Александр Головчук - ПОЧЕМУ И НЕТ? Страница 32

До Государя поступали сведения о том, что в Париже печатают фальшивые деньги, после контрабандой доставляются в Россию, но доказательств этому, увы, не было. В числе прочих задач, негласных, более того, тайных, поставленных мне министерством финансов, входило и пресечение доставки контрабанды, выявление исполнителей и их арест.

Оказывается, разработана целая схема. Фальшивые деньги поступают в Россию и здесь обмениваются на золото, разумеется, не в пропорции один к одному. Империи наносился двойной вред - этими фальшивками и изъятием золота. Министерство финансов, взяв под контроль все движение крупных партий золотых монет, находилось в недоумении, чем контрабандисты расплачиваются за фальшивки. Оказывается, у них был такой, неучтенный источник - казна Сигизмунда, по крайней мере, ее часть.

Кто-то из деловых разбойных людей либо их тайных покровителей оказался в курсе таких операций. Они опередили меня, а главное, быстрее нашли человека, который являлся основным передаточным звеном. Быстро организовав нападение на усадьбу Ухова они отыскали и золото и фальшивки последней контрабандной партии, но вот уйти не смогли. Погубила жадность и геройство конюха, угнавшего лошадей.

Вполне резонно вы можете спросить, отчего это таким делом занимаюсь я, а не полиция. Вся причина в том, что есть подозрение и оно обосновано, что этим промыслом, коей следует приравнять к измене, занимаются именно полицейские чины, а также кое-кто из армейской службы снабжения.

Сейчас мы отправили фальшивки в столицу, а сами завтра выезжаем в Москву, где должны отработать все сведения про помещика Ухова. Он ведь не один этим промыслом занимался. Как вам, Горский, задача? Не претит ли вашей шляхетской чести? Вести расследование, дело - нелегкое и грязное, но для Родины нужное.

- Если нужно - будем вести. Только….

Вениамин Андреевич, ведь если такие масштабы, то в этом, наверняка, кое-кто и из Общества замешан. Вы с таким заданием как между молотом и наковальней оказались.

- Мы, Горский, мы. Вы теперь тоже в этом деле завязаны.

Обалдеть, прям боевик и Голливуд. Одинокий рейнджер на тропе войны вместе с напарником из нацменьшинств. А в России оказывается и двести лет тому предавали и воровали как и в родном времени.

С большим же запасом прочности рассчитана Господом эта страна. Ее с остервенением мордуют, грабят, предают свои же дети, рвут различные иноземные цивилизаторы, а она стоит. Потому что другие ее дети с не меньшим остервенением отстраивают, сохраняют и защищают. Россия, кто тебя поймет, да и нужно ли это, тебя понимать. Мне достаточно чувствовать, что ты есть. Ладно, это все философия.

А Васильев - тот еще жук. Не зря, видно, племянника одного из лучших министров финансов России задействовали в этом деле. На этой кухне он - абсолютно свой человек. Интересно, история с дуэлью подстроена была или нет? Хотя, едва ли, в это время такими вещами не шутят, просто совпало.

Мы поужинали и стали готовиться ко сну. Но вот поспать не вышло.

У дверей кто-то завозился, раздался скрип навесов и в домик ввалился человек. Весь в крови. С трудом можно было узнать в рухнувшем на пол человеке сопровождающего начальника, которого видели здесь, не более четырех часов тому. Весь в кровавых и грязных лохмотьях, обрывками которых наспех замотаны две раны: одна - на груди, вторая - на плече.

Мы бросились к нему.

- Валентин, что с тобой дружище? Что случилось? Где полковник? - вопросы из капитана выскакивали со скоростью пулемета, но человек только хрипел.

Я схватил глиняную кружку, набрал воды из ведра и осторожно прижал к губам раненого, поддерживая ему голову. Тот жадно выпил все до капли. Такая жажда бывает при сильной кровопотере. Он, наконец, смог говорить.

- Пахом, сука, углядел, что в сумах было. Соблазнился и солдатиков из конвоя подбил троих. Остановился, вроде онучи перемотать, а сам из ружья в полковника….

Один солдат в меня стрельнул, а двое других в своих товарищей, что в сговоре не были. Мне повезло, лошадь башкой на первый выстрел дернула, она у меня пуглива…. Еще воды дайте.

Я подал, в этот раз добавив в воду раздавленных ягод клюквы, которые лежали в плошке на подоконнике. Лесник был хозяйственным малым, хоть и сволочью оказался. Раненый продолжал:

- Пуля в шею лошади угодила, а после уж в меня. Порох дрянной был, за день видать отсырел, а может, не досыпал стервец. Пуля царапнула по ребру да на круп откинула. Лошадь раненая понесла, кровь хлещет, меня об ветки бьет, в темноте острый сук в плечо въехал. Меня и скинуло, а лошадь с разгону в болото….

Тати подбежали меня добить, да, наверное, решили, что я в болоте, вместе с лошадью оказался. Рядом стояли - да Бог уберег, не увидели меня. А я вот слышал, они на заимку Пахомову подадутся, одежу сменят, а там - на Волгу махнуть хотят.

Пока раненый говорил, я прокипятил чугунок воды, вкинув в него пучок сухой ромашки, висевшей в связке под потолком. Там же был сухой мох, и прочие травы. Замочил в кипятке бинты, которые нарвал со своей сменной рубахи, знал, что чистая, позавчера стираная. После принялся обрабатывать и перевязывать раны. Много мелких, это побило его в скачке, а серьезных две - от пули и от обломанной ветки в плече.

Сунул в зубы ремень и плеснул на раны водкой. Закрыл мхом и перевязал раны. А какая еще медицина может быть в девятнадцатом веке?

Васильев тоже время не терял, седлал лошадей, сооружал факелы из бересты, каких-то тряпок и запаса масла для лампы.

Раненый был не такой уж тяжелый, после отлежки в дня два, вполне сможет сесть в седло, вот только остаться при нем мы не могли, поэтому нужно было его подготовить.

Устроив его на лежанке, рядом поставил ведро с водой и кружку, чтобы раненый мог достать рукой, положил хлеб и вяленое мясо. Васильев оставил фляжку с коньяком и один из моих пистолетов с пятью зарядами. Лошади лесника засыпали корма, а в бадью я натаскал несколько ведер воды. Седло повесил так, чтобы раненый человек смог оседлать без особого труда. Мы не знали, удастся ли нам вернуться, расклад - два к четырем, да еще и на чужой территории, а раненый должен иметь возможность добраться до города.

Закидал дрова в печь, да запас на три дня заготовил. Ему теперь важно тепло, а ничем большим мы ему помочь не могли.

Валентин и сам все прекрасно понимал и торопил нас в погоню. Все твердил про заимку. Пришлось влить в него добрую чарку водки, что осталась после перевязки, чтобы нервы расклинило.

Отдыхай парень, ты свое дело сделал, теперь наша очередь.

Ночью по лесу не поскачешь, если не хочешь остаться без глаз. В два факела освещая дорогу, все равно продвигались довольно медленно. Больше шагом, чем рысью. Васильев знал место, куда направились тати. Вел уверенно, но ночью сбиться с дороги - раз плюнуть.

В часе езды наткнулись на место побоища. Разбойники убрали трупы людей с дороги, но пятна крови и ломаные ветки выдают место схватки.

Васильев только зубами скрипнул, и послал своего голштинца вперед.

Кончалась ночь, кончалась и наша дорога. Все заготовленные факелы прогорели, но и мы и кони, казалось, приобрели ночное зрение и упрямо пробивались сквозь темный лес. Раз сбились, но быстро вернулись на верную дорогу. Скорость движения не уменьшалась хоть это было и рискованно, мы понимали, что тати уйдут с первым светом, надо было успеть. И мы успели.

К заимке выехали вовремя. На земле еще царила тьма, а небо все больше светлело. Разбойнички уже проснулись и готовились в дорогу. Четыре фигуры суетились во дворе среди лошадей. Солдаты сменили мундиры на крестьянские армяки, и кто из них был Пахом, определялось только по бороде.

Жалости не было, единственно Васильев просил оставить хоть одного для допроса, желательно Пахома. Что мы уничтожим их всех я не сомневался - заслужили.

Моя позиция была метрах в пятидесяти от заимки, а Васильев начал пробираться ближе с двумя пистолетами в руках и третьим за поясом.

Мой выстрел из винтовки был первым.

Пахом свалился, держась за рану в ноге и громко вскрикнув. После принялся материться. Дезертиры метнулись в укрытие, двое из них выпалили в мою сторону. Ну-ну, в белый свет - как в копеечку.

Лихорадочно перезаряжаюсь. Я приготовил маленькую хитрость.

В стороне положил патрон от пистолета, а еще парой патронов сделал к нему пороховую дорожку от себя. Закончив заряжать, подпалил зажигалкой порох. Слева от меня вспыхнул с облаком порохового дыма патрон.

Один из дезертиров перебежал поближе, стал выцеливать в это дымное облако. Мне видна его голова и половина корпуса. Не рискую, бью в корпус. Тут калибр - шесть с половиной линий, куда не попади, смертельно. Второй готов.

Двое оставшихся кидаются к лошадям, один прет сумки, второй - два ружья. Не успевают. Я вижу только облачка дыма и слышу два пистолетных выстрела. Чуть погодя еще один. Все, конец боя. Наша взяла.