Александр Головчук - ПОЧЕМУ И НЕТ? Страница 33

Раненый Пахом все также лежит, держась за простреленное бедро. Возле него - кровавая лужа, тоже видать не жилец. Мы с Васильевым подходим к нему одновременно, и я прикладом выбиваю нож из его руки. Подыхает, а укусить хочет, волчара. Крепкий мужик.

- Кто? - Это капитан.

- Кто тебе сообщил, что в сумках деньги? Говори, и я прощу тебе смерть моего друга и командира полковника Смотрицкого. Одним грехом у тебя меньше будет. Перед тем как убить помолиться дам, может и смилуется над тобой Господь. Я знал тебя как хорошего человека. Кто толкнул тебя на такое? Отвечай….

Тать облизнул губы и горько усмехнулся.

- Поманила птица-удача, да обманула. Не судьба мне богатым быть….

Попутал меня бес да урядник Семенов. Соблазнил богатством. Нет, не судьба…. Он со своими людьми за вами вашбродь выехал из Смоленска, да видать потерял. Кто ж знал, что у вас место встречи поменялось с полковником. Пришлось мне, грех на душу брать.

Чую отхожу, дай у Бога прощения попросить. Прощай, Вениамин Андреич, и прости. Слаб человек….

- Бог простит, и я прощаю. Покойся в мире.

Невероятным усилием лесник встал на колени. Осенил себя крестным знамением, кровь чуть не фонтаном забила из ноги. Простоял с минуту, шепча слова молитвы, еще раз попытался перекреститься, но уже не смог поднять руки. Упал и умер.

Хмурый рассвет, печальное утро. Мы хороним. Сначала врагов, потом своих.

Четверых предателей похоронили в общей могиле возле заимки, потом пошли искать тела полковника и солдат. Обнаружили их в овраге, закиданных ветками и опалой листвой. Хорошо хоть в болото не кинули.

Тела были положены на лошадей и отвезены к охотничьему домику. При свете дня добрались быстро. Невдалеке от домика на небольшой полянке и схоронили.

Васильев все больше молчал, только желваки ходили на скулах. Сам копал могилы, стирая непривычные руки в кровь об рукоять лопаты и заступа вровень со мной. Потом так же молча стоял над могилой полковника. Глаза горели от яростного гнева, а может и от подступающих слез, пальцы рук сжаты в кулаки. Три минуты на прощание с боевыми товарищами. Охрипшим голосом командует:

- На караул! Павшим - Честь!

Лишь солнце брызнуло на полировке палаша и шпаги, словно специально для этого пробившись на несколько секунд сквозь набегающие тучи.

Мы с капитаном стоим с обнаженными клинками, Валентин, опираясь на самодельный посох пытается выпрямиться во фрунт.

Последний воинский ритуал. Прощайте братцы, кончилась ваша служба.

Валентин чувствовал себя уже много крепче, даже порывался помочь нам в копании могил, но капитан приказал ему сидеть и набираться сил для дороги. Приказал таким голосом, что даже я, находясь от него в метрах десяти, вытянулся в струнку.

Умеют господа офицеры, ох как еще умеют командовать. Вроде и негромко, вроде и негрозно, а не исполнить - даже мысль такая не появится, друг ты там ему или кто. Вот и Валентин только 'слушаюсь' и сказал.

Кроме того раненый должен нести караул, о людях урядника Семенова забывать не стоило. Следы мы путали хорошо, в охотничьем домике встреча происходила в первый раз, но про заимку проводника урядник почти наверняка знал, а уж оттуда проследить нас - не проблема. След после себя оставили широкий. Весь вопрос был только во времени и сообразительности урядника. По уму нам нужно было сразу уходить и от заимки, и из охотничьего домика, но задержали похороны.

Еще одно отличие моего времени от нынешнего. И знаете, наверное, так как поступают здесь - правильней. Конечно, риск возрастал многократно, но все равно люди, подвергая себя опасности, стараются поступать по-человечески. Здесь дворяне другой модели поведения просто не представляют.

Готовимся в дорогу. Вернее готовлюсь в основном я. Кормлю лошадей, переседлываю. Лошадей у нас уже с избытком, пригнали с собой еще шесть голов конвойных и полковника. На всякий случай все под седлом, да и седла - добро казенное, не бросать же.

Оружия тоже - избыток. Забрали с заимки все. Тоже пересмотрел, что нужно - дозарядил, поменял затравку. Если случится бой - каждый выстрел будет ценен. Весь огнестрел разложил по седельным чехлам и кобурам, а лишние палаши сложил на чердаке. Кому надо - заберет в целости, а на глазах лежать нечего, оружие все-таки.

Немудрящую еду с утра приготовил Валентин, и теперь, захватив с собой плошку с варевом, согласно приказа, с ружьем за спиной и посохом в руках поковылял к дороге нести караул. Мы с капитаном перекусываем тоже на ходу, между неотложными делами.

Васильев пишет уже третий лист, постоянно потирая лоб и решая какие-то стратегические задачи. Перекладывает на столе залитые кровью бумаги, обнаруженные при мертвом полковнике. Вот закончил, запечатал печатью два конверта, надписал.

Резко встал и уже на ходу бросил:

- По коням. Валентину поможешь в седло подняться, чтоб раны не открылись. В дороге я его поддержу.

Коней - в повод, поведешь за нами. Действуй, Горский.

Дальше была выматывающая езда сквозь чащу по тропкам и каким-то узеньким лесным дорогам. Если кто думает, что это просто с табунком лошадей в поводу, да еще и не имея подобного опыта, пусть попробует.

Мы уходили, затаптывая свои следы следующим за нами караваном лошадей. Мой внутренний компас подсказывал мне, что сделав крюк, возвращаемся к той же Витебской дороге в паре верст от Смоленска. Пересекая очередной ручеек, остановились набрать воды. У Вадима рана в плече все-таки открылась, глубокая зараза, и кровит крепко. Ему становилось все хуже. Пока держался, но надолго, я думаю, его уже не хватит. Передышка и смена повязки ему была просто необходима. Я спешно занялся раной.

Капитан тоже воспользовался остановкой. Подъехав ко мне вплотную, он негромко проговорил:

- Слушай приказ, Сергей Александрович, а также и мою личную просьбу.

Для врага, который прервал жизнь полковника Смотрицкого руками дезертиров, в тех бумагах, что он вез - опала государева. А для них это - почти смерть.

По злому ли умыслу, по глупости ли, но эти люди нанесли великий вред Отечеству. Непростые люди, большие чины. Кто именно вам лучше пока не знать. Фальшивые ассигнации и контрабанда золота - только малая часть…. - Перекатил желваки и еще тише. - Да и не это главное….

Вы, Горский, вчера как чувствовали, когда говорили о молоте и наковальне. Мы лежим на этой наковальне, а молот уже опускается и наше спасение теперь только в скорости.

Всего я вам объяснить не смогу да и времени нет, но от того, как быстро Вы сможете добраться до столицы и вручить пакеты, зависит наша жизнь. Пакеты нужно передать…. Запомните накрепко порядок….

Этот - именно в собственные руки князю Кочубею Виктору Павловичу, но во вторую очередь. А этот - графу Дмитрию Александровичу Гурьеву, министру финансов, срочно, но обязательно через секретариат с регистрацией и отметкой в вашей официальной подорожной. Лично встречаться с министром нежелательно. Пришли, отдали и ушли. Вы - просто гонец. Вот ваша официальная подорожная за подписью Смоленского губернатора.

Разница по времени между вручением пакетов не должна превышать часа. Пока бумаги попадут из секретариата на стол министра, князь Кочубей уже должен быть в курсе всего.

Понимаю, что князя может и не быть в Санкт-Петербурге, тогда - все напрасно, но тут уж остается положиться на Божью волю. Князю расскажите все, просите у него защиты и покровительства. При его заступничестве вас из мести не тронут. Побоятся. Как вы пройдете к князю, я даже не представляю, но вы должны это сделать. Пакет только из рук в руки.

Успеете в Петербург раньше гонцов наших врагов - я еще поживу, нет - мне и Валентину не жить. - Подтянулся, опять перешел на командирский тон.

- Пойдешь одвуконь, остальных коней бросишь. Вот тебе деньги, тут двести рублей. Коней меняй при первой возможности, но не на станциях. Хоть воруй, хоть грабь, но поспей раньше….

Протащи след в сторону Витебска еще пару верст и уходи, а я попробую уйти по ручью и спасти Валентина и сумки. Если обманем погоню - прорвусь в Смоленск. Все. Благослови вас Господь, Сергей Александрович.

Капитан, поддерживая своего друга в седле, тронул вниз по течению ручейка, а я, стараясь наследить как можно больше, ломанулся вдоль дороги в сторону Витебска. Пусть погоня считает, что мы рвемся на запад.

- Выноси, родные!

Двадцать восемь подков перемешивают палый лист, оставляя за собой широченный след.

- За мной! Не сбейтесь случайно, я вам еще и указатель оставлю.

Бросаю на след окровавленную тряпку, подобранную еще у ручейка. Пусть считают, что раненый все еще находится в седле и уходит именно в этом направлении.

- Давай, давай родные! Скоро на дорогу выйдем - ходу добавим. Наддай гривастые, не жалей подков!

Мой азарт передается лошадям, все чаще с рыси срываемся в галоп, ломая ветки и молодые деревца вдоль лесной колеи. Храп и ржание раздаются все чаще, кони начинают взбрыкивать и кусать соседей.