Aruna Runa - Всё в дыму… [СИ] Страница 15

– К пуэсторианцам. Святой Пуэсториус и все такое. Не слышал, что ли?

– Слышал. Но мало. Чем они занимаются?

Стерх пожал плечами, растирая пальцем пятнышко грязи по голому колену.

– Да ляд их знает. Палят сквозь двери. И как только обвалов не боятся! Свинец для пуль отовсюду выковыривают. В прошлом году, вон, на Перекоп ездили, деревянных солдат Финна Жюста со дна поднимали.

– А почему они живут под землей?

– А где им еще стрелять-то? В городе сразу патруль вызовут, да и дверей подходящих мало.

– Это – да, – задумчиво согласился Ди.

– Федька у них теперь главный. Все двери под землей разнесли, теперь с поверхности таскают.

– Я не очень понял. – Ди мотнул головой. – Они по кому палят? И почему сквозь двери?

– Ну, религия у них такая, – терпеливо объяснил Стерх. – Нужно попадать в мишень через закрытую дверь. Или в тело.

– В чье? – снова не понял Ди.

– Да по фиг, в чье. Они даже художника как-то отловили. – Стерх повеселел. – Разрисовали мишенями, поставили за дверь и дуршлаг из него сделали. Правда, мы с Федором подрались потом. Мы ж того художника четыре месяца выслеживали. – И вздохнул, грустнея.

– У тебя как будто личные счеты, – осторожно заметил Ди.

– С Федькой-то?

– С художниками.

– А. Ну да. Они забор у нас разрисовали. Мирное небо, солнечный круг, мальчик с плюшевым мишкой. Так что в первый же налет – прямое попадание по забору, дом обрушился, ну и… В общем, да, личные.

Он махнул рукой и вскочил с поваленного дерева, на котором они с Ди сидели все это время.

– Поехали, что ли? Налет скоро.

– Сегодня четверг, – напомнил Ди.

– Точно. – Стерх поскреб в затылке. – Два часа лишних есть. Ну, давай тогда в мастерскую со мной сгоняем? Я подножки поставлю. А ты с дядькой моим познакомишься.

**13**

Дядька Кочубей – похожий на Ардагана, но без бороды, чумазый, неестественно красноволосый и в разы шире – знакомился своеобразно: оглядел Ди с головы до ног, обошел по кругу, пощупал кончики собранных в хвост волос – Ди не стал отклоняться, – больно ткнул пухлым пальцем под ребра и выдал:

– Че тощий-то такой, сынку? Мамка недокормила, чи глистов не гоняешь?

Ди нахмурился, вспоминая учебники по человеческой поведенческой психологии, но Стерх пихнул дядьку в плечо и рявкнул:

– Харэ каклить!

– Та ладно, я ж любя! – заржал Кочубей. От него терпко разило потом.

Он не понравился Ди. И приглашение пригонять свою "небось мажорскую" машину на ремонт, если что, положения не исправило.

Между делом, пока прикручивали к мотоциклу подножки, Кочубей выспрашивал, "что новенького на охоте" и "как охота у новенького". И снова ржал, когда Стерх предложил ему присоединиться и самолично растрясти жирок по путям подземки. И опять – на излишне эмоциональные заверения Ди, что он не охотник, а просто друг Стерха. Именно ржал, а не смеялся.

Его крашенные хной волосы отчего-то напомнили Ди этикетку водочной бутылки: красный конь встал на дыбы, купаясь в льющемся из канистры водопаде. По канистре старинной вязью вьется: "Любимая водка любимой женщины", а держит ее в руках высоченный усатый мужик в короне с буквами: "Петро N 1", вычурном камзоле, при шпаге и с глазами навыкате.

Водянистые глаза и огненный чуб Кочубея наводили на мысли одновременно и о коронованном "Петро N 1", и о водке, и о красном коне, чье тщательно выписанное хозяйство служило фоном для названия водки: "Петрова".

Такую водку, думая, что Ди не в курсе, тайно покупал себе Ира Эрих и не менее тайно пил в гостевом флигеле незадолго до полуночи, так что спортсмен и сторонник здорового образа жизни Феликс имел обыкновение приходить в этот мир слегка озадаченным. Вспомнив об Ире, Ди почувствовал, что голоден, и шепнул Стерху о приближающемся авианалете.

– Ай, майдан! Точно! – хлопнул тот себя по лбу. – Ща, погоди, карту дам.

Стоило ему скрыться в глубине автомастерской, Кочубей посерьезнел и обратился к Ди, заговорщицки понизив голос:

– Твои фломастеры где?

– В машине.

Водянистые глаза прищурились:

– С собой носи, сынку. Всегда, понял? Постiйно.

Ди едва успел оторопело кивнуть, как Стерх появился вновь, на ходу разворачивая рулон осыпающейся по краям бумаги, а дядька опять натянул на себя маску недалекого балагура.

– Шо цэ? Опять твои карты? Тьху! – И бросился к выходу: подъехал какой-то автомобиль.

– Смотри. – Стерх водил по серой миллиметровке указательным пальцем с обкусанным ногтем. – Вот твоя Резервация, вот границы показаны. А тут, – палец уткнулся в характерный значок с ярко-желтой буквой "М", почти в центре заштрихованного зеленым пятна, – станция.

– Как называется? – медленно поинтересовался Ди, изо всех сил стараясь сдерживать бешеный стук некстати разогнавшегося сердца. Он знал это место. И был уверен, что тетя Джулия и дядя Юури прекрасно знали его тоже.

– "Сельбилляр", – отозвался Стерх, даже не заглядывая в легенду. – Там рядом кипарисов полно, наверное.

Сельбилляр. Кипарисовая роща. Та самая, возле дома тети Джулии и дяди Юури. Вернее, возле их воронки. Возле картины, которую Ди уже считал своей.

– Когда надо? – Хрупкая бумага шуршала в его длинных пальцах, заглушая прорывающееся в каждом слове шипение. Стерх не слышал: для человеческого уха слишком тонко, а вот будь рядом другой грей, уже шипел бы в ответ, готовясь к нападению.

Из-за ряда машин выскочил Кочубей, сжимая в руках монтировку. За ним маячила пара мужиков в хороших деловых костюмах – приехавшие клиенты. Стерх недоуменно уставился на дядьку и шагнул вперед, на всякий случай заслоняя собой Ди. Тот умилился.

– Карбюратор, – проговорил Кочубей, зевая во всю пасть и почесывая монтировкой промеж лопаток. – Глянешь?

У Стерха расслабленно опустились напряженные плечи. Ди показушно разжал кулаки.

– После налета, – ответил Стерх. – Друга вот отвезу и вернусь.

Клиенты согласно закивали. Видимо, где-то рядом было бомбоубежище, и они собирались там пересидеть.

– Ты вернуться не успеешь, – сообщил Стерху Ди в самое ухо, когда устроился на мотоцикле за его спиной.

– Начхать. В меня не попадут.

– Спятил? – Ди вцепился в твердое плечо.

– Руку убери, мешает. – Стерх повернул голову, привстал, с силой нажимая ногой на рычаг стартера. – Да пережду где-нить, не боись. От меня так просто не отделаешься, сынку! – И смачно гоготнул, подражая Кочубею.

– Придурок, – буркнул Ди. Он и не собирался от него отделываться: похоже, самый доступный и логичный способ найти в Тавропыле художника – использовать охотников.

**14**

У картины кто-то побывал. Это Ди понял сразу, еще до того как увидел неуклюже собранные кирпичи, которыми этот кто-то пытался подпереть грозящую обрушиться стену. Почувствовал чужака, как почувствовал бы посторонних в собственном доме. Резервация и была его домом, а он – ее единственным законным обитателем, и потому охватившая Ди волна гнева ощущалась справедливой, хотя и неуместной.

Он переждал ее, зажмурившись и сжимая в руке обломок кирпича, после чего высыпал красное крошево на землю, вытер ладони о траву и развернул карту. Можно было сюда не заезжать, остановиться у кипарисовой рощи, но Ди не мог не навестить свою картину, не войти в нее еще раз, не вдохнуть запах сырости и хвои, не запрокинуть голову в высокое летнее небо.

Его нарисованные спутники молча таращились вперед, зацепившись небрежно обозначенными глазами за янтарно-аметистовые и изумрудно-прозрачные шпили на горизонте. Ди с удивлением заметил, что на изображениях прибавилось деталей. Расписная дудочка-свистулька во рту у девочки. Забавный, похожий на тонкие очки, рисунок на гривастой голове льва. Резной колокольчик в руке соломенного уродца. Новенький ошейник с заклепками на шее собаки. И только отливающая металлом фигура с топором в длинной руке оставалась нетронутой.

Вот тогда к смутно клубившемуся гневу прибавилась неясная обида, и Ди торопливо вышагнул наружу, обошел стену, наклонился к сложенным столбиками кирпичам… Осознание того, что граффити все же ему не принадлежит, что ее создатель в любой момент может что-нибудь переделать – да нет, не что-нибудь, а практически что угодно! – врезало так, что Ди задохнулся и не дышал очень долго.

Холод в груди, накатив короткой волной, разошелся, обнажая давешний цветок. У бутона появился стебель – красновато-зеленый, и внутренним зрением Ди отчетливо видел на нем шипы. Крошечные, треугольные, до поры – мягкие. Слегка зазубренные листья, бережно обнимающие бутон, потемнели, приобрели странный аметистовый оттенок. Похожий на тот, что прочерчивал на картине далекие башенные шпили.

Так. Ладно. Хватит. Он поймает эту коварную дрянь, доберется до нее раньше Стерха, вывернет наизнанку и узнает наконец и куда ведет вымощенная желтым кирпичом дорога, и что, отмеченное трехцветными шпилями, лежит за горизонтом, и откуда человеку вообще известно и подвластно то, что столетия назад утратили греи!