Вечное Царствие - Грэнди С Страница 14

Настенька села у зеркала и внимательно в себя вгляделась: почему ж ей так не везет! Она не знала, как выглядела на земле, но говорят, что внешность там и тут не сильно отличается. Значит, и тогда была Настенька лицом — обыкновенная крестьянка. Эта кожа загорелая, широченные плечи и нос пятаком — все она ненавидела. Вот если б родилась красавицей, то хотя б что-то в жизни приятное было. Только красавицы говорят, что ни в красоте счастье, ибо о другой стороне они и слыхать не слыхивали. А Настенька знала: у девиц тех и муж богатый, и любовник красивый, и поклонники влиятельные. Обычно таки красны девицы еще иль умом обладают, иль талантом каким, хотя и так Богом в темечко поцелованные.

А простым девчонкам, вроде Настеньки, приходилось всегда довольствоваться шелухой: ни любви, ни денег, ни власти. Единственное, что сделало Настеньку особенной — этот чокнутый мужик, которому мать отдалась. Он запер девочку в подвале да заморил голодом. Незавидная смерть, но зато после смерти — куча сказочной силы. Не такая куча, как у Василисы, например…

Но теперь и всему немногому, что имела Настенька сейчас, придет конец. Она печально плела венок, доставая цветы из рукавов. Не задумывалась, какие будут лучше смотреться или придавать лицу белизну. Раньше это было важно, а сейчас… В итоге, у нее получился незамысловатая корона из ромашек да желтых одуванчиков. Еще вчера Настенька ни за что бы не вышла с такой невзрачной головой.

Конечно, она могла бы встрепенуться духом: ничего еще не кончено! Она не мертва пока! Можно на пути к Кощею смыться от Григория и податься жить к Марье Моревне или же, на крайний случай, забрести к Царевне Лебедь, так как она себялюбива до одурения, то можно в любезностях распластаться перед ней, и царевна смилостивится.

Вот только жить тогда придется вечно оглядываясь. Василиса предательства не прощает и ни за что не оставит Настеньку в покое. А с другой стороны, Кощей с его армией нечестивых, что норовят съесть уж хоть какую-нибудь царевну: даже такую слабую.

Слабый луч света пробился в окно. Настенька аж подскочила. Редко такое в Вечном Царствие происходит, чтобы солнце сквозь Темный лес продралось! Ну и красота! Настенька поймала свет на коже и завороженно крутила рукой, потрясенная отблеском. Даже в таком загнивающем мире есть место маленьким радостям.

Стук в дверь прервал идиллию:

— Настя, ты готова? — голос Григория, — мы выезжаем сейчас, — он был спокоен, но настойчив.

— Ща, я… мне дай косы заплести и наряд выбрать.

Хоть Настенька не могла видеть, но почувствовала, как у лешего закатились глаза.

— Ты не на смотрины собираешься. Скорее, — пробурчал он, и послышался звук удаляющихся шагов.

Если правду говорит Василиса о том, что Вечное Царствие живое и следит за всеми неустанно, то именно оно прислало добрый знак: несмотря на ожидаемые трудности, надо бежать и бороться за свою жизнь. И пусть это большой риск. Но если все равно ее убьют, то пусть уж как воина! Может, так хоть Марья Моревна поднимет за нее пинту в попойке с богатырями. Так выпьем же за смелость и решимость царевны! Пусть душа ее упокоится с миром наконец-то.

Настенька распахнула окно. «Прощай, избушка, была ты мне хорошим другом, но боле не свидимся!» — прошептала она и спрыгнула…

… прямо в руки к Григорию…

— Дурная ты, Настя, — он тяжело вздохнул. — ты даже хуже открытой книги, ты — рисунок, которым тыкают прямо в лицо. Даже читать не приходится.

Настенька раскраснелась и забрыкалась, но у Григория была мертвая хваткая: такая же непоколебимая, как и выражения лица.

— Пусти меня! Молю тя пусти! — из глаз Настеньки потекли слезы, она изо всех сил барабанила по груди лешего. — Погибель токмо ждет меня тама, у Кощея. Не заметит Василиса, если без меня уедешь. Скажи, в болоте сгинула!

— Слушай меня, Настя, — Григорий опустился вместе с царевной на землю и, освободившейся рукой, повернул ее лицо к себе. До этого момента Настенька и не знала, как выглядит леший, потому что обыкновенно глаза и лоб скрывали свисающие соплями лианы. Они и сейчас никуда не делись, но лицо больше не находилось во тьме. На царевну глядел хмурый парень с квадратной челюстью, зеленоватой кожей и острым взглядом, на вид старше ее лет на пять. — Как раз это шанс твой выслужиться перед Василисой Премудрой и доказать, что ты способна не только харчевни стряпать, но и в огонь за ней прыгнуть. Понимаешь? — надавил Григорий, и Настенька кивнула. — И Кощею сила твоя не сдалась. Полнолуние уже прошло, да и меньше у тебя волшебства, чем у Снегурочки, даже когда она в таком зародышевом состоянии. Вразумила? — Настя снова кивнула. — А если он чего хоть попробует с тобой сотворить, то даст повод Василисе накинуться на него всеми силами, тогда уж и Марья Моревна в стороне не останется. Что ни говори, а не любит она, когда обижают девчонок молодых. Против обеих дочерей он не устоит. Так что ты соберись. Все свои способности, все умения примени — мне тоже позарез надо выйти из этого жалкого состояния лешего. Не знаю, как ты, Настенька, а я не собираюсь вечно прозябать в дурацкой роли прихвостня.

Григорий клацнул зубами от раздражения, поднялся и направился к лошади, что была привязана к дереву неподалеку. Он запрыгнул на нее так легко и непринужденно, словно родился в седле. Настенька подскочила, осознав, что сейчас леший может уехать без нее. Пораженная его речью, она ни на секунду не засомневалась в том, что он прав.

— Но как жешь могу быть полезной, када сила моя «принеси-подай», — спросила Настенька, однако уже лезла на лошадь, не дожидаясь ответа.

— Любые способности исключительно полезны. Надо лишь найти случай. И уверен, что нам он еще представится.

Они двинулись в путь, очень странная пара путешественников: леший и царевна. Настенька обхватила Григория за талию покрепче, не побрезговав уткнуться носом в спину. И… во дела, пах он не как леший: затхлой тряпкой, — от Григория исходил аромат елового леса. Это показалось Настеньке очень странным, потому что она никогда не видела, чтоб в Вечном Царствии росли ели.

Ехать на лошади было неприятно. Настеньку все время подбрасывало, а мягкая плоть животного приземление вообще не смягчала. Не прошло и пятнадцати минут, как царевна начала бурчать проклятия себе под нос в адрес самой поездки, потом Василисы, следом пошли оскорбления лошади и Григория, но те похоже ничего не услышали.

Когда они подъехали