карина - медведица,или легенда о Черном Янгаре Страница 40

   - Проклят. Еще до этого. Наверное, даже с рождения, если такая судьба, только... какая разница? Я живу.

   Вцепившись руками в короткие волосы, Олли дернул их.

   - Что будет со мной? - спросил он.

   - Не знаю. Мне ты не нужен.

   Олли ждал.

   И решение было очевидно.

   - Отправишься домой. Твой отец...

   - Не простит мне того позора, который я навлек на семью, - Олли вскочил, покачнулся и тут же сел.

   Он не знал, как вести себя. А Янгар не собирался подсказывать. Да и позора особого он не видел.

   - Твоя вина только в том, что ты оказался слабее.

   - Я позволил взять себя в плен. А затем позволил надеть это, - сунув палец под ошейник, Олли дернул. - Отец предпочел бы видеть меня мертвым, чем... таким.

   Он опустил голову и добавил:

   - Он сделает то, что должен был сделать ты.

   - Убьет сына? - в это Янгар не готов был поверить.

   - Не сына, но раба, которого не должно было быть. И... если ты хочешь спросить, то да, я боюсь его гнева.

   Видя, что Янгар молчит, Олли продолжил.

   - Для моего отца честь рода - не пустой звук. Он скорее позволит умереть всем нам, чем...

   - Породнится с таким, как я.

   - И это тоже.

   - По-моему, - Янгар поднялся. - Нет никакой чести в том, чтобы убивать своих детей.

   - Ты не понимаешь.

   - Конечно, я не понимаю. Куда мне. - за пологом шатра шел дождь, один из тех, осенних, долгих, которые наводили тоску, выматывали душу и порождали странные мысли. В них не оставалось места для войны, зато был овраг, полный осклизлых отяжелевших листьев и скрытая под ними могила.

   Найти бы.

   Овраг недалеко... а в сундуке Янгара лежат сапожки из красной мягкой кожи и каблуки посеребренные, со звонкими подковками.

   Спросить про могилу?

   Кейсо вновь глянет с жалостью и отговаривать будет...

   ...но ведь овраг недалеко.

   А Олли Ину остался.

   Он был рабом, но относились к нему, как к гостю. И Кейсо взял за обыкновение пропадать в синем шатре, проводя с Олли многие часы. Это было похоже на предательство и несказанно злило Янгара, до огненных мошек перед глазами, до бешенства, подступающего к горлу и желания убить.

   Пожалуй, хорошая битва помогла бы избавиться от ярости, но осенние ливни приглушили пламя вражды. Отступил Тридуба к Лисьему логу, уводя остатки своих людей. Янгар же, вместо того, чтобы двинуться по следу, ждал.

   Чего?

   Он сам не знал.

   Война эта вдруг показалась пустой, лишенной всякого смысла. И медлил Янгар. И все чаще, пытаясь сбежать от самого себя, он уходил в лес.

   К оврагу, ныне заполненному гнилыми листьями.

   Водой.

   И памятью.

   Он пытался найти могилу, однако не преуспел. Почти переломив себя готов был задать вопрос Кейсо, но заглянул в глаза и промолчал. Да и так ли важно, где лежит тело, если душа уже давным-давно пересекла порог? И надо было отпустить ее, но...

   ...в овраге Янгару становилось легче.

Глава 19. Маленькая медведица

   В тот день, когда Янгхаар меня спас, шел дождь.

   Вообще дожди зарядили давно, наполнив некогда столь уютный лес сыростью. Вода смешала запахи и вымочила листвяные ковры.

   Лес засыпал.

   И прежде такой уютный, стал чужим.

   Серое небо лежало на пиках ветвей. Пил влагу лесной мох. И каждый шаг мой отзывался всхлипом, словно бы лесу тяжело было держать мое неуклюжее медвежье тело. А человеку в нем вовсе не было места. Пусть бы холода я не ощущала, да и болезни людские были мне не страшны, но чем дольше пребывала я в медвежьем обличье, тем более неуклюжим слабым казалось собственное тело.

   Ветви цеплялись за волосы. Острые сучья норовили разодрать кожу, да и старая паутина липла к ней, словно желала поймать. Лишь Горелая башня была рада мне-человеку.

   Осенний лес желал видеть медведицу.

   Как я вышла к оврагу?

   Не помню.

   Просто шла, перебираясь с тропы на тропу, пытаясь справиться с одиночеством, которое стало совершенно невыносимым, и слушала жалобы ветра. Ему тоже было холодно и мокро.

   Я не сразу узнала место.

   Овраг. Черно-бурый покров гнилых листьев. Ручей, разбухший на осенних дождях, грязен. И корни деревьев торчат из глиняных стен. Вода устремляется вниз, вырезая на мягкой плоти земли узоры.

   Я не собиралась спускаться.

   И оставаться сколь бы то ни было надолго. Я уже развернулась, чтобы уйти, когда раздался лязг. А в следующий миг я заревела от внезапной боли. Железные зубы вонзились в мою лапу, пробив и мокрую шерсть, и кожу... Я рванулась, поднялась на дыбы, пытаясь стряхнуть капкан, но струна цепи прочно привязала его к старому дубу.

   Холодное железо не собиралось отпускать добычу.

   Я металась, дергалась, пыталась добраться второю лапой до скрытой пружины или хотя бы расшатать цепь. Но металл лишь крепче впивался в плоть.

   И цепь держала прочно.

   От обиды и боли мне хотелось плакать.

   А потом я увидела Янгара.

   Он шел по краю оврага, ступая беззвучно, словно и не человек - призрак. Вода стерла и его запах. Вымокли черные косы, прилипли к спине. Пропиталась влагой одежда. И лишь острие копья в руке блестело ярко.

   Заметив меня, Янгар остановился.

   Копье поднял.

   Ударит?

   Ударит. Мне ли сомневаться...

   Ближе только подойдет, чтобы наверняка.

   И он шел. Я же наблюдала.

   Шаг. И прогибается плотный листвяной ковер, выпуская мутную влагу. Всхлипывает моховая подушка, попав под сапог. Оседают брызги грязи на черном сафьяне.

   Еще шаг. Полусогнутые колени. И рука поднимается для удара. Идет складками влажная кожа, а с локтя бежит водяная дорожка.

   И снова шаг. Ближе. Коса соскальзывает с плеча и переваливается, ложится на грудь широкой лентой. Янгар раздраженно отбрасывает ее назад.

   Глаза его по-прежнему черны.

   А на щеке свежая ссадина... лес оставил?

   Надо обернуться.

   ...успеть до удара.

   ...сказать.

   ...что сказать?

   Оборотня в живых точно не оставят.

   Но Янгар, оборвав нить взгляда, вдруг опустил руку.

   - Никогда не видел зеленоглазых медведей, - сказал он, и я заворчала, отползая под низкие ветви крушины. Лишенные листьев, они были плохим укрытием, да и цепь не отпустит далеко.