Александр Борянский - Три стороны моря Страница 29

А Елена не торопится и не боится. Елена без капли стеснения приближается к своей одежде, отбрасывает ее в сторону и выхватывает из песка шест.

Два-три движения — и воины-египтяне разлетаются в стороны… Она птицей подлетает к третьему и легко выбивает у него вовсе не грозное копье.

И что дали уроки Мес-Су? Вот уже Ба лежит на песке, а голая девушка сидит на нем, светлые мокрые волосы касаются его лица, шест вжался в горло, Ба задыхается, задушит она его или отпустит?

Шанс потерян.

Нет, так не пойдет, сказал себе Ба-Кхенну-ф… Кто знает, на что способны даже женщины данов? Вон колх рассказывал об амазонках… Нет, так не пойдет.

Ба оценил все возможности, все повороты ситуации. Отчаяние придало ему силу.

Он покинул укрытие и направился к месту купания.

Елена вышла из воды.

Ее рука потянулась взять одеяние.

— О, погоди ради Афродиты, прекраснейшая из смертных! Дай насладиться видом твоего лучезарного тела, этим высшим удовольствием для глаз, а потом убей, если пожелаешь!

«Возьмет или нет? Закутается до самого носа или…»

— Смотри.

Голос у нее был неожиданно низковатый.

— Афродита каждый день повторяет твое имя. Больше того, богиня красоты Хатхур в своих храмах завидует тебе!

Ба обошел девушку, благоговейно сложив руки.

— Кто ты?

— Я посланец могущественнейшего из людей. Я посланец правителя великого и богатого Айгюптоса, мудрейшего и красивейшего Рамзеса Великого.

Ба остановил свое кружение так, чтобы очутиться глаза в глаза с ней, и прошептал:

— Рамзес Великий услышал о тебе от богини Хатхур!

Спартанка выглядела уверенной и бесстыдной. Но в этот миг она растерялась.

— Что он обо мне услышал?

— Все! В Айгюптосе знают о тебе все. Боги предназначили тебе стать правительницей нашей огромной страны.

— Ты сумасшедший, путник?

— Посмотри, как я одет, на мой вид. Разве сумасшедший чужеземец может так выглядеть?

— Да. Ты прав.

— Твой муж, о прекраснейшая, Менелай… Он попал в беду из-за твоей неслыханной красоты.

— Что-что?!

— Да! Там, в южных морях, он оказался в плену у моего повелителя, и единственная надежда — это ты.

Ба выждал паузу.

— Если Рамзес Великий не увидит тебя перед собой, Менелай умрет мучительной смертью.

Дикое племя, они не привыкли к столь внезапной и безжалостной лжи.

— А если увидит?

— Либо ты согласишься стать правительницей Айгюптоса, женой Рамзеса, а он куда красивее и мудрее всех смертных, взять хотя бы меня…

Елена оценивающе оглядела Ба.

— Либо ты не согласишься, тогда Рамзес отпустит твоего мужа с дарами, и вы вернетесь вместе из похода. Но я думаю, что ты согласишься.

Она не спеша закуталась в одеяние.

— Ты, конечно, можешь вернуться и спросить совета, позволения, помощи у Тиндарея, твоего отца… Но я уверен, он тебя не отпустит. Твоя нерешительность приведет лишь к гибели твоего мужа, да и отца, если Тиндарей решит идти в безнадежный поход на непобедимый, превосходящий его во много раз, богатый людьми и золотом Айгюптос.

— Айгюптос… — проговорила Елена. — Твой повелитель похож на тебя?

— Он неизмеримо лучше, — ответил Ба.

Глаза у нее были бешеные. Ба почудилось, что эта молодая женщина ждала чего-то такого, что она год за годом вспоминала, как ее когда-то девчонкой украл буйный Тезес.

— Решайся. Боги смотрят на тебя.

Она отошла на несколько шагов, Ба следовал за ней.

— А с этими что делать? — спросила Елена вполголоса, показывая в сторону прислужниц.

Корабль, груженый хеттским железом, плыл на юг. Железо было важным товаром, стратегическим. Немного удавалось выменять у хеттов: они соглашались продавать за золото, но очень дорого. Хетты знали, что железо — основа их власти. Ни жители Кемт, ни ассирийцы, ни народы моря не имели железного оружия, лишь вождям изредка перепадало на наконечник копья…

«У Рамзеса теперь будет железный отряд», — удовлетворенно думал Ба-Кхенну-ф.

Но, как ни удивительно, отнюдь не железные слитки были самым важным, самым стратегическим товаром на этом корабле. Угроза миру сидела на корме и расчесывала длинные светлые волосы.

Она никогда не бывала так далеко посреди моря — даже берег исчез из виду. Ее муж плавал, он уходил в походы, и вот попал в плен в чужой стране.

Елена улыбалась солнцу — ей было хорошо.

И опять этот остров!

Почему именно он возник на пути, когда небо посерело и мореходы Кемт испугались бури? Усмешка судьбы…

Ба решил, что теперь уж ни в коем случае не станет ждать хорошего ветра так долго. При первой возможности они покинут приют посреди моря.

Они вытащили корабль и спрятались от дождя.

Именно здесь, в сухом гроте, Ба-Кхенну-ф провел две сотни дней с прекрасной девушкой, которую придумал, чтобы она сыграла роль вот этой Елены. Ба помнил каждый день из тех двух сотен. Каждый вечер и каждую ночь.

Мореходы-воины, как и в прошлый раз, расположились внизу, сотворив что-то наподобие шатра из шкур. Прихваченные спартанские рабыни остались там же. Но люди не радовались ни женщинам, ни твердой земле: они хотели домой.

Был день, серый, мокрый, чужой. «Как меня занесло сюда?» — думал Ба. Он смотрел и не верил, что вместе с ним следит за дождем женщина данов, настоящая — можно потрогать — та, что раньше жила как идея, дерзкая задумка, в которую едва верил Рамзес… да и он сам.

В трех шагах от него. Вдалеке от своей Спарты. Неужто и это реальность? Как ее занесло сюда?

— Ты способен на все… — прошептал Ба, подняв глаза к небу. Но над ним нависал камень, грубый, выщербленный, не такой, как в храмах.

Они выпили немного вина. Приходилось рассчитывать уже сейчас, кто знает, сколько им быть узниками острова.

К вечеру Ба не понимал, что делать.

Он создал крайне двусмысленную ситуацию.

Он отдал любимую женщину ради хитроумного плана. Сейчас рядом с ним другая женщина. Эта другая женщина, в сущности, никому не нужна, кроме него. Ведь Рамзесу надо было, чтоб он ее украл. Сделано! Рамзес не ждет ее в подарок. Значит, Елена Спартанская принадлежит Ба-Кхенну-фу? Вроде все так. Но сама Елена Спартанская уверена, что приглашена правителем Кемт.

Ее уверенность никого не интересует, коль она здесь. Да, и это вроде правильно. Но с нею Ба почему-то не чувствовал себя хозяином. А со всеми женщинами из своего прошлого, со всеми до единой он точно знал, что пусть на одну ночь — он хозяин.

Глупо сидеть в гроте несколько ночей подряд. Наедине. И продолжать жалкую роль сводника Нетчефа, будучи советником Великого Дома.

Ба мельком глянул в сторону Елены и понял, что подойти к ней ему труднее, чем когда-то нырнуть в пирамиду.

Он расстелил шкуру, купленную в Трое-Велуссе, лег. Спутники внизу затихли. Он закрыл глаза.

Ба не успел уснуть. Длинные волосы упали ему на лицо.

— Спать?.. Здесь?!! Сейчас?!! — ее голос звучал возмущенно.

Она сбросила одеяние и прильнула к нему. Дочь и жена басилевса не собиралась терять время!

…Ба очнулся вдруг, внезапно, сколько времени прошло — он не знал. По-прежнему была ночь.

Такое с ним случилось впервые. Он потерял сознание? Или просто забылся? Что он с ней делал?

— Ты? — спросил Ба зачем-то.

— Я, — ответила жена Менелая.

— Ты жена Менелая… — произнес Ба, ощущая от этого неясное, но очень сильное ликование.

— Да. Ну и что?

«Ты хороша», «Ты лучше всех», «Ты прекрасна»… Обычные слова, ничего не значащие, лезли в голову, и Ба промолчал.

Елена прижалась к нему с новой силой. И он угадал, что сейчас придет второй заход безумного блаженства…

Перед тем, как впиться в его губы, Елена проговорила:

— А что за трава была у тебя в мешочке? Я ее бросила в вино…

То ли на третье, то ли на четвертое утро Ба вышел из грота, поздоровался с горизонтом и ощутил укол в сердце. Это напоминала о себе отправленная с Парисом в Трою другая Елена. Море было неспокойным.

Он никогда не узнает о ней больше?

Горизонт был далеко.

— Почему мир так огромен? — спросил у него Ба-Кхенну-ф.

Горизонт молчал. Лишь криво улыбался слегка изогнутой линией.

Он не забыл ее, нет.

Возможно ли сравнить двух женщин с одним именем?

Эта Елена диктовала ему свою волю. Она оказалась властной, редкой… с большой, удобной грудью, которую было так хорошо сжимать, она позволяла сильно мять соски, ей это нравилось — удовольствие на грани боли.

Та Елена была податливой, послушной… Грудь ее словно создал скульптор, темный силуэт на фоне дверного проема торчал резным соском, и лучше не бывало зрелища!

Но эта Елена покоряла дикостью! И дикость ее вызывала столь же дикое, совершенно не утонченное желание у привыкшего к тонкостям Ба.