Две дамы и галечный пляж - Анна Викторовна Дашевская Страница 14

необыкновенно хорош собой, и не слишком-то похож на типичного уроженца Эллады: ни жгуче-чёрных глаз и волос, ни смуглой кожи, ни увесистого носа. Его светлые волосы спускались до плеч локонами, борода завивалась тугими кольцами, а в серых глазах стояла печаль. Чёрная ряса шуршала и переливалась при каждом его движении. Полина опять же мысленно шлёпнула себя по руке, потому что непослушная конечность тянулась эту самую рясу пощупать, не шёлковая ли она?

Расположившись в кресле, отец Георгий посмотрел на Юру и спросил:

– Это вы, юноша, нашли сегодня утром отца Софоклиса?

– Да, я.

– Вы не испугались?

Юра помотал головой.

– Я… не сразу понял. И что он сказал, тоже не понял, потому что он говорил не на всеобщем.

– Если вспомните, не сочтите за труд рассказать мне, хорошо?

– Конечно.

– Скажите, отец Георгий, – Полина, наконец, смогла задать мучивший её вопрос. – Как старик сумел добраться до этого места? Нам говорили, что он почти не мог ходить!

– Не знаю, – покачал головой священник. – Последнюю неделю отец Софоклис каждый день просил меня отвести его к морю. Отвести! – он вздохнул. – Я просил наших прихожан, и владельцы экипажей шли нам навстречу, но как раз сегодня утром меня не было в городе. Вчера я задержался в Агия Аристиди, это далеко в горах, и я не рискнул ехать на велосипеде по тёмной дороге.

– А что отец Софоклис делал на берегу?

– Ничего. Просил посадить его так, чтобы он мог опустить руку в воду. Сидел, смотрел на море, иногда что-то бормотал. Он знал, что пришло его время и так, наверное, прощался. Вчера я принял его исповедь, – и отец Георгий осенил себя знаком Единого.

– Значит, сегодня утром его тоже кто-то отвёз? – никак не могла успокоиться Полина.

– Наверное, да, – отец Георгий поднялся. – Благодарю вас за сочувствие. Поминальная служба будет послезавтра в нашей церкви, буду рад, если вы найдёте время к ней присоединиться. В десять утра.

Леди Камилла поблагодарила его и проводила до двери, а когда вернулась, сердито уставилась на подругу.

– Хотела бы я знать, зачем вам понадобилось знать, каким образом старик добирался до моря, и что он там делал?

– Не знаю, но отчего-то этот вопрос мне не давал покоя.

– А что вы такое говорили про отца Георгия?

Полина ухмыльнулась.

– Ну согласитесь, он непозволительно красив! А эта золотистая борода с такими плотными завитками, ну, сущее золотое руно! Интересно, это само так растёт, или он на ночь завивает бороду папильотками?

Камилла фыркнула и тут же приняла строгий вид.

– Не следует так говорить о служителе Единого, – сказала она, поджав губы.

– Я раскаиваюсь изо всех сил! – воскликнула Полина, потом добавила после небольшой паузы. – Что-то не хочется мне купаться… Может, попросим Михалиса отвезти нас в Керкиру? Там, говорят, музей и статуи античные.

При этих словах Юра исчез из комнаты, не оставив даже улыбки…

* * *

Музей ему неожиданно понравился.

Во-первых, он был небольшим. Во-вторых, скорее походил на какой-то жилой дом, особняк, а не казённое учреждение с единицами хранения и инвентарными номерами. Вполне можно было себе представить, что вон там, справа и слева от входа вместо кабинетов научных сотрудников – спальни хозяев, кухня, а вся жизнь дома проходит в трёх сторонах этого квадрата, трёх анфиладах и. конечно, во внутреннем дворике. В-третьих…

В-третьих, тётушка неожиданно решила взять экскурсовода. Тут Юра снова чуть было не сбежал. Был в его жизни печальный опыт хождения по выставкам с экскурсоводом, их класс три-четыре раза в год водили в московские музеи. И каждый раз это было долго и невыносимо скучно – ну, или ему так казалось.

«Ладно, – решил он про себя. – Всего-то три зала, перетерплю».

Экскурсоводом оказалась молоденькая девушка, представившаяся Аспасией, лет на пять старше Юры. Он долго на неё таращился, пытаясь понять, на кого же она похожа, но так и не сообразил, решив потом спросить у Полины. Зато рассказывала она так интересно, что мальчик поневоле увлёкся. Даже зал с керамикой оказался совсем не скучным, просто нужно было знать сюжеты, изображённые на вазах, амфорах и кратерах. Ну, или читать их описание рядом с витринами, но слушать-то интереснее!

А потом они вышли в атриум, и вот тут он понял, что влюбился в древнюю Элладу надолго.

В центре двора росло оливковое дерево с толстенным, узловатым, жилистым стволом. Самые могучие ветви подпирали металлические конструкции.

– Этому дереву почти восемь сотен лет, – тихо сказала Аспасия. – Его посадил в тысячу четыреста первом году Андреа Фоскари, дож Венеции, когда венецианская республика дала нашему острову независимость.

– Неужели бывают такие древние деревья? – удивился Юра.

– Конечно! Олива может жить сколь угодно долго. В Афинах на акрополе растёт олива, вокруг которой, по легенде, начали строить город. А у нас вокруг этого дерева построили музей.

В четырёх углах атриума на невысоких постаментах размещались статуи, две бронзовые женщины в гиматионах****, старая и молодая, обнажённый мраморный юноша и старик в плаще и длинном хитоне*****, опиравшийся на посох.

Аспасия рассказывала о статуях, а Юра не мог оторвать взгляд от старика с посохом. Лицо его, в особенности улыбка казались такими знакомыми! Тут на статую упал солнечный луч, тени на мраморе сложились чуть иначе, и мальчик хлопнул себя по лбу:

– Отец Софоклис!

– Что? – переспросила Полина.

– Ну посмотри! Леди Камилла, глядите – ведь одно лицо со старым священником!

– Это Нерей******, морской старец, – сказала Аспасия, потом чуть нахмурилась и процитировала торжественным голосом. – «Понт же Нерея родил, ненавистника лжи, правдолюбца, Старшего между детьми. Повсеместно зовётся он старцем, Ибо душою всегда откровенен, беззлобен, о правде Не забывает, но сведущ в благих, справедливых советах».

– Здорово, – зачарованно протянул Юра. – Это стихи? Гекзаметр, да?

– Гекзаметр, да. Из поэмы «Теогония» Гесиода. Не читал?

В ответ Юра только головой помотал. Читать? Древнегреческую поэму? Что он, с ума сошёл?

Аспасия усмехнулась и продолжила рассказ.

– Итак, первая из статуй, вот эта бронзовая дама, носит прозвание Госпожа дорог, это написано на кайме её гиматиона. Мы предполагаем, что, возможно, скульптор изобразил обеих богинь-покровительниц путешествий, Адеону, властвующую днём, и Абеону, присматривающую за ночными путями…

Юра слушал рассказ, но взгляд его то и дело обращался всё к той же мраморной скульптуре морского старца Нерея. «Как странно, – думал мальчик. – Не может же быть, чтобы морское божество стало священником Единого. Или может? Вроде бы церковь Единого не делает различий между старыми и новыми покровителями, считая всех их ипостасями своего бога, что-то такое нам говорили на истории религии. Тьма, надо было слушать, а не