Грэм Джойс - Там, где кончается волшебство Страница 30

Она так странно на меня взглянула:

— Конечно, это же все знают.

Затем вскарабкалась на велосипед и укатила.

— Ты уже слышала, какое чудо произошло?

Грета изрядно напугала меня. Она нежданно появилась у калитки на следующее утро, когда я в три погибели работала в саду. Рука метнулась к трем заколкам.

— Что еще за чудо?

Грета зашла. Калитка взвыла и захлопнулась, а я подумала, что надо все-таки смазать чертову петлю.

— До нас не докопались.

Я встала, опершись о грабли.

— В каком смысле «не докопались»?

— Пропали вещественные доказательства. Им нечего было предъявить.

Грета стояла и лыбилась, а я смотрела, как один передний зуб у нее находит на другой. Мне страшно захотелось исправить это недоразумение, как ржавую петлю калитки. Грета принялась рассказывать, как полицейские забрали Чеза с Люком в участок, но обвинить их, как и всех прочих, было не в чем, поскольку собранные вещдоки пропали. Грета называла чудом, что, сколько полицейские ни обыскивали дом, больше им ничего не удалось найти.

— Ни окурка, ни зернышка, — пояснила Грета. — Ведь это самое настоящее чудо. Правда же?

— Чудо, говоришь?

— Ну да. Судьба. Нас охраняют, нашу маленькую семью — всех, кто живет на ферме. За нами приглядывают. Мы избранные.

Мой бог, вздохнула я.

— Что с Джудит?

— Я думала, она ушла с тобой. Но в воскресенье она вернулась. По-моему, у них там с Чезом все сладилось.

Вот сучка, шлюха, потаскуха.

Грета вдруг скорчилась.

— Что с тобой?

— Да ничего. Просто месячные.

Я бросила грабли.

— Пойдем. Я дам тебе кое-что от боли.

— Манжетку луговую?

— Цыц. Полынь с шалфеем.

Где-то в середине дня я услыхала, как к дому подъехал автомобиль. Потом раздался характерный лязг поднимаемого ручника, но я вымачивала травы в уксусе и не хотела отвлекаться, даже когда услышала, как кто-то шаркает за дверью. Когда я через некоторое время вышла, на нашем пороге стоял портативный, с динамиком в крышке, проигрыватель. Хиппанский проигрыватель с фермы Крокера. А на проигрывателе — пластинка, с надписью на «яблоке»: «„Green Onions“ by Booker Т. & the M.G,’s». Тут же лежала маленькая записка с одним лишь словом: «Спасибо».

Я сразу затащила проигрыватель в дом и вставила вилку в розетку. Я никогда не пользовалась проигрывателем, потому что таких сокровищ у меня отродясь не было. Когда диск закружился, сердце мое забилось сильнее. Я попыталась опустить иглу. Откуда мне было знать, что игла опускается автоматически? В итоге раздался страшный скрежет, но через несколько секунд явилась музыка — та, что звучала на вечеринке. Она начиналась с глубоких ритмичных нот — монотонных и недвижимых — и вдруг прорезалась нервной рваной гитарой. Я так и села, завороженная, бездумно наблюдая за кружением диска и растворяясь в музыке. И надо вам сказать, вот тут я действительно улетела.

Чуть ближе к вечеру я отправилась к Банч Кормелл. Ребеночек ее был в полном порядке, но он сосал с таким энтузиазмом, что у Банч потрескались соски, вот я и несла ей ланолиновую мазь. По дороге меня нагнала машина. Мотор урчал, машина замедлилась, примеряя скорость к моей. Машина оказалась полицейской. На всякий случай я остановилась.

Машина тоже остановилась. Билл Майерс перегнулся через пассажирское сиденье и приоткрыл окно:

— Осока, подвезти?

— Билл, привет. Не нужно, мне только до Кормеллов.

Он распахнул дверцу:

— Давай. Запрыгивай.

— Но здесь же всего пара минут!

Он улыбнулся, но дверцу настойчиво держал открытой. Пришлось залезть. В салоне пахло новой машиной.

— Билл, какая прелесть. Ну всяко ж лучше, чем велик.

Майерс переключил передачу, и мы поехали.

— Как Мамочка?

— Неважно. На днях вообще меня не узнала.

Он кивнул.

— Не ожидал увидеть тебя у Крокера.

— А я-то как не ожидала — тебя!

На перекрестке мы остановились, поворотник ритмично отсчитывал секунды.

— Ну и вечерок тогда выдался, я тебе доложу.

Машина снова тронулась.

— Откуда я знала, что у них там творится!

— Надеюсь, что не знала. Они же не работают, Осока. Они и им подобные. Торгуют наркотой, и все. Наживаются на чужом горе. — Он затормозил у дома Банч; поездка вышла до нелепого короткой, и я почувствовала, что выходить, наверное, рано. — Тем обиднее, что мы остались в дураках.

— Как?

— Я умудрился все прошляпить, Осока, все собранные вещдоки.

— Да что ты!

— Не представляю, как это произошло. Огреб кучу неприятностей себе на голову. И главное, прямо перед назначением в сержанты. Теперь все коту под хвост.

— Как неприятно, Билл.

— Послушай, вдруг по какой-то причине ты опять там окажешься, так я буду очень благодарен, если ты будешь смотреть в оба. У них там все в ходу: таблетки, шприцы, да что угодно. Поэтому, если что-нибудь такое увидишь…

— Билл, обещаю смотреть в оба.

— Смотри только, чтобы они тебя не раскусили.

— Хорошо. — Он перегнулся через меня и открыл дверцу. — Теперь ступай к кормящей матери.

Я вылезла из машины и помахала на прощание. Бутылка ланолина, которую я сжимала в кулаке, была скользкой от пота.

21

Готовься. Слова эти звучали будто изнутри меня и с каждым разом все громче. Готовься. Тебе придется Обратиться.

Для веры моей настал решающий момент. Если от Обращения будет толк, значит я уверую, если нет — лишь укреплюсь в своем скепсисе. К тому же у меня не оставалось особо ни выбора, ни времени. Джудит была права: если я собираюсь Обращаться, лучше это делать здесь, пока я дома; а если еще рассчитываю на помощь Луны, то нужно сию минуту начинать приготовления.

Затея с соблазнением Артура Макканна ни капли не помогла. С тех пор он даже ни разу не появился. А деньги на оплату задолженности найти мне было негде.

Раздевшись, я уселась в Мамочкиной комнате за старый туалетный столик и посмотрела на отражение в потускневшем зеркале. Достанет ли мне смелости? Из зеркала на меня таращилось довольно жалкое создание. Не знаю, долго ли я так сидела. Когда я наконец опомнилась, рука моя непроизвольно взлетела к заколкам и сняла их. Взяв Мамочкину щетку, еще хранившую запах ее колеи, я расчесала волосы; потом взяла расческу и сделала пробор посередине — как Джудит, когда она готовила меня к незабываемому ужину с Артуром.

Зажгла благовония. Мой личный сбор: змеиный корень, валериана, лаванда. Безудержность. Намерение. Мамочка была бы вне себя от гнева — как пить дать. Я вышла голая на улицу, привстала на одно колено и смазала калитку благоухающим маслом.

Вернулась в дом. Дым, поднимавшийся от благовоний, наполнил комнату и затуманил отражение в зеркале. Джудит так и не удосужилась забрать вещички — с того самого вечера. Колготки, шмотки, косметику. Я разложила все перед собой на туалетном столике. Микроскопические кисточки, миниатюрные горшочки, такие аккуратные, прямо игрушечные. Приступим. Сначала глаза. Теперь брови — пройдемся светло-коричневым. Щеки — добавим розового румянца. А губки сделаем чуть-чуть пухлее. Как же я нравилась себе в том зеркале! Это была почти не я. Затем я натянула колготки: расправила на голени, прошлась рукой по засиявшим бедрам. Залезла в крохотную юбку, напялила все остальное. Последний штрих — кошмарный одеколон. Тяжелый, дурманящий запах.

Потом я загадала, чтобы он пришел.

Это случилось не сразу, но я не волновалась: я знала, что у него нет выбора. И точно — довольно скоро у калитки затормозил фургон. Я слышала, как звякали железные бидоны, когда он скидывал их на дорогу и по одному закатывал в наш сад; я слышала, как жаловались петли на калитке; я слышала, как он пытался выжать из колонки воду и чертыхнулся, поняв, что ничего не получается. Только тогда я вышла.

— Ее придется прокачать, — сказала я.

— Бог мой! — воскликнул Чез. — Я думал, здесь живет Осока.

— Вот оно что? Осока ненадолго вышла. Умеете прокачивать колонки? — поинтересовалась я.

Я потянулась за стоящим рядом ведром воды, но оглянулась посмотреть, как он меня разглядывает: ноги, попу, согнутую спину. Вокруг него плясали почти что осязаемые всполохи синего пламени — они его парализовали. Я поднесла ведро к колонке.

— Я буду заливать воду, а вы — качать.

Чез был предельно аккуратен. Взявшись за ручку, принялся качать, а я тем временем медленно опорожняла ведро. И хоть мои глаза не отрывались от струи воды, его глаза, я знала, прикованы ко мне. Иначе и быть не могло. Довольно скоро ручка начала оказывать сопротивление, и Чез замедлил темп.

— Куда же все-таки ушла Осока? — осведомился он.

— Да ходит где-то здесь неподалеку.

Теперь, когда колонка заработала, он подтащил бидон и принялся, придерживая, наполнять его водой.