молодой баварец подошел к забору и потянулся, долго зевая. Достав из-за пазухи краюху черствого хлеба, Ганс оперся на забор и начал меланхолично ее жевать, запивая водой из кувшина. Согревающийся утренний воздух, привычный с рождения запах деревенского двора: навоз, помои, скотина — все это привело молодого баварца в хорошее настроение. Доев хлеб, он начал насвистывать простенькую походную песню их отряда. На строчке «Пехота выставляй свои пики вперед, нас с победой домой Бавария ждет!» Ганс запнулся. Что-то смутило его и он выпрямился, пытаясь разобраться, что за звук привлек его внимание.