Ярослав Бабкин - Человек в шляпе в стране Ксанад Страница 5

На склоне хрустят камни. Я снова передвигаю колосок по зубам, и мы с вахмистром поворачиваемся. Над бугром появляется разгорячённое красное лицо под сизой фуражкой с жёлтым околышем.

– Кончай гулять. Ваша смена.

Вахмистр бросает окурок, и мы не торопясь бредём вниз, к недостроенным путям, незавершённой работе и почти законченным планам.

Ботинок всё ж таки лопнул. Теперь бултыхается по ноге, мешает бежать. Надо было не жадничать, купить у хитрюги Мольцкера новую пару. Ну и что, что на размер больше. Не меньше же. Лишнюю портянку накрутить…

Посвист и стук копыт уже ближе. Оглядываюсь. Догоняет. Лицо азартное и злое. И в руке не нагайка – шашка. Паршиво дело. Рубить будет. Чёртов Кубелик. «Никто и не заметит, все князя да княгиню с княжной охраняют, а кто не охраняет – тигру по тугаям ловят». Трепло. Если все там, то кто, скажите на милость, нас сейчас по степи гонит?

В бурьяне на склоне дыра, окаймлённая гнилыми досками. Каменоломни. Да! Кубелик – ты гений!

Как в омут, головой вперёд ныряю в полузаваленную дыру. Пыль, щебёнка, темнота. Отплёвываясь, качусь вниз, обдирая руки, Вроде слышен треск рвущегося сукна. Так, мундир тоже приказал долго жить. Над головой на секунду вспыхивает свет – видать второй ствол шахты – за ним снова темнота, пыль и камни. Поворот, ещё один. Дно.

Сверху голоса. Похоже, лезть им неохота. Ну и ладненько, ну и молодцы. Оружия у меня всё равно нет, но булыжников вокруг хватает, а может и кайло брошенное нащупаю.

Что-то с металлическим стуком катится вниз по стволу. Решили покидать в меня камни? Чёрт! Граната! Фронтовая привычка вжимает лицом в сухой каменистый пол. Он вздрагивает и наступает тишина.

Темнота вязкая и густая. Во рту противный известковый привкус. Ничего не видно, лишь прощупываются под руками камни. Блиндаж накрыло. Надо выкапываться. Наверху тихо, значит, обстрел закончился… Нужно надеть противогаз. Перед атакой обязательно будет газомётный залп. Он всегда бывает. Где мой противогаз. Почему у меня нет противогаза?

В голове что-то щёлкает и приходит осознание, что война кончилась. Плен. Лагерь. Трансвосточная железная дорога. Побег. Шахта. Граната. Они бросили вниз гранату. Но я выжил. Интересно, почему? Неважно.

Я наскоро пытаюсь себя ощупать. Тело саднит и болит считай везде, но это от бега и падения. Руки-ноги двигаются, дышать могу, кашля нет, крови особо не нащупывается. В голове лишь слегка звенит. Вроде цел. Ничего не вижу, но так шахта давно заброшена. Откуда здесь свету взяться? Стоп. У меня был коробок спичек.

Огонёк кажется почти нестерпимо ярким. Но это хорошо. Я могу видеть. Надо попробовать выбраться. Скорее всего они решили, что меня убило гранатой и ушли.

Выбираюсь за поворот и упираюсь в груду камней, из которых торчат обломки прогнившей крепи. Взрывом обвалило потолок. Скверно. Пламя обжигает пальцы, я с чертыханием выбрасываю спичку и трясу в темноте рукой. Попробуем идти в другую сторону. Там вроде был туннель. Может он выведет на свет?

Если в итоге он и ведёт наружу, то очень не сразу. Бреду уже долго. Часто наощупь – стоит экономить спички. К счастью боковых штреков нет, так что сбиться с пути некуда. Хуже, что воды тоже нет. В шахте сухо и душно. Хочется пить. Не думал, что под этими пыльными, выжжеными солнцем, холмами такие пещеры. Интересно, кто и когда их вырубил? Не монгольские же ханы?

Вспомнился Кольридж.

Где Альф бежит, поток священный,Сквозь мглу пещер гигантских, пенный‎Впадает в сонный океан.

Не скажу про океан, но вот поток священный был бы весьма кстати. Или хотя бы просто ручеёк. Да и лужа бы сошла.

Вдруг ощущаю, что и без спички могу что-то разглядеть. Поднимаю руку и шевелю пальцами. В полумраке движутся их чёрные силуэты. Ура. Похоже, я угадал. Туннель ведёт на свет.

Проход завален крупными обломками, но вполне можно протиснуться. Лучи падают отвесно сверху. Судя по всему, обвалилась часть туннельного свода, образовав идущий к поверхности узкий разлом. Приглядываюсь – вряд ли можно будет вылезти. Скверно.

– Не подходите, я буду стрелять!

После тишины подземелья голос кажется неожиданно пронзительным и громким. А может он и действительно такой высокий. В полумраке виднеется ствол и барабан, с медными рыльцами патронов. Карманный дамский револьвер. Его водит из стороны в сторону чуть не от стены до стены.

– Я не шучу!

Голос женский. Я поднимаю руки.

– Не стреляйте. Я безоружен.

– Это ничего не значит. Я знаю, что беглецы – штурмовики и гвардейцы. Самые отпетые. Головорезы. Вы же не думали, что я не узнаю ваш мундир?

Я окинул взглядом едва прикрывавшие меня изорванные, запылённые лохмотья неопределённого цвета.

– Честно говоря, это меня удивило… Я бы точно не узнал.

– Не пытайтесь заговорить мне зубы. Если что – я сразу стреляю!

Приглядываясь могу различить за револьвером забившуюся в угол фигурку в походном жакете с пробковым шлемом и юбке для верховой езды. Правая нога в высоком ботинке нелепо отброшена в сторону. Испуганное бледное лицо напоминает маску без губ, с одними широко раскрытыми глазами. Сжимающие револьвер руки дрожат и ходят ходуном. Если она в меня и попадёт – только случайно. Или рикошетом. Стрелять в заваленной камнями тесной пещере – не самая лучшая идея.

– Я так понимаю, вы сюда упали? – не опуская рук, киваю на пролом над головой.

– С чего вы взяли?

– Ну… а как ещё вы могли здесь оказаться?

– Просто… просто гуляю.

Я не сдержался и фыркнул.

– А что вы смеётесь?!

Девушка сперва нахмурилась, потом замолчала, и её саму стал разбирать смех.

– Перестаньте меня смешить, или я не смогу в вас попасть…

– В этом и заключался мой коварный замысел. Что у вас с ногой?

– Я… она… а с чего вы вообще взяли, что у меня что-то с ногой?

– Если бы с ней всё было нормально, не думаю, что вам было бы удобно так сидеть.

– Я… я её немного ушибла, – девушка чуть заметно прикусила губу.

– Боюсь, что вы могли её сломать. Если так – то вы поразительно мужественно держитесь.

– И что с того?

– Если вы уберёте револьвер, я мог бы попробовать помочь… Если что – меня зовут Танкред.

– Странное имя…

– Есть немного. Так как насчёт револьвера?

Девушка колебалась.

– А вы на меня не броситесь?

– Я похож на того, кто может броситься на раненую девушку?

Она скептически окинула взглядом мою помятую фигуру.

– Ещё как.

– Ну ладно. Тогда могу только пообещать, что бросаться не буду.

– Хорошо, – девушка уронила руки с револьвером и бессильно откинулась на каменную стену.

Нога была вывернута и рассечена чуть выше щиколотки. Стопу защитил жёсткий высокий ботинок. Я подобрал валявшийся среди камней деревянный стек и начал отдирать полосу ткани от полы мундира.

– Что вы делаете?

– Шину, – я свернул в клубок импровизированный бинт, – и отложите подальше револьвер, пожалуйста.

– Это ещё зачем?

– Я попробую вправить. Это может быть очень больно. Вдруг вы случайно выстрелите…

– Боитесь, я вас застрелю.

– Не боюсь. Но вот вторую ногу себе прострелите запросто…

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – она оттолкнула от себя оружие.

– «Я тоже надеюсь» – подумалось мне.

Дальше по проходу было ещё несколько провалов, поэтому идти было не так темно, как вначале.

– Кстати, меня зовут Вероника. Можно просто Ника…

– Странно, я думал будет Вера.

– Это было бы слишком банально…

– А вы любите оригинальность? И пожалуйста, держитесь крепче, но при этом старайтесь меня не задушить.

– Я стараюсь, но вы постоянно спотыкаетесь…

– Это возмутительно, но никто не нашел времени здесь подмести. Постоянно что-то попадается под ноги.

– Вы всегда такой многословный.

– Нет, только когда несу красивых молодых женщин.

– Я могу идти сама…

– Не можете.

– А вдруг это просто вывих?

– Может быть. Но идти по этим камням вы всё равно не сможете…

– А вы правда были… ну… этим?

– Отпетым головорезом?

– Нет. Гвардейцем.

– Не был. Я штурмовик.

Вероника замолчала.

– Надо сделать привал.

Она разжала руки и сползла на пол, охнув, когда зацепилась больной ногой.

– Я думала, вы гвардеец.

Я молча кивнул. Дыхания на ответ уже не хватало. Последние полчаса шахта шла на подъём.

– Вы такой галантный. Вы должны были быть именно гвардейцем, а не штурмовиком…

Я пожал плечами.

– А кем вы были до войны? – не унималась девушка.

– Студентом-неудачником.

– Я так и подумала…

– Что неудачником?

– Что студентом. А вы от природы такой язвительный?

Я понял, что действительно вёл себя уж слишком раздражённо. Понятное дело, с раненой девицей на руках о побеге можно больше не думать. Но не мог же я её просто бросить? Или мог? Война меняет человека. Каждого. Просто никому не дано предугадать, как именно. Я видел, и как домашние, милые и глубоко интеллигентные мальчики превращались в умелых хладнокровных убийц, и как записные храбрецы бросались на дно окопа и цеплялись за всё подряд, только бы унтер не вытащил их за бруствер. А насколько изменился я? Во что превратился за проведённые на фронте годы бывший гимназист и завсегдатай школярных забав и приключений?