Виктор Ночкин - Темные пророчества (сборник) Страница 16

– Он холост! – объявил викарий со значением. И повторил. – Он холост.

– Но Амелия… в монастыре…

– Еще не приняла постриг. То есть она вдова и может выйти замуж повторно. Но учти, это только мои домыслы, не распространяйся особо.

– Не буду. Ладно, это меня не касается. Фомас, я хотел посоветоваться с тобой об очень важном деле.

Слегка захмелевший викарий отер пену с губ и постарался принять серьезный вид, что выглядело довольно комично. Священник проникся серьезностью момента – это хорошо, решил Ренган. Теперь бы половчее задать вопрос…

– Скажи, Фомас, а помнишь того блаженного, который обратил в истинную веру моих предков на севере… Ну, этого… как его…

Ренган закатил глаза и наморщил лоб, притворяясь, что вспоминает имя святого подвижника. На самом деле ни о каком блаженном он не слыхал, а может и слыхал, но что-то совершенно невразумительное. Тем не менее, горец твердо знал, что все окраинные земли когда-то были языческими, и в каждом краю побывал некий подвижник, оставивший по себе предание о подвигах, чудесах и мученической кончине. Наверняка и в родных горах Ар-Арраха побывал такой – вот пусть многомудрый Фомас и вспомнит имя. Вообще, в глубине души Ренган простодушно считал, что после каждой прочитанной книги в башку вселяется по маленькому человечку, который со временем начинает нашептывать книгочею всякие мудреные штуки, о которых написано в книгах. Чем больше книг прочел – тем больше чужих мыслей у тебя в голове, а иначе зачем читать! И когда задашь вопрос грамотею вроде Фомаса – грамотей задумывается… вот как викарий сейчас… и тогда не нужно грамотею мешать, это маленькие человечки из книг совещаются у Фомаса в голове. Если дать им посовещаться как следует, непременно тот, который знает верный ответ, переспорит соседей. Тогда Фомас ответит Ренгану.

– Блаженный Гэрфин! – объявил викарий.

– А, точно, Гэрфин, – обрадовался горец, – скажи, Фомас, а сколько твой епископ даст за палец блаженного Гэрфина? Нетленные мощи!

– Ты привез палец Гэрфина? А кто подтвердит, что это его палец?

– Только плоть праведников не подвержена тлению, – глубокомысленно изрек горец.

Фомас уткнулся в кружку и задумался, маленькие человечки в его плешивой башке сейчас наверняка препирались до драки. Наконец викарий подвел итог:

– Если маленько поделишься со мной, то… двадцать крон.

Внешне Ренган остался спокоен, но сумма оказалась вдвое большей, чем горец предполагал. А поскольку Ар-Аррах не сомневался, что «нижний» наверняка хочет надуть простодушного северянина, то палец наверняка стоит все сорок крон. А если не палец, а все пять… да прибавить стоимость ладони… сейчас Ренгану ужасно не хватало парочки крошечных человечков, умеющих считать. Фомас позабыл о дармовом пиве, викарий вертелся на стуле, пытаясь угадать мысли горца. И не выдержал, заговорил торопливо, брызгая слюной:

– Ренган! Послушай, Ренган! Епископ все равно спросит совета у меня, это я буду определять подлинность пальца… поэтому я и…

– Пожалуй, – медленно и раздумчиво, словно самому себе, заявил солдат, – я снесу мою нетленную длань… в монастырь блаженного Регимонта. Тамошний настоятель – выжига и плут, он, конечно, объявит, что это длань принадлежала Регимонту…

– Длань? Длань?!! Ренган, послушай меня, не ходи к аббату! Поверь, я…

– …Зато аббат отсыплет мне… – Ренган говорил по-прежнему не спеша. – Триста крон! Никак не меньше, чем триста крон! Или этот герцог Фиеро? Ему ведь нужен волшебный… то есть я хотел сказать – священный талисман, чтобы принес удачу в походе!

– Ренган, не ходи к аббату! И зачем тебе герцог, он непременно обманет! Ну давай я переговорю с епископом, а? Ну, друг ты мне или нет?

– Коли речь идет о дружбе, – Ренган широко улыбнулся, – то ладно. Если твой епископ отвалит три сотни… пятерка твоя.

– Не мало ли? И еще неизвестно, что у тебя за длань, – викарию явно показалось мало пяти монет. – Может, ерунда какая-то.

– На вот, погляди, – Ренган извлек и протянул собеседнику сверток, – только осторожно. Не привлекай внимания.

Пока священник разворачивал пелены и оглядывал со всех сторон ренганов трофей, горец налил пива в обе кружки и взял свою. Фомас изучал обрубок минут пять, затем наконец объявил:

– Никогда не встречал ничего подобного. Видны кости, жилы, это несомненно нетленные останки!.. Да, здорово, прямо как камень! Где ты их взял? Только не ври, что руке двести лет.

– Почему двести? – Ренган испугался, что человечки в голове книгочея сейчас каким-то образом уличат его в обмане.

– А потому, – теперь Фомас светился торжеством, – что блаженный Гэрфин принял мученическую смерть от рук твоих земляков двести с небольшим лет назад, а этой ладони – и года нет. Видишь, как кости срублены, вот! Края острые, не затупились, как должно было произойти за двести лет.

– Ха, эти честные мощи пролежали в забытом храме без движения. Ладно, десять крон – твои. По рукам?

– По рукам, – вздохнул викарий, неохотно возвращая реликвию и поднимая кружку.

На следующий день Ренган выспался как следует и в трапезную спустился ближе к полудню. У Фомаса, по расчетам горца, было достаточно времени, чтобы взбудоражить епископа сообщением о вновь обретенной реликвии и убедить прелата в необходимости купить длань блаженного Гэрфина. Горец позавтракал и удобно расположился на любимом месте в углу. Оглядел пустой зал, откинулся на спинку стула и задремал. Мерт сегодня был неразговорчив и молча скучал за стойкой, посетителей собралось даже меньше, чем вчера. Около часа пополудни скрипнула дверь и в пустой зал, осторожно ступая, вошел невзрачный священник. Озираясь, прошагал к стойке и тихо заговорил, обращаясь к Мерту:

– Благословение на этот дом… Здесь ли остановился некто Ренган, северянин?

– Я здесь! – солдат встал и подошел к стойке. – Это я, Ренган Ар-Аррах. Для чего я понадобился вам, святой отец?

По заинтересованному лицу Мерта было видно, что кабатчику тоже любопытно, но священник ответил только:

– Мне велено пригласить вас, сын мой, в канцелярию его священства епископа по делу, суть которого вам известна. Благоволите следовать за мной.

Ренган кивнул, одернул куртку и направился следом за посланцем к выходу. Мерт, раздосадованный тем, что ничего не смог разузнать, тяжело вздохнул и налил себе полкружечки пива. Оставалось надеяться, что Ренган расскажет что-нибудь по возвращении.

На улицах Бредигена было людно, грязно и шумно, как всегда. Ренган шагал на полшага позади провожатого и внимательно озирался по сторонам. На оживленной улице рослый горец чувствовал себя немного неловко и время от времени придерживал рукоять меча, чтобы не сбить кого-нибудь с ног ножнами. Разумеется, двуручник он оставил в «Короне Эвелара», вооружившись более подходящим к случаю мечом, но суетливые бредигенцы так и норовили подвернуться под руку. Это свойство горожан всегда раздражало Ренгана. Спутник солдата за всю дорогу не проронил ни слова, ловко лавируя в толпе.

В резиденции епископа Ренгана проводили в комнату с узкими скамьями вдоль стен, предваряющую канцелярию. На скамьях сидели просители, должники, какие-то торговцы, имевшие с епископом дела. Ренган не захотел опускаться на низенькую неудобную скамью и остался на ногах. Минуты тянулись, иногда распахивалась дверь, и кого-то из ожидающей публики приглашали пройти в канцелярию. Время от времени посетители, чье дело было решено, проходили наружу – иногда они выглядели довольными, но чаще сердиты или огорчены. Один – должно быть, несостоятельный должник – удалился рыдая. Ар-Аррах, глядя на него, брезгливо поморщился. Таких людей горец не понимал.

Ждать пришлось не меньше получаса, но Ренгану были известны здешние порядки, и он не беспокоился. К тому же Фомас позаботится, чтоб об Ар-Аррахе не забыли.

Наконец позвали и Ренгана. Оказывается, за дверью было не помещение, как предполагал горец, а коридор. Вслед за молчаливым клириком солдат прошел мимо нескольких дверей. Перед очередной провожатый остановился и, приоткрыв створки, впустил Ренгана. Наемник вошел и поклонился. За столом напротив двери восседал сам епископ Мериген, толстый, румяный, осанистый. Фомас, сидящий рядом с прелатом на низеньком табурете, казался карликом. Третий священник молча ссутулился за маленьким столиком в углу и помалкивал, уткнувшись в толстую книгу.

– Итак, сын мой, – сразу перешел к делу епископ, – брат Фомас утверждает, что тебе посчастливилось доставить с Севера удивительную реликвию. Вместо ответа Ренган подошел к столу и с новым поклоном – не деревенщина какая-то он, обхождение понимает – молча выложил перед священниками свой трофей.

Фомас торопливо размотал покровы и извлек отсеченную руку Сведущего. Отмытая дочиста от вековых напластований спекшейся крови жертв, реликвия в самом деле выглядела очень внушительно, можно даже сказать, изящно. Тонкие удлиненные пальцы с обломанными ногтями правильной формы – словно высечены резцом искуснейшего мастера, но вряд ли на свете сыщется хоть один скульптор, способный передать свойства плоти настолько тщательно – рука казалась живой. Епископ тут же принялся вертеть трофей в пухлых пальцах – разглядывал, мял, пробовал на твердость ногтем. Никогда прежде почтенному прелату не доводилось встречаться с подобным чудом.