Терри Донован - Долина дикарей Страница 9

Посреди пещеры, на одном из уступов, возле тлеющих углей сидела странная компания. Это, несомненно, были люди, но все страшно худые, уродливые и почти голые. Волосы у людей были длинные, грязные и спутанные. Время от времени то один, то другой подбрасывал в огонь что-нибудь и ворошил угли палкой. В этом действии принимали участие все, кроме единственной женщины, чудовищно огромные груди которой, были скреплены широким ремнем — длинные сморщенные соски находились на уровне ее пупка. Она не принимала никакого участия в поддержании огня. Хотя в руках тоже держала палку, потрясая ей. Но не короткую и тонкую, как у остальных, а длинную и толстую, на конце которой был закреплен человеческий череп. С черепа на веревочках свисали мелкие амулеты, издававшие треск, стуча друг о друга. Это был древний шаманский посох, символ власти у пещерных людей. Женщина подняла голову и пристально уставилась на непрошеных гостей.

— Kpoм! Кажется, мы свернули не туда! — воскликнул Конан и в тот же миг какой-то увесистый и весьма твердый предмет опустился на его затылок.

Взгляд Конана потерял осмысленность, он упал на колени, а потом рухнул лицом на каменное крошево, придавив принцессу. Обезьянка стремительно кинулась к щели в стене и забилась в нее. С уступа возле входа спрыгнул дикарь с камнем в руке, обнюхал поверженного чужака, потом — щель, в которую забилась обезьяна. Сунул туда руку, но зверек укусил его за палец и забился еще дальше. Дикарь фыркнул и сплюнул.

Обезьянка перестала интересовать его, зато обнаженная девушка заинтересовала гораздо больше. Он присел возле нее и рассматривал, покачивая головой, пока грудастая женщина со спутанными волосами не подошла и не ударила его палкой. Он снова фыркнул, но теперь жалобно, и на четвереньках отбежал в сторону. Вид у него был еще хуже, чем у остальных. Кожа была красной и бугристой, как будто его недавно сварили. Из приплюснутого, вогнутого носа торчали клочья седых волос. Зубы были черные и гнилые, как у всех в пещере, зато имелись длинные, волчьи клыки, торчавшие даже из закрытого рта.

Другие пещерные люди попытались поднять Конана, но он оказался слишком тяжел для них, и его пришлось откатить, чтобы извлечь девушку. Когда Гизелла выпрямилась, грязные дикари закружились вокруг нее, издавая хриплый смех, больше похожий на кашель, подпрыгивая и тряся головами, а потом кинулись к ней, схватили за руки и потащили в один из темнеющих проходов.

Обезьяна сидела в щели тише мыши, дрожа от страха, не решаясь вылезти. Она слышала приближающийся рев зеленокожего демона. Слышала его быстрые шлепающие шаги, отдающиеся в камне. Конан тоже был тише мыши. Он без сознания лежал рядом с убежищем обезьяны, куда его откатили грязные дикари. Обезьяна видела его затылок со слипшимися от крови волосами.

Шаги демона приблизились. Он вошел в пещеру и остановился у входа, уставившись на тлеющий очаг дикарей. Из-за какой-то неведомой прихоти богов он не смотрел вниз, иначе сразу бы увидел лежащего Конана. Ноздри его втягивали воздух, насквозь пропитанный зловонием дикарей.

Другие человеческие запахи растворились в этом зловонии, остался только особый неистребимый аромат Гизеллы. Эти два насильно совмещенных запаха вызывали у Тахора непрерывное глухое рычание. Он в ярости хлестнул хвостом по ни в чем не повинному камню, подбежал к очагу и принялся с остервенением топтать его, раскидывая искры.

— Ублюдки! Твари! Мерзкие людишки! — сквозь рычание говорил он, потом, не до конца погасив очаг, бросился вслед за ушедшими дикарями. — Вы поплатитесь! — донесся его возглас, прежде чем затихли шаги.

Конан простонал и пошевелился. Первым делом, очнувшись, он ощупал меч у себя на спине, убеждаясь в его присутствии. Будь пещерные люди меньшими дикарями, они наверняка бы стащили оружие. Хотя бы, чтобы обезопасить себя. Но они, скорее всего, просто не догадались, что это оружие. Наверное, они никогда не видели меча в действии. Ничего, если судьба все еще благоволит к нему, они скоро увидят — и это будет последнее зрелище в их поганой жизни!

Потом Конан тщательно ощупал рану на затылке. Ничего страшного. Кость не повреждена. Но голова, тем не менее, раскалывалась от боли. Тьма плыла перед глазами, звуки доходили как сквозь вату, и он долго не мог обнаружить костер. А когда все-таки обнаружил, то понял, что пещера пуста.

Кром, они увели ее! Конан поднялся на ноги.

Обезьянка! Он наклонился, чтобы зверек сумел забраться к нему на плечо. Маленькие пальцы дотронулись Конану до виска — и он вдруг ощутил облегчение. Оказывается, обезьянам известна точечная терапия! Боль стала глуше, чувства постепенно возвращались в норму.

Конан вдруг вспомнил о зеленокожем демоне. Его гневный рев раздавался уже близко, когда они вошли в пещеру. Но сейчас кругом была тишина. Конан принялся искать следы. Не слишком много следов остается в каменной крошке, но хороший следопыт сумеет найти их. И вскоре Конан выяснил, что Тахор прошел мимо. И оставил Конана в живых! Тогда, когда мог одним ударом прикончить его, решив проблему. Этому было только одно объяснение. Обуреваемый яростью и страстью, Тахор оказался слеп и глух, как раз тогда, когда проходил мимо.

Конан улыбнулся. Кром не оставил заботой свое дитя. Он продолжил читать следы и нашел, по какому из выходов увели принцессу. Ужасная вонь пещерных людей и аромат Гизеллы, смешанные друг с другом, вызывали у Конана ярость и гнев не меньше, чем у Тахора, но, в отличие от демона, он был человеком и умел сдерживать страсти.

Он направился следом за дикарями с большими предосторожностями. Не хотелось получить еще один удар камнем по затылку. Не стоит испытывать милость Крома.

Гизелла не могла кричать. В рот ей засунули камень, обернутый в лоскут кожи, и прикрепили его тонким ремнем к затылку. Принцессу тошнило, лоскут кожи был вонюче-кислым, от него исходил отвратительнейший запах.

Гизеллу тщательно привязывали к большому куску ствола окаменевшего дерева, формой напоминающего человека. Обрубки ветвей были похожи на руки и ноги. После нижних ветвей ствол кончался. Гизеллу положили лицом кверху, затылок ее опустился в небольшое углубление, веревками закрепили шею и голову, вокруг лба, потом развели руки и ноги, привязали их, и, наконец, тонкой бечевкой обмотали сверху и снизу груди.

Гизелла пыталась отогнать мысли о том, что должно сейчас случиться. Но не могла полностью избавиться от них. Она догадывалась, почему среди пещерных людей только одна женщина с большими грудями, возраст которой определить было так же трудно, как и возраст остальных.