Graham McNeill - Отвергнутые Мертвецы Страница 3

Мужчина наблюдает, как Нагасена и Картоно взбираются на вершину лестницы, сохраняя на лице непроницаемое и невыразительное выражение. Хотя нет, это не совсем так. В нём присутствует печаль, видимая лишь в тончайшем изгибе опущенного уголка его губ и в напряжённости мышц вокруг его глаз.

Нагасена наконец-то достигает вершины лестницы и встаёт перед мужчиной, который возвышается над ним, как легендарный они[6]. Те, как утверждается, тоже жили в горах, но древние мифы рассказывают о безобразных существах с рогатыми черепами и широкими ртами, полными устрашающих клыков.

В этом же воине нет ничего уродливого – он безукоризненный представитель своей породы.

– Они-ни-канабо, – шепчет Картоно.

Нагасена кивает точности этой фразы, но ничего не отвечает.

Воин тоже кивает и спрашивает:

– Они с железной палицей?

– Это означает неуязвимость или непобедимость в битве, – говорит Нагасена, стараясь скрыть своё удивление тем, что воин знает этот старинный язык Древней Земли.

– Я в курсе, – отвечает воин. – Ещё одно значение – "сила на силе", когда данная тебе мощь дополняется умением обращаться с каким-нибудь орудием или внешней энергией. И впрямь, очень подходит.

– Ты – Атхарва? – спрашивает Нагасена, понимая теперь, каким образом тот может знать их тайный язык.

– Я – Адептус Экземптус Атхарва из XV Легиона, – подтверждает воин.

– Ты знаешь, зачем мы здесь?

– Конечно, – отвечает Атхарва, – я ждал вас раньше.

– Я бы удивился, если бы это было не так.

– Скольких солдат ты привёл?

– Чуть больше трёх тысяч.

Атхарва обдумывает количество.

– Мои братья будут оскорблены тем, что ты пришёл с такими малыми силами. Ты должен был привести больше – для надёжности.

– Прочие сочли, что этого будет достаточно.

– Посмотрим, – замечает Атхарва, как будто они обсуждают не более чем умозрительную задачку, а не ужасную, немыслимую растрату жизней граждан Империума.

– Ты станешь с нами сражаться, Атхарва? – спрашивает Нагасена. – Я надеюсь, что нет.

– Ты привёл своего любимца из Клана, уповая на то, что это меня переубедит, – говорит Атхарва в ответ, делая резкий жест в сторону Картоно. – Ты в самом деле считаешь, что он меня остановит, реши я тебя убить?

– Нет, но я надеялся, что его присутствие может заставить тебя призадуматься.

– Я не стану сражаться с тобой, Ясу Нагасена, – говорит Атхарва, и печаль в его глазах теперь видна с безумной отчётливостью. – Но Тагор и его братья не позволят себя взять, не проторив Алую Тропу.

Нагасена кивает:

– Да будет так.

Абир Ибн Хальдун выдохнул холодный воздух и увидел в завитках пара своего дыхания мириады узоров  – слишком многочисленные, чтобы изучить их в полном объёме, но всё-равно занимательные. Перевёрнутая дуга, предрекающая опасность; плотно упакованная генами двойная спираль, означающая воинов из Легионов Астартес; мрачная планета, чью цивилизацию сравняли с чёрным песком разрушительная война и прошедшие с тех пор бессчётные эоны.

В транс-зале было тихо, отдающий металлом воздух был неподвижным и свежим, и всё-таки в нём чувствовалось напряжение.

Будучи вполне объяснимым, оно ещё сильнее затрудняло и без того сложный сеанс связи.

Присутствие хора астропатов в тысячу душ, который окружал Ибн Хальдуна, ощущалось, как шум далёкого океана – ну или так ему представлялось. Ибн Хальдуну не доводилось слышать звуки терранского водоёма, превосходящего размером огромные чаши водохранилищ, которые были вырублены внутри беспросветных глубин Уральских и Альпийских круч. Но он был астропатом, и вся его жизнь была окутана метафорами.

Ментальное присутствие хора пока что было пассивным – огромный запас энергии, которую он использует, чтобы преобразовать пришедшее виде́ние из его сырого состояния беспорядочных образов в связное, лёгкое для понимания послание.

– Ты уже установил контакт? – спросил Хормейстер. Его голос звучал словно бы из невероятного далёка, хоть он и стоял совсем рядом с Ибн Хальдуном.

– Дай ему время, Немо, – сказала Наставница Сарашина успокаивающим голосом с материнскими нотками. – Когда соединение будет установлено, мы это поймём. Астропаты Железных Рук не отличаются деликатностью.

– Я знаю, Аник, – ответил Хормейстер. – Я обучал большинство из них.

– Тогда ты должен понимать, что в этом деле спешка ни к чему.

– Я-то достаточно хорошо себе это представляю, но лорду Дорну не терпится получить новости о флоте Ферруса Мануса. А он вооружён.

– Не было ещё такого случая, чтобы оружие помогло ускорить ход вещей, так чтобы это пошло во благо, – сказала Сарашина. 

Ибн Хальдун улыбнулся в глубине души её мягкому наставлению, хотя ссылка на повелителя Имперских Кулаков напомнила ему о том, насколько важным для Империума был этот сеанс связи.

Предательство Хоруса Луперкаля перевернуло естественный порядок вещей, и эмиссары из Дворца проявляли настойчивость, требуя предоставить им достоверную информацию. Экспедиционные флоты Легионов Астартес, миллиардные армии смертных солдат и боевые флотилии, способные на разрушения планетарного масштаба, были рассеяны по Галактике, и никто не мог сказать наверняка, где точно они находятся или на чью сторону встали. До Терры доходили сообщения о том, что планета за планетой объявляют о поддержке Воителя, но оставалось загадкой, были ли эти утверждения истиной или же измышлениями бунтовщиков.

Древний афоризм, гласящий, что первой жертвой любой войны становится правда, никогда не был так точен, как во времена гражданской войны.

– Не опасно ли устанавливать соединение на таких больших расстояниях? – спросил Максим Головко, и Ибн Хальдун ощутил в полыхающем багрянце его ауры свойственную этому человеку враждебность. – Может, стоит ввести в транс-зал Стражей?

Головко был истребителем псайкеров, тюремщиком и палачом в одном лице. Новые ограничения, установленные после великого собора на Никее, предписывали ему присутствовать в Шепчущей Башне, и Ибн Хальдун подавил вспышку негодования, вызванного лицемерностью всего этого. Раздражение лишь затуманит его восприятие, а сейчас, как никогда, требовалась ясность.

– Нет, Максим, – откликнулась Сарашина. – Я уверена, что с нас и одного тебя хватит.

Головко проворчал что-то в подтверждение, не заметив завуалированную колкость, и Ибн Хальдун закрылся от разрушительной психики этого человека.

Он ощущал нарастающую отстранённость от окружающих, будто он плавал в амниотическом геле, как принцепсы боевых машин Механикум. Он понимал всю срочность этого сеанса связи, но внимательно следил за тем, чтобы скрупулёзно проговаривать настраивающие мантры. Форсировать контакт с незнакомым астропатом было бы редкостным безрассудством, особенно если тот находился на расстоянии в пол-Галактики и нёсся через варп.

Направляясь на не укладывающуюся в голове битву между воинами, которые когда-то стояли плечом к плечу, как братья.

Даже самые талантливые предсказатели из Ватиков[7] не увидели, что грядёт такое.

Пульс Ибн Хальдуна подскочил вверх: он ощутил, что в запечатанный зал проник ещё один разум, сияющий таким ярким светом, что на него невозможно было смотреть прямо. Одновременно его почувствовали и остальные, и все лица развернулись к новоприбывшему. Это была личность, чей внутренний огонь пылал ослепительным блеском сверхновой, пойманной в первый миг её взрыва: конечности, насыщенные сверкающими ртутью узорами; кровь, похожая на свет; тело, свитое из непостижимых энергий и заключённое в слои плоти и мышц, кожи и брони. Ибн Хальдун не мог различить ни одной черты лица, так как каждая из составляющих его молекул выглядела миниатюрной галактикой, роящейся пылающими звёздами.

Только одна разновидность существ была скроена с такой совершенной красотой...

– Лорд Дорн? – произнёс Хормейстер. Удивление придало восходящую интонацию его голосу, превратившую слова в вопрос. – Как вы?..

– На Терре, Хормейстер, для меня нет закрытых врат, – сказал Дорн. Его слова походили на яркие выбросы из короны неистовой звезды. Они ещё долго не исчезали, после того как затихал звук, и Ибн Хальдун чувствовал, как наполняющая их энергия струится прочь сквозь охваченный благоговением хор.

– Это закрытый ритуал, – запротестовал Хормейстер. – Вам нельзя здесь находиться.