Дэниел Худ - Дракон Фануил Страница 31

«Она похожа на Лонса», — вдруг подумал Лайам. Танцовщица действительно очень походила на молодого красавца, досаждавшего леди Неквер, только черты лица ее были более благородной чеканки; ее блестящие золотистые волосы волной ниспадали на плечи, а смелое волевое лицо наводило на мысль о страстной и сильной натуре.

Тем временем музыка несколько изменилась — она сделалась более быстрой и экстатичной. Девушки одна за другой начали присоединяться к танцу, повторяя движения танцовщицы. Та же, в свою очередь, изменила манеру танца, постепенно освобождаясь от рамок условностей. Чистая, наивная в своей прелести пасторальная аура, витавшая поначалу над сценой, исчезла, и танец фарфоровой куколки сделался танцем плоти. Короткое платье принцессы выглядело теперь бесстыдно коротким, оно открывало взорам замершей публики все изгибы трепещущих бедер. Платье уже ничего не скрывало, оно лишь вторило всем дразнящим извивам, всем выпуклостям летящего тела, оно вилось вокруг него, словно живое пламя, и актриса порой казалась совершенно нагой.

Лайам неотрывно смотрел на сцену. Он был очарован и в то же время шокирован откровенной сексуальностью танца. Он изумленно вздохнул, когда изнемогающая красавица замерла, упав на колени, — раскрасневшаяся и задыхающаяся, — и лишь ее волосы золотым пламенем еще летели куда-то, но уже завершали полет.

— Да, неудивительно, что магистры ремесленных общин жалуются, будто театр разлагающе действует на их подмастерьев, — пробормотал Кессиас. Зрелище впечатлило его не менее, чем Лайама.

Лайам собрался было ответить, но тут его внимание привлекла появившаяся на сцене фигура. Да, это был Лонс, он шел к танцовщице. Лайам с силой втянул воздух сквозь зубы и подался вперед, к бортику ложи.

— Что? — мгновенно отреагировал Кессиас. — Это и есть наш менестрель?

Лайам отмел вопрос взмахом руки. Он смотрел на актера. Тот тем временем пересек сцену и помог танцовщице встать. Пошел очередной эпизод представления. Сначала Лайаму показалось, что Лонс и танцовщица изображают любовников, но логика эпизода помогла ему уяснить, что это брат и сестра. Когда эпизод закончился, свет снова померк. Лайам откинулся на спинку кресла и задумался. Кессиас нетерпеливо ткнул его в бок.

— Ренфорд, что вы молчите? Это наш менестрель или нет?

— Пока не пойму. Мне нужно к нему присмотреться.

Эдил нетерпеливо фыркнул и вновь повернулся к сцене.

Сравнивая Лонса — он играл принца — с актрисой, игравшей принцессу, Лайам окончательно уверился, что они связаны близким родством. Это открытие было почему-то ему неприятно. Лайам почувствовал, что его неприязнь к актеру растет. С другой стороны, его сестра просто обворожила Лайама, впрочем, — он вынужден был это отметить, — как и любого из присутствующих в театре мужчин. Она была потрясающе привлекательна; ее яркая броская красота полностью затмевала скромную прелесть леди Неквер. Лайам мысленно поставил двух женщин рядом, потом так же мысленно поместил между ними Лонса.

Представление тем временем двигалось своим чередом; одна сцена сменялась другой. Сюжет состоял из разнообразных приключений принца и принцессы; а для развлечения публики в него были вплетены комические репризы Плутишки Хорька, играющего придворного шута этой пары. После первого танца принцесса танцевала еще лишь раз, но эффект был тот же — у присутствующих пресекалось дыхание. Свет гас часто, и каждый раз, как он загорался вновь, сцена выглядела уже иначе. На ней появлялись различные диковинные существа, выглядевшие невероятно реально. Лайам списывал это на счет великолепной работы декораторов, гримеров и костюмеров, пока из кулис, угрожая главным героям, не вывалился огромный дракон и не плюнул в зал сгустком огня.

Кессиас довольно осклабился.

— Да, иллюзионист у них просто великолепный, — сказал он таким тоном, словно делился с Лайамом одному ему ведомой тайной.

Лайам улыбнулся. Он успел заметить, как отшатнулся бравый эдил, когда сгусток огня полетел в его сторону. Однако слово «иллюзионист» поставило перед его мысленным взором Тарквина. В конце концов, он пришел сюда искать убийцу старого чародея, а не наслаждаться игрой провинциальных актеров!

Но пока что физический взгляд Лайама был прикован к героям спектакля. Девушка говорила мало, но двигалась так, что зал следил только за ней.

Принц и принцесса по ходу пьесы сражались против злого герцога, который постоянно строил им козни. Сперва они побеждали подручных герцога, затем сошлись лицом к лицу с главным злодеем. Последовал долгий, напряженный поединок между Лонсом и герцогом, превратившийся в эффектную демонстрацию фехтовальных приемов. При каждом удачном выпаде принца зрители ахали и радовались, как дети; когда наступал герцог, они разражались воплями.

Лайама не интересовал поединок: он смотрел на принцессу. Все то время, пока длилась дуэль, девушка стояла на авансцене, прижавшись к камню колонны, и с явной тревогой наблюдала за схваткой. Ее короткое платье пришло в беспорядок, высокая грудь вздымалась при каждом вздохе. Она была самим совершенством — по крайней мере, так казалось Лайаму. Он едва заметил, что Лонс в конце концов одолел своего врага. Кровь ударила фонтаном — еще одна превосходно сработанная иллюзия, — и герой разразился приличествующим случаю монологом. Но Лайам по-прежнему глядел лишь на принцессу.

Зал разразился бурей воплей, но Лайам словно бы онемел. Игра девушки ошеломила его: она была достоверной в мельчайших реакциях. Вот она чуть отвернула голову, чтоб не видеть смертельного сабельного удара, вот с неимоверным усилием вновь повернулась, заставляя себя взглянуть на окровавленный труп. Лицо ее побледнело, во взгляде читался ужас, смешанный с нарастающим торжеством.

Все было правдой. Лайаму не раз приходилось видеть людей, взирающих на мертвых врагов. Зал бушевал, визжал, выл, свистел, а Лайам сидел потрясенный и очарованный. Уровень этой актрисы во много раз превосходил уровень труппы, с которой ей приходилось играть.

Она…

Внезапно все померкло, и со всех сторон на Лайама нахлынула темнота. На долю секунды Лайам подумал, что техник театра допустил какой-нибудь промах. Но потом он осознал, что ослеп. Лайам судорожно стиснул кулаки, яростно комкая ткань штанов. Он попытался закричать, но вместо крика с губ его сорвался лишь стон.

Дыхание Лайама превратилось в быстрый прерывистый шелест; он продолжал сидеть, вцепившись в свои колени.

«Успокойся».

Эта мысль сокрушила страх, но ярость осталась, и Лайам застонал во второй раз…

«Главный герой — тот менестрель, что приходил к Тарквину».