Легионер. Дорога в Помпеи – 2 - Валерий Александрович Гуров Страница 22

Несчастного, которого в пути угостили плетью, сначала тоже хотели поставить в ряд, но тот не держался на ногах.

— Не надо, молю богами, не надо, я чувствую себя хорошо, — из последних сил заверещал раб.

По итогу двое помощников старика уволокли его в сторону палаток. Никто из остальных невольников даже не повернул головы. Я задумался вот над чем — вполне возможно, что представление с поркой было организовано и продумано заранее. И бедолага попал под горячую руку, ему просто на просто не повезло. Старик преследовал цель показать остальным, что он ждет от рабов железную дисциплину и показал наглядно, что будет с нарушителями. Если так, то паренек пострадал не за что, и дальнейшая его судьба неизвестна. Но что точно — ближайший месяц он не сможет ни выступать, ни даже тренироваться. Зато будет требовать за собой недешевого медицинского ухода, расходов на питание и проживание… такого проще прикончить.

Доказательством моих суждений, стал оборвавшийся крик. Раба прикончили, а я отчетливо видел, как потемнели лица остальных невольников.

Из-за произошедшего я отвлекся и не заметил, как ланиста подошел ко мне. Остановился, внимательно на меня взглянул,

— Почему у него нет таблички? — спросил он обманно медовым голосом. — Откуда этот человек и на что способен?

Кстати да, на мне единственном из всех не было заветной таблички. Вряд ли это была конспирация, потому что на воске была выведена заранее ложна легенда, но факт останется фактом. Старик продвинулся ближе к ланисте и зашептал.

— Господин это военнопленный, лучший экземпляр во всей партии… — что говорил старик дальше мне разобрать не удалось, но он затыкал пальцем в сторону того самого охранника, с которым у меня был короткий бой на деревянных мечах.

Я обратил внимание, как Мантул внимательно рассматривает мою одежду. Да, та запылилась после пути и уже не была как с иголочки, но все же невооруженным взглядом было видно, что это дорогой наряд. Однако никаких вопросов ланиста не задал. Он внимательно выслушал старика, и совершенно неожиданно протянул мне руку.

— Добро пожаловать в школу Мантула, воин.

Я на секунду задумался — стоит ли пожимать руку по локоть испачканную в крови, но если я хочу выполнить свою цель, то придется это сделать. Я коснулся пальцами его пухлого запястья и пожимая его смотрел прямо в глаза этому чудовищу.

— Как тебя зовут? — вкрадчиво спросил ланиста.

— Тит, — вперед меня сообщил старик.

Мантул внушительно кивнул, удовлетворившись и пошел делать дальнейший обход. Останавливаться больше не стал, а закончив, вышел перед строем и внушительно прочистил горло.

— Меня зовут Мантул, — начал он. — я ланиста лучшей гладиаторской школе в Сицилии, как ее называют те, кто наблюдае за нами изнутри. Но мы здесь называем нашу школу фермой по выращиванию монстров.

Повисла давящая тишина, невольники не знали, как реагировать на эти слова. Пример подал старик, начав хлопать. Нехотя, но аплодисменты поддержали остальные.

— Вот что я вам скажу, — продолжил ланиста. — У меня нет сомнений, что каждый из вас обладает должным мужеством, владеет оружием и имеет опыт службы. Но здесь вы забудете про всякое человеческое и превратитесь в машины для убийства. Я называю вас монстрами, а иметь дело с монстрами, крайне неблагодарное занятие. Вы при первой же возможности перережите глотку мне или любому, кто встанет на вашем пути. И я жажду, чтобы вы хотели сделать это, и сделаю все, чтобы в вас проснулась первозданная животная ярость… но вымещать вы будете ее только и исключительно на арене, — ланиста сделал театральную паузу и прорычал следующие сдова. — Иначе вы позавидуете смерти любой бродячей собаки.

Будущие гладиаторы стояли в шеренге, потупив взгляд, смотря искоса и с ненавистью. Тут действительно были монстры, ланиста как с языка снял. Я видел на табличках некоторых вновь прибывших такие формулировки, как «приговоренный к смертной казне». Здесь помимо военнопленных оказались собраны преступники, избежавшие смертной казни… в основном люди с низкой моралью и ценностями. И я готов был биться о заклад, что в школе Мантула уже содержались моральные уроды, а как известно решает окружение. Потому слова, что школа гладиаторов выращивает из людей монстров, я ни сколько не ставил под сомнение. Попади в окружение убийц, насильников, мародеров любой человек и он очень скоро начнет мыслить такими же категориями. Не зря присуждение звания гладиатор страшило не меньше, а может даже больше любой самой извращенной смертной казни.

Я тяжело вздохнул, понимая какой контингент меня отныне окружает. И выделяться из этой компании крайне опасно. Моей задачей теперь было стать тем же монстром, как остальные.

Дождавшись, пока слова произведут должный эффект, Мантул заговорил снова.,

— А сейчас я скажу вам кое-что, что перевернет вашу картину мира с ног на голову! Готовы послушать?

Невольники склонили головы, выражая безусловную покорность. Мантул ухмыльнулся, довольный зрелищем и облизал губы с потрескавшейся кожей. Вопрос, конечно, странный. Других вариантов, кроме как слушать этого мерзавца, у невольников не было. Не знаю насчет зависти смерти бродячей псины, но повторять участь зарезанного раба, никто не хотел.

— В одном он прав, я при первой же возможности перережу этому подонку глотку, — проскрежетал рыжий. — Мне то точно нечего терять.

— Лучше захлопни пасть, пока из-за тебя нас не порезали, как свиней, — зло зашипел рельефный мулат, один из тех, кто присоединился к нам вместе с помощниками старика.

Рыжий действительно замолчал, но скорее потому что на них начали обращать внимание люди ланисты. Но смерил мулата таким взглядом, который ничего хорошего не предвещал.

— Допустите на мгновение мысль о том, что моя школа отныне ваш дом. Сложно? Но я могу вам сказать, что каждый фунт вашего дерьма обошелся мне в кругленькую сумму. И в моих кровных интересах выдать из вас потраченное серебро с лихвой. Я с этого момента не сдам сдохнуть ни одной собаке, пока она не окупит вложенные мной деньги. А если кто-то ищет смерть, что ж… — ланиста коротко пожал плечами. — Каждого умершего будет отрабатывать другой.

Спитч Мантула был более чем понятен, и скорее всего, он говорил давно придуманной и хорошо заученной речью. Ланиста пытался подавить невольников, чтобы у тех даже не было мысли к какому-либо сопротивлению. И он, как и