Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы - Стивен Эриксон Страница 27

– Я слишком стара, чтобы снова становиться заложницей. Это выглядит неподобающе.

– Считай, что тебе повезло, – ответила Нерис. – Ты дважды послужишь дому Друкорлат: сперва была в Обители Пурейк, а теперь отправляешься к их соперникам.

– Но владения Обители Драконс очень далеко отсюда, мама! – в отчаянии воскликнула Сандалата.

– Ш-ш-ш! Не так громко, – прошипела Нерис.

Она больше не видела внука: возможно, он убежал за конюшню, что и к лучшему. Пусть забавляется, пачкая руки. В ближайшее время Орфантала ждала новая жизнь, и если Сандалата считала, будто дом, из которого она уезжала, вскоре будет полон наставников, – что ж, вряд ли стоило ее разубеждать.

Орфантала ждало путешествие в Харканас, туда, где слухи про «ублюдка» никогда не достигнут его ушей. Нерис заранее сочинила для него подобающую историю: якобы мальчик был их родственником из отдаленных владений, к югу от кузниц Хуста. Его отдавали в Обитель Пурейк не в качестве заложника, но чтобы служить во дворце самой Матери-Тьмы. Орфантала должны были обучать Сыновья Тьмы как одного из членов их свиты. Поскольку мальчика с младенчества воспитывала Сандалата, то он, разумеется, часто называл ее мамой, но Нерис не придавала этому особого значения, зная, что это временно.

Подъехал всадник из Обители Драконс, остановив коня позади экипажа. Оставаясь в седле, он поклонился госпоже Нерис и Сандалате.

– Примите приветствия и поздравления от фаворита, – сказал он. – Меня зовут капитан Ивис.

Нерис повернулась к дочери:

– Садись в экипаж.

Но Сандалата смотрела мимо кареты, пытаясь в последний раз увидеть сына. Того нигде не было видно.

– Дочь моя, делай, что тебе говорит мать. Иди уже.

Сгорбившись и держась за грудь, будто чахоточная, Сандалата спустилась по каменным ступеням. Она выглядела одновременно старой и до невозможности юной, что вызывало у ее матери лишь презрение.

Нерис повернулась к сопровождающему:

– Ивис, благодарим тебя за твою любезность. Мы знаем, что сегодня тебе пришлось проделать немалый путь.

Сидевший на козлах экипажа кучер не сводил взгляда с госпожи Нерис, ожидая сигнала. В бледном небе за его спиной взмыла к вершинам деревьев стая птиц.

– Госпожа Нерис, – объяснил пожилой женщине Ивис, – мы будем ехать всю ночь и прибудем в дом моего господина вскоре после рассвета.

– Отлично. Ты один?

Он покачал головой:

– К востоку от Абары-Делак нас ждет отряд, госпожа. Разумеется, мы уважаем традиционные границы владений вашего рода и не хотели бы вызвать вашего недовольства.

– Ты крайне любезен, Ивис. Передай мои наилучшие пожелания повелителю Драконусу за то, что он выбрал для выполнения подобной задачи столь достойного капитана.

Она кивнула кучеру, который дернул поводья, и лошадь тронулась с места.

Экипаж с грохотом покатился вперед, подпрыгивая на неровных булыжниках, и свернул на дорогу, огибавшую дом сзади. На полпути вниз по склону холма она выходила на другую дорогу, ведущую в сторону Абары-Делак, а оттуда путникам предстояло ехать на север, вдоль реки, прежде чем повернуть на северо-восток.

Накинув на плечи плотный плащ и ощущая легкую прохладу, ибо она стояла в тени крыльца, Нерис смотрела им вслед, пока всадник и экипаж не скрылись за домом, а потом вновь поискала взглядом Орфантала. Но того по-прежнему нигде не было видно.

Это ее вполне устраивало.

Очередное сражение в руинах. Очередной миг торжества. Очередной нож в спину.

Детские мечты порой бывают на редкость глупыми.

Мальчик, притаившийся на развалинах сгоревшей конюшни, так что его было невозможно разглядеть с крыльца, уставился вслед экипажу. Ему показалось, будто в маленьком мутном окошке промелькнуло мамино лицо, бледное и с покрасневшими глазами. Но экипаж быстро прокатился мимо и развернулся; теперь видны были лишь его задняя часть с рундуком для багажа и высокие, болтающиеся на старых осях колеса. А потом мимо проехал незнакомый всадник в солдатской одежде, вздымая копытами клубы пыли.

В Абару-Делак пришли солдаты. У некоторых не хватало руки, ноги или глаза. Другие, целые и невредимые на вид, умирали с ножом в груди, будто оружие преследовало их после тех далеких битв, в которых они сражались. Серебристый клинок, едва различимый в ночи, следовал за жертвой и в конце концов находил ее, чтобы убить того, кто должен был умереть несколько недель или даже месяцев назад.

Но этот солдат, который называл себя Ивисом, пришел, чтобы забрать его маму.

Орфантал не мог спокойно видеть чужие слезы. Он готов был на все, лишь бы успокоить тех, кто плачет; и в своих мечтах, в воображаемом мире борьбы и героизма, в котором мальчик жил, он часто приносил клятвы рыдающим, убитым горем женщинам, а потом прокладывал себе в бою путь через полмира во имя этой клятвы. До тех пор, пока она его не убивала, подобно коварно подстерегающему ножу из далекого прошлого.

Мальчик смотрел вслед экипажу, пока тот не скрылся из виду, а потом его губы беззвучно пошевелились, произнеся одно-единственное слово: «Мама?»

Где-то далеко шли войны, в которых ненависть призывала к оружию, а кровь лилась подобно дождю. И еще были войны в пределах одного дома или даже одной комнаты, где смертью храбрых умирала любовь, а к небу возносились рыдания. Войны вспыхивали повсюду, и Орфантал это знал. Вокруг не было ничего, кроме сражений, и сам он каждый день умирал, убитый ножом, который преследовал его по всему миру, как это случилось с его дедом.

Но пока что мальчик решил прятаться в тени конюшни, в пожаре которой погибли все лошади, кроме одной. А потом, возможно, ускользнуть в лес за загоном для скота, чтобы снова сражаться, каждый раз проигрывая, – разве не так всегда бывает с настоящими героями? Смерть непременно настигает любого. И так пройдет очередной день.

Пока его не позовут с кухни, объявляя конец света на очередную ночь.

Сандалате показалось, будто она увидела Орфантала в полумраке, на фоне одной из последних оставшихся стен сгоревшей конюшни, но, вероятно, это была лишь игра воображения. Мать всегда говорила, что разум порой играет с ней дурную шутку, а богатая фантазия, которую в избытке унаследовал ее сын, в эти напряженные времена не считалась добродетелью. Внутри экипажа было душно и воняло плесенью, петли на боковых окнах покрывал слой ржавчины и грязи, а воздух поступал лишь из особого переговорного ящика, подсоединенного к деревянной трубке рядом с козлами кучера. Самого кучера молодая женщина едва знала – его наняли в селении лишь для этой поездки, – и ей казалось, что если она обратится к нему с просьбой помочь открыть окно, то об этом скоро будут знать во всех тавернах: повсюду