Дело о золотом Купидоне (СИ) - Куницына Лариса Страница 26

Марк проводил его взглядом и направился к лестнице. Он вошёл в большую гостиную — богато украшенную золочёной лепниной комнату, которую освещало множество свечей, вставленных в витые шандалы. Кивнув радостно махнувшему ему рукой Габриэлю де Клермону и тепло улыбнувшись супруге и её сестре, которые о чём-то шептались в сторонке, прикрывая лица надушенными веерами, он обогнул играющих на ковре сыновей и направился туда, где возле камина устроились старики. Они сидели в креслах с кубками в руках, между ними поблескивали на небольших столиках гранёные кувшины с драгоценным вином из Лианкура.

Обозрев всю компанию, Марк был слегка удивлён, увидев там закалённого в дипломатических баталиях с алкорцами графа де Вандома и престарелого графа Рибера-Артуа, ныне славного лишь тем, что он являлся пожизненным судьёй на королевских турнирах и потому исправно спал в тронной ложе каждый раз, когда рыцари съезжались в Сен-Марко, чтоб помериться силами. Теперь он бодрствовал, но сидел опустив голову на руки, сжимающие упирающуюся в пол трость и радостно осматривался по сторонам, видимо, пытаясь понять, куда его привезли. Впрочем, увидев Марка, он оживился и проскрипел:

— А вот и Эрнан пожаловал!

— Это не Эрнан, — наклонившись к нему, громко проговорил де Вандом. — Это его внук.

— Погоди, я думал, что Марк — внук де Лианкура! — прогрохотал граф де Фуа и обернулся к маркизу. — Он же де Лорм!

— Верно, — проворчал тот. — Просто сынок Эрнана когда-то сбежал с моей дочерью, так что у нас с ним теперь общий внук.

— Несомненно, наделённый достоинствами обоих дедов! — рассмеялся де Вандом.

— У де Лианкуров всегда всё лучшее, даже внук! — закивал де Фуа.

— Что это значит, Марк? — изобразив сердитую гримасу, произнёс маркиз, в то время как лакей уже тащил к камину ещё одно кресло. — Твой славный тесть уже пару дней в Сен-Марко, а ты ещё не удосужился засвидетельствовать ему своё почтение!

Марк бросил на маркиза сумрачный взгляд, но воздержался от колкой фразы, вертевшейся на языке.

— Прекрати, Бертран, — рассмеялся полноватый старичок, сидевший рядом с ним. Он был одет в выцветший камзол из коричневого бархата, широкий кружевной воротник на его плечах уже слегка пожелтел от времени, но на ухоженных пухлых руках мерцали драгоценными каменьями дорогие перстни. — Мадлен всё объяснила и передала мне его извинения. Он служит королю и прежде должен являться на его зов, а уж потом ко мне.

Марк понял, что это его тесть барон де Вильфор, и почтительно поклонился ему.

— И всё же я счастлив видеть вас, ваша светлость. И уверяю, что в самое ближайшее время мы с радостью пригласим вас в наш дом.

— Да, дом де Лорма, — пробормотал барон, доброжелательно поглядывая на него. — Давно я не был там. Кто б мог подумать, что когда-нибудь моя непутёвая дочка станет хозяйкой этого великолепного дворца. Как странно повернулась жизнь, Бертран, твоя дочь вышла за сына Эрнана де Сегюра, а моя — за вашего внука…

— Это лишь доказывает святость старой дружбы! — граф де Вандом поднял кубок и посмотрел на Марка. — Я слышал, что король поручил вам расследовать смерть этого наглого негодяя де Лапорта, ваше сиятельство? — поинтересовался он. — Не могу сказать, что был очень огорчён его кончиной, но мне любопытно, кто же всё-таки дотянулся до его горла. Вы что-нибудь выяснили?

— Не так много, — признался Марк, сев и взяв с подноса наполненный вином кубок. — Собственно потому я и пришёл к своему деду. Мне хотелось кое о чём его расспросить.

— Не смотри на меня так, словно ждёшь, что я продолжу отчитывать тебя, — усмехнулся маркиз. — Ты приходишь ко мне не только по делу, потому мне грех жаловаться на отсутствие внимания с твоей стороны. Я слегка пожурил тебя для порядка, но до твоего прихода расхваливал на все лады. Я с радостью отвечу на твои вопросы прямо сейчас, если это не связано с государственными секретами. Хотя совершенно не знаю, чем могу помочь в твоём расследовании. Я услышал имя де Лапорта только в связи с его смертью.

— Дело в том, что он был отравлен странным ядом, который называется «Штандарт Кальдерона», — пояснил Марк.

— Ах, вот оно что… — пробормотал маркиз и задумчиво взглянул на де Вельфора. — Ты ведь помнишь тот случай, Ленар?

— Ещё бы, — кивнул тот, помрачнев. — Это была очень неприятная история, оставившая больше тайн и загадок, чем ясности.

— Вы тоже участвовали в том деле? — Марк повернулся к тестю.

— Мы все, так или иначе, участвовали в нём, — услышал он голос де Вандома.

— Мы входили в число ближних рыцарей короля Франциска, — кивнул де Вильфор, — и только вернулись с войны, чтоб перевести дыхание и снова ринуться в бой на алкорцев. Мы наслаждались славой и почестями героев, а заодно и вниманием дам. Мы все тогда были молоды и ещё не женаты. Постарше был только Рибер-Артуа, он слыл тогда великим воином и взял нас под своё крыло, обучая боевому искусству и поддерживая при дворе.

— Тогда и появился этот Кальдерон, — проворчал де Фуа так, словно имя этого рыцаря было грубым ругательством. — Никто не знал, откуда он приехал и кто он такой, но при нём были грамоты нескольких городов и он был допущен к турниру. Приз тогда был немалый, потому что в турнире участвовал сам король. И в первых турах этот выскочка действительно блеснул отменным мастерством, но потом, когда на ристалище вышли сильные противники, оказался обычным мошенником.

— Как это может быть? — Марк с удивлением взглянул на деда.

— Ты сам выступаешь на турнирах и представить себе не можешь, как кто-то решается жульничать на королевском, но так и было, мой мальчик, — кивнул маркиз. — Я первым испытал это на себе. Я выехал против него на ристалище, и мы помчались друг на друга, и в этот миг что-то ярко блеснуло на лбу его коня. Эта вспышка едва не ослепила меня, а мой конь сбился с шага и споткнулся. Я с трудом удержал его, но в тот момент Кальдерон ударил меня копьём в грудь. Я вылетел из седла и выбыл из турнира. К тому же я неудачно упал и повредил плечо. Я подумал, что всё это только случайность, но, наблюдая за следующими турами, заметил, что кони противников Кальдерона странно ведут себя на ристалище. Они спотыкаются, сворачивают в сторону, неожиданно начинают пятиться назад. Я заявил, что Кальдерон мошенничает, околдовывая коней, но он поднял меня на смех, заявив, что я просто не умею скакать верхом, и никто в этом не виноват. Он победил в том турнире, выбив из седла и Франциска, и получил приз, а нам пришлось раскошелиться, чтоб выкупить у него наших коней и доспехи.

— Короче, он сорвал куш, — кивнул де Фуа. — Но на пиру после турнира мы поговорили, и вынуждены были признать, что все наши поражения произошли из-за того, что в какой-то момент наши кони чего-то пугались. Это был лошадиный морок!

— Что это такое? — удивился Марк.

— Мы уже позже выяснили это, — нехотя пояснил де Вандом. — Это магия какого-то полудикого племени на севере. Амулет в виде узорчатой пластины с подвесками, который вешается на лоб лошади, и тогда все встречные кони её пугаются. Именно такой амулет висел на голове его коня. Мы пошли с этим к королю, но он отказался отменять результат турнира, опасаясь, что его обвинят в том, что он мстит за собственное поражение. Однако он согласился назначить судьёй следующего турнира Рибера-Артуа, а тот обещал, что собственной рукой снимет эту пластинку с морды лошади Кальдерона. Но этот мерзавец не пожелал участвовать в следующем турнире, сославшись на ранение.

— Как опытный мошенник, он понимал, что дважды одурачить нас не получится, — проворчал маркиз. — Он так и остался непобеждённым, и это очень злило всех нас. К тому же из-за своей победы на турнире он обрёл популярность в столице, его приглашали на приёмы и пиры, он постоянно приходил во дворец. Мы всюду натыкались на него. Он вообще был крайне неприятным человеком, грубым и чванливым. Твой дед Эрнан де Сегюр как-то разругался с ним и вызвал его на дуэль, но на следующий день слёг в горячке, а Кальдерон обвинил его в том, что он специально притворился больным, потому что испугался.