Лесса Каури - Золушки из трактира на площади Страница 35

Повар обнял дочь и прижал к себе. Изумруды если не примирили его с будущим зятем, то, по крайней мере, сделали сдержаннее в выражениях.

— Иди уже… навстречу! — проворчал он, часто моргая. — А я с шаферами поеду следом!

Выходя, Матушка ощутила на себе пристальный взгляд Туссианы Сузон. Чего в нем было больше — любопытства, сочувствия или сомнения, Бруни затруднилась бы сказать, но на миг она почувствовала себя полевой мышкой, застывшей перед большой и красивой змеей.

По традиции, жених и невеста — каждый со своей свитой, состоящей из друзей и подруг, музыкантов, родственников, шаферов, приглашенных и просто любопытствующих, — добирались до храма по отдельности. Впереди шли музыканты, созывая желающих поглазеть на процессию развеселыми звуками инструментов.

На площади Святого Умника Базилия, находящейся в квартале Пресветлых башмаков, две мелодии слились в одну и зазвучали торжествующе, уносясь в высокое осеннее небо, по которому солнце только начинало карабкаться на полуденный трон.

Андроний Рю Дюмемнон, он же Дрюня Великолепный, восседал на прекрасном гнедом жеребце, сбруя которого была украшена… морковками. Большую часть сопровождающей его кавалькады составляли знатные дворцовые шалопаи, обожавшие проделки и розыгрыши. Желая подчеркнуть, что свадьба нынче происходит не у обыкновенного человека, многие из них надели карнавальные полумаски и красовались в одеждах таких несочетаемых цветов, что глазам становилось больно.

Дождавшись, пока экипаж невесты подъедет поближе, шут спрыгнул с лошади и отправился встречать нареченную. Крякнув, подхватил Ваниллу на руки, пронес несколько шагов, а затем с явным облегчением опустил на землю. Несколько его друзей ринулись к экипажу, чтобы помочь выйти подругам невесты.

Персиана, выходившая первой, подала руку невысокому полному мужчине, оттеснившему других с живостью и силой, неожиданными для такого телосложения. Отыскав глазами мужа, она довольно дрогнула ресницами — Марх жадно следил за женой, а выражение его лица обещало последней не только упреки и ссору, но и страстное примирение, которое вполне могло окончиться еще одной беременностью. Персиана мечтала о девочке…

Испугавшись алчущих блесков в глазах встречавших, Матушка замешкалась выйти из кареты. На миг ей показалось, что эти полные сил и радости молодые люди порвут ее на клочки, будто гончие дичь, едва она ступит на камни мостовой. Как вдруг они, будто сговорившись, раздались в стороны волнами разноцветного моря. К ней шел высокий широкоплечий блондин, чье лицо скрывала бархатная полумаска. Подбородок и губы незнакомца были полны чувственной власти, той самой, что заставляет женщин замирать перед тем, как броситься в омут всепоглощающих страстей. Улыбнувшись, он протянул Бруни руку. И она, не смея отказать, вложила свои пальцы в тепло его ладони.

— Не знал, что у нашей Старшей Булочницы такие… необычные подружки, — сказал он. — Как тебя зовут, прелестное дитя?

— Ма… Брунгильда, — тихо ответила Матушка. Интерес незнакомца был так ощутим, что ей стало жарко, несмотря на освежающий утренний ветерок. — Но все называют меня просто Бруни.

— И чем ты занимаешься, малышка Бруни? Неужели работаешь во дворце, как и твоя подруга?

— Нет, господин. Я держу семейное дело.

— И ты, должно быть, замужем? А муж такой толстый весельчак, добрый и нежадный, который не чает в тебе души и мечтает о доме, полном детей? — неожиданно рассмеялся спутник.

Матушка, посмотрев на него внимательно, робко улыбнулась в ответ. Нет, он не стремился ее обидеть. Просто представил себе картинку, которой тут же с детской непосредственностью поделился со спутницей.

— Нет, господин. Все не так.

К ним подбежала запыхавшаяся Персиана. Повела глазом на блондина, присела в подобии реверанса.

— Пошли скорей, сейчас будем входить в храм! Вы простите, господин мой, что я заберу у вас подругу нашей невесты? — невольно выпячивая бюст и распрямляя плечи, поинтересовалась младшая дочь Пипа.

Незнакомец с сожалением сжал пальцы Бруни, поднес к губам и держал в их тепле чуть дольше положенного. А потом отпустил со вздохом.

— Долг превыше всего, девушки! Этой набившей оскомину истиной меня с детства потчевал мой отец, да продлит Пресветлая его годы! Идите!

— Какой мужчина! — зашептала Персиана на ухо Матушке, когда подруги подходили к ступеням храма. — Кто таков?

Бруни раздраженно пожала плечами. Она запыхалась, да и в новых туфельках было не слишком удобно.

Поскольку в жилах Андрония Рю Дюмемнона текла голубая кровь, а Ванилла Селескин происходила из народа простого, храм выбрали такой, чтобы никому не было обидно: не в квартале Белокостных и не в квартале Мастеровых. Его здание было окрашено в светло-охряные тона, стены покрывали изящные барельефы, а шатровый купол тянулся ввысь, удивленно распахивая на солнце овальные витражные «глаза», отчего на пол в храме ложились разноцветные пятна, будто леденцы, просыпанные Богиней.

В эту самую минуту Дрюня уже находился внутри, а невеста брала под руку отца, который должен был ввести ее в храм — через высокий порог, символизирующий рубеж между земным и возвышенным, — и передать жениху. Тому, кто подведет любимую к алтарю, чтобы представить посланнику Пресветлой на земле, священнослужителю, как свою нареченную и жену. На площади и у лестницы колыхалась смешанная толпа, состоящая из мастерового люда в праздничных одеждах, торговцев-лоточников, чуявших прибыль, как коты сметану, свиты Дрюни, добавлявшей всему этому великолепию ярких пятен и необычных оттенков, нищих, шлюх, воров и остальных желающих поглазеть на шествие.

— Введите деву в храм! — суровый голос священника разнесся по площади благодаря хитроумным магическим приспособлениям, усиливающим акустику.

Ванилла дышала так судорожно, что фата и кружева на декольте ходили ходуном. Пипа от волнения, казалось, сейчас хватит удар.

Бруни оглянулась, пытаясь охватить взглядом все сразу — и высоту голубого неба, на котором не было ни облачка, и золото листвы маленькой Священной рощи, раскинувшейся чуть правее на площади перед храмом, и всех этих людей, на лицах которых застыли самые разные выражения. А потом вздохнула почти так же судорожно, как и невеста, и сделала первый шаг.

Церемония прошла как по нотам. Даже жених отнесся к ней серьезно — шуточками не бросался, над священником не насмехался, рож не корчил и ответил на вопрос: «Желаете ли вы, благородный…?» утвердительно и с таким достоинством, будто был принцем, а не шутом.

Ванилла несколько раз порывалась упасть в обморок, но Дрюня шептал пару слов ей на ушко, и она, вместо того чтобы падать, принималась хихикать, как посудомойка, застигнутая с поваренком в пустой винной бочке.