Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф Страница 40

– Да, наверное…

– Ну вот!

Ее серые, как обнаженная сталь, глаза сверкнули холодно и зло.

– Давай подумаем, – предложила она сдержанно, – как ее вернуть.

– Отцу?

– Дяде! – сказала она злобно. – Ты же видел, что отец собирался с нею сделать!

– Хотел передать хорошему человеку, – сказал я рассудительно. – В вечное пользование. Ну хотя бы даже во временное, что тут плохого? Не понимаю… Слушай, женщина, с тобой все в порядке?

Она насторожилась, спросила замедленно:

– Ты о чем?

– Ты о себе так не беспокоилась, – напомнил я, – как об этой пташке! А сейчас тебя прямо трясет. Что с тобой? Взрыв альтруизма?.. Самопожертвование?.. Почему такой резкий и болезненный интерес? Она кто тебе – сестра?.. Дочь?

Она смотрела исподлобья, заколебалась, я чувствовал, что готова что-то сказать или в чем-то признаться, однако после молчания пробормотала:

– Опять град вопросов, будто и не дракон, а какая-то мелкая ящерица… Несолидно.

– Ты не ответила, – напомнил я, она угрюмо молчала, я сказал великодушно: – Ладно, оставим это на потом, но обещаю – еще вернемся. Что за дядя и где он обитает?

Она ответила незамедлительно:

– Как только принцесса сказала, что письмо адресовано дяде, я могу сказать, где он находится.

– И что? – спросил я саркастически. – Вот я щас понесу эту вот… этот цветочек, вручу ее дяде и скажу: на, теперь заботься сам?

Мириам сказала угрюмо:

– А разве не это правильно?

– Нет, – сказал я твердо.

– А как?

– Супротив родительской воли низзя, – отрезал я. – Они старые, дольше жили, лучше знают.

– Но Вики не любит ярла Растенгерка! Ту сволочь вообще никто не свете не любит и любить не может!

– Стерпится, – заявил я безапелляционно, – слюбится. Ты лучше скажи, какой тебе в этом интерес?

Она взглянула на меня с откровенной злостью.

– Ты же сказал, что оставим это на потом!

– Так уже сколько времени прошло? – удивился я. – Вот «потом» и настало!.. Ответствуй, а то сожру!

Она поморщилась, но не спросила, в самом ли деле готов сожрать, то ли меня не хочет ставить в неловкое положение, то ли сама еще не до конца уверилась в моем миролюбии.

Принцесса оглядывалась по сторонам, глаза распахнулись, как настежь открытые окна.

– Как отсюда далеко видно… И как красиво!

Мириам вздохнула, а я сказал в пространство:

– Я одного не понимаю…

– Чего? – спросила Мириам. – Чего ты не понимаешь, ящерица, если ты не понимаешь всего?

– Я не понимаю самого главного, – сказал я твердо. – Когда вы кормить меня будете, такого красавца и главу семьи? Пусть даже временной. Это весьма даже как-то непонятно. Я на вас удивляюсь, где ваши инстинкты?

Мириам подумала, нехотя кивнула.

– Ладно, вообще-то позавтракать стоит. И эту жабу бородавчатую покормить заодно, а то квакать разучится. И комаров ловить не сможет.

Принцесса смотрела на нее огромными, как блюдца, глазами, не все разумеют такой странный юмор, потом перевела взгляд на меня, и я ощутил, как по мне прошла теплая волна покоя и ласки.

Мириам деловито складывала щепочки для костра. Сверху положила поленья потолще. Я терпеливо ждал, могу поджечь сразу дерево, Мириам словно ощутила мою снисходительность, внезапно резко подняла голову и прямо посмотрела мне в глаза.

– А ты уверен, – спросила она, – что ты… дракон?

Я дернулся, чуть не проглотив приготовленный в глотке огненный шар.

– Чего? А кто я?

Она продолжала рассматривать меня строго и внимательно.

– Вот Вики предположила, что ты – прекрасный принц, заколдованный в этого мерзкого зверя.

Я с облегчением перевел дыхание, пронесло, а то уже лапы затряслись, с преувеличенной озадаченностью осмотрел свое великолепное блестящее тело, сплошь покрытое чистой молодой чешуей, прочной, как алмаз, и подогнанной просто ювелирно.

– Мерзкого? – переспросил я. – А что не так?.. Крылья не те?.. Или лапы?.. Или живот?.. Или…

Она проследила за моим взглядом и поспешно перебила:

– Нет-нет, все прекрасно… в смысле, это меня не интересует вовсе. Но я человек, а мы за красоту признаем только человеческие пропорции.

Я недовольно хрюкнул.

– Какие люди ограниченные!.. Я вот признаю красоту и грациозность оленя, нежный трепет бабочки, достоинство жука, добродушие шмеля, изящество цветка, грациозность белки…

Она сказала виновато:

– Извини, я не подумала. Мы тоже все это признаем.

Я спросил капризно:

– А меня, значитца, не признаешь? Что прекрасной принцессе во мне не нравится? Я вот могу даже так…

Я дохнул огнем очень осторожно, чтобы не разметать сложенный шалашик. Береста сразу вспыхнула, оранжевые язычки поползли вверх по прутикам.

Мириам вздохнула.

– Ей как раз все нравится. Даже вот такое. Это я все думаю…

– Думаешь? Поздравляю!

– Не остри, ящерица. Ящерицы не острят.

– Много ты про нас знаешь, – ответил я с достоинством. – Хочешь, расскажу про наши брачные обычаи? И красивый в своей необыкновенности ритуал откладывания яиц на большую луну?

Она отстранилась и проворчала:

– Вот так прямо на луну? То-то она вся в пятнах… Нет, не хочу.

– Многого себя лишаешь, – произнес я высокомерно. – Но чего требовать от существа без перьев и с плоскими ногами? От мыслящего тростника, а то и чертополоха?.. Ладно, хрюкай, что надумала. Вижу, глазки блестят, как у блудливой козы.

Она покачала головой, сходила в пещеру и вернулась с освобожденной от шкуры тушей козы. За нею тянется мокрый след по земле, предусмотрительная Мириам держит добычу в холодной проточной воде, чтобы мясо не испортилось за время жаркой ночи.

Часть 2

Глава 1

Я ждал, Мириам начала деловито срезать мясо тонкими ломтиками, я видел, как ей не хочется меня о чем-то просить, наконец она сказала с такой решимостью, словно прыгнула в ледяную воду:

– Я вот все думаю, как помочь бедняжке!

Я изумился:

– Правда? А что стряслось? По-моему, она еще живая!

– Разве это жизнь? – спросила Мириам. – Я допускаю, что ты нас не съешь, а отнесешь и оставишь где-нибудь вблизи города. Но мы, люди, всегда стремимся к большему…

– Ага, – сказал я понимающе, – чтоб еще и шкуру с меня содрать, и голову нести на палке, и косточки на свистульки… Да, вы всегда хотите большего, на чем и ломаете шеи.

– С тобой не сломаем, – сказала она торопливо. – Ты такой сильный, могучий, яростный, даже огнем умеешь плеваться…

– Я не только это умею, – уточнил я скромно. – Понимаешь, мне ваши муравьиные дела не совсем… любопытны. Я большими масштабами интересуюсь.

Она сказала с вызовом:

– Тебе мало, что принцесса Вики – единственная дочь могущественного короля?