Александр Афанасьев - Отягощенные злом, ч. 1 Страница 29

Да, шейх погиб и по законам племен — все кто должны были сохранить его, но не сохранили — караются смертью. Но голова убийцы — сильно меняет ситуацию. Да, шейх погиб — но мужчины племени отомстили за него и принесли голову убийцы на Совет племени. Тот, кто это сделал — имеет хорошие шансы стать следующим шейхом...

Салим осветил фонарем поле боя. Нельзя оставлять своих, те кто погиб — должны быть похоронены до рассвета согласно законам шариата. Плохо, если не заведется грузовик...

Ему показалось, что в темноте, освещаемой лишь всполохами горящих машин — кто-то есть...

Он достал пистолет. С пистолетом в одной руке и фонарем в другой — пошел к горящим машинам. Наверное... показалось, игра света и тени, отблеск языков пламени. Или джинны — явились на пир...

Обогнул один машину. Ничего. Другую. Ничего...

Он даже не понял, как умер. Просто — длинное, заточенное до остроты лезвия шило с расплющенным кончиком — проткнуло ему печень...

Крысеныш был слишком слаб, чтобы затащить упавшего на асфальт здорового мужика за машины. Он знал, что уже через несколько секунд пропавшего будут искать.

В темноте — каркающими, отрывистыми голосами переговаривались враги...

Крысеныш — обломком скальпеля, который постоянно носил при себе перерезал автоматный ремень. Рука нащупала прохладную окружность гранаты на поясе...

Он выдернул чеку — и бросил далеко вправо, в сторону. Раскатистым эхом — треснул взрыв...

От машин врагов — ударили две длинные, автоматные очереди. Как раз вправо, туда, где был взрыв.

Подхватив трофейный автомат — Крысеныш рванулся в другую сторону, в темноту...

Его фигурка — была отчетливо видна в сером поле прицела снайпера. Красное перекрестье прицела — легло прямо на него...

Изображение в прицеле состояло из черного, почти белого и различных оттенков серого— но это был не термооптический прицел, какие стоят по цене приличного автомобиля, и какие выдают только в особые подразделения. Это был уникальный русский прицел ночного видения, третьего поколения, только начавший массово поступать в морскую пехоту и парашютно-десантные части русской армии, ведущей боевые действия на Востоке. В отличие от всех других конкурирующих прицелов — матрица этого прицела преобразовывала изображение не в зеленом спектре света — от зеленого сильно болят и устают глаза — а в гораздо более привычной человеческому глазу черно-белой гамме. Эти прицелы не экспортировались ни в одну страну мира и теоретически — никак не могли попасть к боевикам. Однако же — как-то попали...

Прицел был установлен на отобранной казачьей снайперской винтовке Драгунова впереди стандартного дневного прицела, дающего увеличение в пределах от двух до девяти крат. И винтовку — держал в руках опытный снайпер, остававшийся в живых после четырнадцати лет джихада...

— Один уходит... — сказал он — справа от ориентира два, двести метров. Дистанция около восьмисот. Убрать?

Лежавший рядом боевик — оторвался от созерцания поля боя в североамериканский ручной термовизор. Он стоит в несколько раз меньше, чем прицел — потому что был всего лишь прибором наблюдения и не был приспособлен к установке на винтовку в качестве прицела. Боевики — могли себе такое позволить...

Нет. Не надо...

Расклад был предельно простой. Уцелевшие с обеих сторон — доберутся до своих домов и до своих народов. Расскажут о случившемся. После чего — начнется междоусобная война. В которой победит тот, на чью сторону ни станут.

Они. Ваххабиты.

Все было просто. Ислам — не тот ислам, который несли в мир проповедники Мекки, Медины и Казани, а другой ислам — призывал к безоговорочному повиновению своему амиру, военному вождю, своему имаму — духовному вождю. Этот ислам категорически отвергал нормы, которые для горцев святы — в частности нормы верности своему племени, своему народу и своему шейху. Ислам, который несли в мир проповедники под черным знаменем джихада, говорил: убей своего отца, если он действует не по воле Аллаха. Убей своего брата, если того требует амир. Улыбнись и убей, утверждая Шариат Аллаха мечом на земле.

«Правоверные», проповедующие такой ислам — были как дерево без корней. Как обтесанные, с обрубленными ветвями стволы, превратившиеся в бревна. Их не держали на месте корни — принадлежность к своей земле и к своему роду. Их не поддерживали многочисленные ветви — родные, родственники и друзья. Свободные радикалы, они перемещались по свету, неся зло. И горе было тому, кто приютит таких «странников джихада». Точно так же они были страшны, как был страшен штабель бревен, в котором лопнули обвязывающие его тросы.

Эта религия была далека от нормальной. Все суфии, шейхи, кади, устазы — ее отвергли, признав порождением дьявола. Но она была. Была хотя бы потому, что в молодости — все мы радикалы, и тот кто не радикал в молодости — тот не имеет сердца, точно так же, как радикал в старости — не имеет ума...

Вот только ступившему на этот путь молодому мусульманину — с него было уже не сойти...

— Идиоты... — пробормотал оператор, в отличном разрешении просматривая кадры, сделавшие бы честь любому боевику. Оставшиеся в живых боевики племен — наступали в гору, залегали, простреливали возможные огневые позиции, поднимались в атаку под прикрытием огня других. Проблема в том, что там куда они наступали — не было никакого врага. Единственный оставшийся в живых враг — улепетывал по дороге со всех ног, и его никто не преследовал...

— Что там?

— Муслимы бьют в пустоту, господин капитан. Один из бандитов сбежал, сейчас бежит по дороге.

— А снайпер?

— Пока на месте...

В помещении разведывательного центра — в наброшенном на плечи кителе с черными орлами на погонах, появился вице-адмирал Воронцов, создатель Тумана, командующий офицер оперативной группы Цепь. Дело происходило ночью, и адмирала решились будить, только когда началась бойня...

— Что здесь у нас?

— Бойня, господин вице-адмирал. От тридцати до сорока двухсотых разом...

— Интересно. Кто с кем?

— Бандиты — с племенным ополчением. Фатех убит...

— Интересно...

— Изображение на большой экран!

Адмирал — прищурился, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Картинка на экране на стене была живой, она двигалась...

— Кофе был бы совсем не лишним... — сказал он как бы вскользь, и кто-то занялся кофейным аппаратом

— А это кто? — лазерный зайчик указки указал на двоих, бегущих на северо-восток. У одного из них судя по длине — была снайперская винтовка

— В том то все и дело... Эти двое — оказались рядом, на горном склоне, до них было метров шестьсот. Шел обычный разговор, как вдруг началась стрельба. Первыми — начали стрелять именно они...

— Провокаторы...

— Так точно...

— Так... куда они идут? Куда они идут... Оператор, внимание вверх и вправо. Два объекта, перемещаются бегом.

— Есть.

— С Фатеха прикажете снимать наблюдение?

— Чего же за ним наблюдать, если он мертв, господа? Посмотрим, куда побегут эти крысы. Оператор, что со временем?

— Еще три часа активной работы, господин вице-адмирал.

— Этого мало. Свяжитесь с Александром, пусть поднимают машину на замену и как можно быстрее.

— Есть.

Двое, снайпер и его помощник добежали до замаскированного в распадке небольшого внедорожника Сантана — это Дефендер лицензионного, испанского производства. Безошибочно проехав несколько километров по горному склону — ошибка здесь грозила переворотом машины и оползнем — они вышли на другую такую машину. Небольшой караван из двух машин продолжил движение направлением на восток-северо-восток не догадываясь, что бесшумно парящий на огромной высоте дрон только что переориентировался на них...

13 января 2015 года.

Испанское Марокко.

Побережье Атлантики, Ас-Суэйра

Утром этого дня — в одном из домов в верхней части города у самой Касбы, городской крепости — с первыми лучами солнца проснулся человек.

Он спал в одежде — откровенно говоря, он вряд ли припомнил бы сейчас, когда спал в нормальной кровати и без одежды. На ногах — были зашнурованные армейские ботинки: он мог носить гражданскую одежду, но при этом на его ногах всегда была армейская обувь, позволяющая быстро бежать и выдерживающая воздействие открытого огня. Он спал на туристской раскладушке у открытого слухового окна дома, на самом верху, готовый бежать или драться, как только в этом будет необходимость. Он никогда не ложился спать дважды в одном и том же месте, никогда не ходил дважды по одной и той же дороге и не назначал встречи дважды в одном и том же районе. Только поэтому — он оставался жив до сих пор...

Спустив ноги на пол, он какое-то время смотрел на первый, пока еще робкий лучик света, ползущий по полу, и думал. Его пребывание здесь затягивалось, и это было плохо...