Змеиное Море - Марта Уэллс Страница 50

Он нашел Утеса на верхнем этаже, в большой комнате. Здесь не было двух стен, и комната выходила на свежий воздух и в ночь. С той стороны крышу поддерживали колонны в виде земных женщин, и терраса с высокой балюстрадой огибала всю башню. Дожди и ветра смыли и смели все обломки вниз по лестнице или разметали их по углам, так что растрескавшаяся плитка на полу была почти чистой.

Утес в земном облике сидел на полу, копаясь в своем старом потрепанном походном мешке. Лун тоже принял земной облик и сел рядом с ним, подавляя желание зевнуть. Утес вытащил красный фрукт и предложил его Луну. Лун покачал головой. Его еще подташнивало после столкновения с барьером, и он не думал, что сладкий фрукт ему поможет.

Завтра им придется найти пищу и придумать, как пробраться в башню магистра. У них было с собой несколько солнечных камней из браслета консорта, который принадлежал Утесу, – тот взял его с собой, чтобы надеть в Изумрудных Сумерках. Надевать браслет Утес отказался, но вот продать его, похоже, был вполне не прочь.

Лун посмотрел на темное небо, прочерченное полосами тумана. «Как же нам пробраться в башню?» – хотел спросить он, но вместо этого сказал:

– Если мы не сможем вернуть семя, то куда отправимся?

Утес задумчиво посмотрел на красный фрукт, а затем убрал его в походный мешок.

– Мы отправимся искать новую колонию.

– Это я знаю. – Лун провел рукой по волосам и напомнил себе, что ссориться с Утесом не стоит. Усталость, нетерпение и растущее отчаяние были не лучшими помощниками в этом разговоре. – Почка сказала, что если мы займем другую покинутую колонию, то на нас могут напасть другие дворы.

– Почка права. – Утес вытащил одеяло. – Они могут обвинить нас в том, что мы украли их территорию, напасть на нас за это и выгнать из Пределов.

Луну это показалось до боли знакомым.

– И они правда так поступят?

– Да. Изумрудные Сумерки знают, в каком мы положении. А раз они знают, то до конца цикла об этом будут знать все дворы в Пределах. Некоторые из них наверняка решат, что не желают, чтобы бездомный, проклятый Сквернами полумертвый двор бродил по окрестностям и занимал территории, которые ему не принадлежат.

– Значит, они станут относиться к нам как к одиночкам.

– Да. – Утес расправил одеяло, обошел его, улегся и поморщился, устраиваясь на жестком полу. – Наша колония, наше древо – это не просто дом, где мы живем, это наше наследие, символ нашего рода, и оно дает нам право занять место среди других дворов. – Он похлопал рукой по одеялу. – Ложись спать.

Лун лег рядом с Утесом. Из-за болезненного покалывания в спине и плечах ему было труднее устроиться, чем обычно. Даже когда он лег поудобнее, в его голове кругами забегали разные мысли, и ему понадобилось немало времени, чтобы уснуть.

Лун проснулся незадолго до рассвета. Он лежал на животе, а Утес использовал его спину и плечо как подушку. Утес был тяжелым, но еще и очень теплым, особенно по сравнению с холодным влажным утром. Какое-то время Лун просто лежал. Сон помог ему избавиться от усталости, но не от нетерпения и не от отчаяния.

Лун неохотно перевернул Утеса и поднялся на ноги, чтобы потянуться. В свете дня он увидел, что стены были покрыты кусками краски, отваливающейся и стертой непогодой, – то были старые фрески, выцветшие настолько, что их было уже не разобрать. Лун подошел к большому окну и прислонился к стене рядом с ним, зевая и глядя на клубы белого тумана, ставшего с ночи еще более плотным.

Сегодня они выйдут в город, а это означало, что придется разговаривать со странными земными созданиями. Лун вспомнил, что на нем все еще надеты дары консорта – пояс, нож и золотой браслет. Они были почти незаметны, а браслет обычно скрывался под рукавом его рубахи, но рисковать все же не стоило. Земные создания, побывавшие в колонии, могли узнать творение рук арборов. Лун снял с себя все и спрятал вещи в удачно расположенном углублении в стене.

Он вышел на террасу и забрался на невысокую балюстраду. Пальцы его ног выступили за край, повиснув над пропастью, и Лун снова посмотрел на город. Туман лежал на небольших домах, подобно толстому одеялу, и окутывал башню, скрывая из виду все улицы и переулки. Оттуда доносились приглушенные звуки; впрочем, прислушиваться было почти не к чему: где-то вдалеке, со стороны порта, раздавались стук, грохот и выкрики разносчика еды. Все признаки движения или жизни были скрыты туманом.

Лун решил рискнуть. Он перевоплотился и спрыгнул с балюстрады, сильными взмахами крыльев поднимаясь все выше, пока не смог поймать воздушный поток.

Он вылетел за границы тумана, липшего к очертаниям гигантского острова-чудовища и растворявшегося над морскими просторами. Заложив долгий крюк вдоль береговой линии, он проверил, не изменилось ли чего. Ни один корабль пока еще не отправился в путь, но Лун разглядел три силуэта, плывшие к гавани: то были водные странники, целеустремленно рассекавшие волны. Лун не хотел приближаться и был почти уверен, что Нобента среди них нет. Даже если Нобент и был настолько глуп, чтобы снова отправиться сюда, ему бы понадобилось гораздо больше суток, чтобы проделать такой путь.

Лун отвернулся и направился к противоположному от гавани берегу. Оказавшись там, он полетел к длинному рифу, образованному хвостом, и снизился, чтобы пролететь над водой. Лун осторожно поглядывал на волны – он не забыл, насколько огромными были водившиеся здесь хищники, хотя и надеялся, что чудовище отпугивало их. Возможно, оно даже привлекало каких-нибудь рыб-прилипал, чем крупнее, тем лучше.

Лун нашел нескольких больших и серых, в длину около четырех шагов. Они плавали у поверхности рядом с хвостом, собравшись в месте, куда, судя по обломкам на волнах, островитяне сбрасывали свой мусор. Лун схватил одну, вытащил из воды и полетел с ней обратно в башню.

Когда он уронил рыбину на террасу, Утес сел, удивленно закряхтев. Лун сказал:

– Эта твоя, – и полетел обратно, чтобы поймать еще одну для себя. Небо светлело, солнце уже всходило, и, несмотря на туман, скоро летать над городом стало бы слишком рискованно.

К тому времени когда Лун вернулся со второй рыбой, Утеса в башне уже не было. Как и первой рыбы. Видимо, праотец перевоплотился, чтобы поесть, потому что от нее не осталось