Вадим Крабов - Заговор богов Страница 29

— Да кто ты такой!!! — заорал несдержанный наследник. В бою — да, само хладнокровие, но нынешнее событие он оценил, как бунт и пересиливал ярость исключительно благодаря отцовским призывам к спокойствию, доносящимися из амулета «эфирного разговора». Князь уже организовывал доставку продовольствия с помощью «ям» и обещал отправить усиленный обоз из Кальвариона. Задачу сыну поставил одну: удержать народ в Тире, не дать уйти в пятно.

— Я — избранный Предками, зовут меня Охтангул. — Здесь он выдержал гордую паузу и продолжил вроде как безразлично. — А мой род ни о чем тебе не скажет. Как-то не повезло мне с предками, — позволил себе усмехнуться, — ни из шахнидов я, и к сарматам отношения не имею. В отличие от тебя, Рахмангул! Где твой отец, где князь, которому мы присягали и который много меда из уст своих лил, лишь бы не пошли за большинством народа! Лишь бы остались здесь. Шатер этот каменный охранять, наверное. — Охтангул так потешно выкинул руку в сторону княжеского дворца, что толпа не выдержала — грохнула в идиотском смехе.

— Т-ты… т-ты… ишач… — Рахмангул задыхался от ярости. Красные глаза полезли из орбит, изо рта потекла пена. Вырвав саблю из ножен он попытался проломиться сквозь четверку охраны — крепких молодых людей, которые с видимым напряжением сдерживали воинственные порывы своего будущего сюзерена.

Ситуация замерла в недолгом равновесии: качнется влево — толпа полезет штурмовать дворец, в надежде на несметные запасы пищи, которой не было; качнется вправо — посмеется и разойдется ждать еще немного; качнется вперед — побежит в пятно, наплевав на все обещания. Создавалось впечатление, будто равновесие держалось с помощью гигантской юлы: вращаясь, она плотно стояла на месте, не взирая на тонкость опоры, потеряла запал — зашаталась. И колебания её становились все опасней и опасней.

Как часто бывает в приключенческих книжках, «на пике страстей» случилось событие, нежданное ни одной, ни другой стороной: перед первым рядом толпы, напротив возмущенного шамана появилась «зыбучая яма» из которой выскочил Рус, лицом — известный малому числу тиренцев, по слухам — всем. По тому, как рефлекторно отпрянул Охтангул, можно было понять, что он входил в число тех, что знал Пиренгуловского зятя в лицо.

— Охтангул! — Рус, широко улыбаясь звериной улыбкой, раскинул руки, словно пытался обнять любимого шамана. Шаман отшатнулся вместе с частью завороженной Русовским оскалом толпы. — Со времен Баланборской битвы не виделись! Как ты там, старый товарищ? — говоря эти слова, Рус делал вид, что желает приблизится к «боевому другу», который явно не знал, что делать: он вцепился в посох до побледнения костяшек и, прищурившись, шептал призывы. — Кстати, привет тебе от старца Барангула. Надеюсь, помнишь еще своего бывшего начальника? — произнося два последние предложения, Рус убрал звериную ухмылку.

Шаман замер, закрыл глаза и надолго задумался. Наконец, руки на посохе расслабились, взор открылся и он выдал речь, как и прежние, усиленную «повелением предков»:

— Барангул был не только моим начальником в сражениях, но и моим наставником. Он был моим учителем, вольные тиренцы! Все услышали, народ? — толпа одобрительно и одновременно взволнованно загомонила.

— Ты что творишь, уважаемый? — прошептал Рус. — Бунтовать решился?

— Какой же это бунт? — тихо ответил ему шаман, — Я, наоборот, пытаюсь направить возмущение народа в правильное русло.

— Это какое же? — язвительно поинтересовался Рус, статер назад оторванный «звонком» Гелинии от устройства очередного ирригационного шедевра. Андрей, облегченно вздохнув, отправился в Кальварион, а муж, предварительно слетав в потоках Силы на разведку, «ямой» пришел в Эолгул.

Вкратце она его проинформировала, что страна на грани голода, и что готовятся «ямы» в Эолгул, в рынок Молочников, что в купеческом районе: «Там легче отсечь толпу», — с отцовских слов пояснила его благоверная. По тем «ямам» скинут продовольствие, насколько у магов хватит каналов. Оценив оставшейся в Тире народ и примерную силу Кальварионских магов, их коллег из Альвадиса, Рус пришел к выводу, что продуктов хватит едва ли на день, а значит, и завтра и после завтра магам практически до состояния отката придется заниматься одним и тем же. Конечно, это не дело. Но ничего иного в голову не приходило.

— Так где же твой отец, Рахмангул? — шаман снова «включил усилитель». — Не желает выходить к нам из пятна, которое воистину оказалось «Долинами предков»?! — последние слова прозвучали особенно громко. Отразились многочисленным эхом и сгинули едва ли не через полстатера.

Покостерив старшего шурина за горячность, похвалив грамотные действия его охраны, мягко остановившей своего бешеного начальника; заметив, что старый шаман, провоцируя Рахмангула, рассчитывал на менее профессиональное действие телохранителей, Рус решил оставить пожилого человека в покое: «Пусть Максад с ним разбирается! Может, шуряк его сыновей или внуков зазря положил», — а самому обратиться к народу:

— О, Великий народ Великого Тира! Слышите ли вы меня?! — последнее можно было не добавлять, потому что голос Руса растекся по всей площади и зазвучал в ушах у каждого. Он вспомнил кусочек этрусской молитвы на венчание: составил эту жалкую тень божественного Слова, а Духи наполнили его Силой. — Князь помнит о вас, о, достойные сыновья Великого Тира, и в это время отправляет вам продукты: сытные каганские кушанья. Его гвардия уже готовится сохранить порядок на рынке Молочников. Стоять!!! — и этот воистину Глас заставил толпу, напрягшуюся было в сторону рынка Молочников, застыть бесформенной кляксой.

— Я только зять князя, не сам князь, но я слышал все ваши взаимные обещания слово-в-слово. А что я вижу теперь? Толпу оборванцев, собравшихся в Эолгуле, будто другого места в княжестве нет вовсе! А это не так! — Рус вспучил под собой круглый участок мостовой и поднялся над толпой. Голова сразу попала под затяжной суховей и волосы растрепались. Легкая каганская ткань заколыхалась и все это, вкупе с метающим молнии горящим взором, произвело на тиренцев неизгладимое впечатление. В принципе, дальше можно было молчать (Рахмангул, успокоившись, что-то слушая в амулете «эфирного разговора», быстрым шагом направлялся в сторону рынка Молочников), но Руса зацепило. Зря что ли они с Андреем и другие Текущие пахали от солнца до солнца?! Чтобы эти земли обезлюдели окончательно?!

— Боги и Предки отвернулись от Тира, — Охтангул первый пришел в себя и он не собирался сдаваться. — И ты — пасынок бога, любимец Великих шаманов — это прекрасно знаешь! — голос раздался громко, но куда ему было до «ушного звучания» частички божественного Слова.