Александр Данковский - Болотные короли Страница 3

Да, наверное, надо сказать пару слов о себе. Пожалуйста. Алексей Николаевич Пойлес, обозреватель ежемесячника «Світ науки», прошу, по возможности, любить и жаловать. Наш милейший главред не так давно решил, что читатель постарше стосковался по старым формам журналистского творчества вроде очерков и путевых заметок, а читатель помоложе такого вообще никогда не видел, а посему будет приятно поражен. Не знаю, насколько справедлива сия маркетинговая концепция, но ее итогом явилась моя двухнедельная командировка в ЗПБА с возможностью продления срока «в случае творческой необходимости» и с сохранением оклада жалования плюс командировочные. Я еще пытался выбить себе надбавки за риск (вроде тех, что, по слухам, платят корреспондентам в зоне боевых действий или стихийных бедствий), но не обломилось. «Тебе и так все завидуют», объяснили в бухгалтерии. Ну и ладно, честно говоря, не за длинным рублем, вернее, гривной я сюда ехал. Мне и вправду было интересно посмотреть на загадочную Зону, куда нашего брата, вообще говоря, не слишком охотно пускают. В лучшем случае, дают посмотреть издали, с территории Базы. Приехав, я понял, что не прогадал. Даже от «вторичной информации» голова шла кругом. Материала тут можно было набрать и на очерк, и на цикл репортажей. А если постараться, то и на хорошую книгу. Кому она будет нужна в наше электронное время – другой вопрос. Но, как ни странно, я убедился, что телевизионщики показывали ЗПБА удивительно однобоко и поверхностно. Гнались за картинками поярче (и в итоге у всех они получались примерно одинаковыми – дикие джунгли средней полосы, ничего особенного). И оставляли за кадром массу интересного. В общем, понятно, у них, как, впрочем, и везде, конвейерная система: пришел – увидел – отснял – в эфир. И даже фильмы, которые о ЗПБА пытались снимать, выходили, на мой взгляд, броско-скучными. Заявок в начале много, а в итоге – пустышка.

И вот мне предложили не просто пошататься по ангарам, не просто подоставать вопросами уставших ученых, техников и лаборантов, даже не побродить по закрытым для простых смертных залам местного музея – а съездить «в поле».

Честно говоря, я испугался. Причем не только за себя.

– Ребята, а я вам там обузой не стану?

Совершенно непрофессиональный вопрос. По-хорошему, журналиста, его произнесшего, должно немедленно уволить по статье «профнепригодность». Одна радость – увольнять меня сейчас некому. И другая – профпригодность определять некому. Нет в стране нормальной школы журналистики.

– Ну, как тебе сказать. До некоторой степени, конечно, да, – «обнадежил» Вадик.

– Да ладно, – по традиции возразил ему Виктор. – Мы ж не в серьезную экспедицию идем, а так, размяться. Почти как в пеший поход летом по обычному лесу. Ну да, новичок будет идти медленнее. Может, даже ноги промочит или простудится. Но и только. Ни тебе тигров, ни ядовитых змей. Ты ж не фифа, которая в такой поход пойдет в туфлях на шпильках, в мини-юбке и с маникюром. Справишься. Конечно, с оборудованием можно было бы и половчее управляться. Дык на то мы рядом будем. Подстрахуем, если что…

Оборудование – это один из многочисленных эвфемизмов, распространенных среди «биологичников». Этим научно-техническим термином они, конечно, называли любое «железо», но чаще всего – оружие. Самое разное – от дробовиков до огнеметов. Всякий, попадавший в ЗПБА на срок более недели, получал право на его ношение внутри периметра, проходил специальный инструктаж и регулярные тренировки. Меня два дня по утрам школил немногословный дядя с явно «не-просто-военным» прошлым. Звали его Владимиром Ивановичем. Не уверен, что в его свидетельстве о рождении было написано то же самое. Учил он быстренько выхватывать из кобуры здоровенный револьвер и навскидку лупить из него дробовыми зарядами по движущимся (к счастью, не слишком быстро) мишеням. В руку отдавало здорово.

– Сойдет, – был вердикт по окончании двух дней мытарств.

Зато зачет по стрельбе из длинноствола ему же я сдал на «хорошо». И ходил гордый, как петух, целый день. А потом встретил Владимира Ивановича в коридоре – и огреб по самое «не могу» за то, что шатался по участку категории D без кобуры на поясе.

Поясню. База – довольно большая и основательно огороженная территория, на которой располагались исследовательские, жилые и хозяйственные здания – была поделена на участки разной степени опасности. Литерой F обозначались почти абсолютно защищенные подземные бункера, куда сквозь всякие решетки и фильтры просочиться не мог, наверное, и микроб. А категорию D следовало понимать как «вообще-то безопасно, но мало ли что может случиться…» То есть в коридор здания, расположенного неподалеку от дикого леса, теоретически могла забежать какая-нибудь дикая тварь, в которую и надлежало палить из табельного оружия. Вот стояло б это здание ближе к центру Базы на полтысячи метров – попадало бы в категорию Е и по нему можно было бы ходить безоружным.

Я, как человек глубоко штатский, да к тому же попавший в ЗПБА временно, решил было наплевать на эти режимные требования – журналисты вообще народ легкомысленный и с трудом постигающий дисциплину. Оказалось, плевать не стоило. Крайне недовольный моей безответственностью тренер по стрельбе (думаю, он же – сотрудник охраны) пригрозил в следующий раз выгнать меня к чертовой матери с территории Базы. Мне такая перспектива не улыбалась, поэтому я решил последовать примеру «аборигенов» и всюду таскал на бедре тяжеленную дуру, время от времени цепляясь ею за мебель и набивая синяки на мягких местах. Попробуйте, между прочим, сесть в обычное компьютерное кресло, когда у вас на боку что-то вроде ковбойского кольта из фильмов про Дикий Запад. Биологичники же без видимых трудностей носили самое разное оружие – однажды ранним утром я, например, наблюдал дворника с метлой в руках и двустволкой за плечами. Научные сотрудники обычно предпочитали «фузеи» полегче, все больше пистолетного толка. К моему удивлению, самой популярной моделью был маузер C96- тот самый, которым едва ли не поголовно были вооружены красные командиры в кожанках и басмачи в халатах и чалмах из советских фильмов о Гражданской войне, воспоследовавшей за Октябрьским переворотом. Здоровенная такая дура немецкого происхождения, с длинным стволом и подствольным магазином, формой отдаленно напоминающая немецкие же пистолет-пулеметы из кино про Вторую Мировую. Как охотно пояснил мне все тот же Виктор, при выезде «на природу», то есть за территорию Базы, требовалось достаточно мощная и в то же время компактная пушка, ибо в густом подлеске с полноценным «ружжом» можно было и не развернуться. Но давать «штатским очкарикам» современное скорострельное оружие – какие-нибудь «калашниковы», «гоблины» или, на худой конец, «стечкины» – вояки категорически не захотели. А этот монструозный пистолет оказался компромиссом, устроившим всех. С деревянной кобурой-прикладом он способен был при необходимости выполнять функции легкого карабина. По документам, это чудо конструкторской мысли столетней давности должно было шмалять метров на двести-триста. Реально, конечно, было меньше, но в лесу и стометровой дистанции хватало. Опять же, официально маузер считался оружием морально устаревшим, поэтому и получить «добро» на снабжение им научных сотрудников было проще. А ежели где за пределами зоны всплывет такой в криминальных кругах – сразу будет понятно, откуда утечка, даже если номера сбиты. Это не безликий ТТ. А откуда вообще столь диковинное оружие взяли? Тут тоже своя история, вполне способная украсить мой будущий очерк. Вроде бы, еще после Второй Мировой под Киев по репарации была вывезена линия по производству этой модели и довольно большое количество деталей и заготовок. А, может быть, и готовых изделий. Вот и нашли им теперь почти мирное применение.

По тем же причинам соотношения длины и огневой мощи были популярны всяческие обрезы и укороченные ружья с пистолетными рукоятками. Охотничьи, как правило, способные палить картечью. А еще – разнообразные мачете и им подобные тесаки. Ведь главным противником, поджидавшим биологичника в лесу, были вовсе не братья по разуму, а самые разные животные. Далеко не всегда – млекопитающие. Поди-ка застрели из пистолета змеюку толщиной в руку. А рубануть ее от души острой железкой можно (если успеешь, конечно) – чтобы потом притащить в лабораторию тушку отдельно, а украшенную желтыми пятнами башку размером с ботинок – отдельно. И попытаться в сто надцатый раз вырвать у бренных останков тайну неведомой силы, способной превратить безобидного ужика в эдакое страшилище.

Для повышения убойности местные ребята почти не таясь использовали пули дум-дум и им подобные негуманные боеприпасы как кустарного, так и вполне промышленного производства. Согласно тщательно опровергаемым слухам, вояки (и не только украинские) втихаря подкидывали сюда за долю малую всякого рода смертоносные штуки для полевых испытаний. И им, и ученым польза, Красный крест возражать не будет, так как мишенью становятся не солдаты воюющих государств, а бессловесные и порой весьма злобные твари. Ну а «зеленых» сюда не подпустят и на выстрел. Из того самого негуманного оружия.