Надежда Колышкина - Боги Звери Люди Страница 3

Жалостная тирада жреца возымела прямо противоположное действие.

Тот Трисмегист громко расхохотался, повергнув жрецов в полный ступор.

– Если моя супруга ждет кого-то, то я обычно об этом знаю, – весело сказал он. – Однако о встрече с вами, или хотя бы с одним из вас, я пока не осведомлен. А еще открою вам тайну – при процедуре, которая почему-то так страшит вас, присутствую, как правило, и я. Впрочем, вам нечего печалиться. На этот раз Гор прилетел ко мне, а вам уготовано пребывать в добром здравии и служить богам и людям здесь, на Земле. – Окинув горстку жрецов неожиданно грустным взглядом, он добавил: – Как же мало вы усвоили из моих уроков, если по-прежнему так боитесь смерти.

Преждевременные идеи

Из ворот храма стремительно вышли двое. В старшем едва можно узнать бога, только что проповедовавшего группке перепуганных жрецов. В неброском одеянии путника, с небрежно засунутой за пояс палеткой писца, он более всего походит на ученого чужестранца, которого гонит в чужие края любознательность и тяга к перемене мест. О высокой просвещенности странника, возможно врачевателя, свидетельствовал бирюзовый скарабей, примостившийся на груди, ибо всем известно, что скарабей – символ мудрости и здоровья. Грозный кадуцей превратился в изящную трость, не утратив, правда, своих божественных атрибутов – золотых змеек и крылышек. На ногах позвякивают крылатые сандалии, голову венчает серебряный шлем.

Спутник его совсем юн, почти ребенок. Короткая юбка-фартук из белоснежного льна стягивает тонкий стан, обнаженный торс прикрывает золотой воротник в виде сфер. Непокорные кудри украшает двойная золотая корона, что свидетельствует о божественном происхождении. Яркий соколиный взор окончательно убеждает – это Гор, сын Исиды и Осириса.

Едва боги отделились от храма, как к ним присоединилась огромная красная собака, могучей грудью своей и гордой статью способная поспорить со львом. Иногда забегая вперед, пес преданно заглядывает в глаза хозяина. С неменьшей преданностью и обожанием смотрит на своего спутника и Гор.

– О Гермес[9], любезный Гермес, я ведь могу называть тебя так, ибо, судя по одежде, ты сейчас в его ипостаси, только скарабей наш, нильский, – горячо и сбивчиво говорит Гор, – умоляю, возьми меня с собой на Меру. С тех пор, как я изгнал Сета, у меня ни одного стоящего дела не было.

Гермес трогает рукой скарабея, отчего бирюзовый жук тут же превращается в изящную бронзовую застежку.

– Прости, это я по недосмотру, – морщится Гермес, явно пытаясь уйти от ответа. – Как надоели все эти перевоплощения. Чистый маскарад. И все для того, чтобы разбудить их дремлющие умы, – указывает кадуцеем в сторону храма. – Себе подобного они и слушать не будут, а то еще и каменьями забросают. А стоит явиться из огненного яйца или, к примеру, верхом на единороге – вообще лишаются дара речи.

Гор молитвенно прижимает руки к груди: – Да я готов превратиться в лягушку-квакушку из гиперборейских болот, лишь бы побывать на Совете богов.

– Поверь, друг мой, Совет богов – скучнейшее мероприятие, – небрежно бросает Гермес. – И потом, неизвестно еще, когда он состоится. Если бы срок был определен, я бы узнал об этом не окольным путем, а от Зевса.

Ведь я его посланник, вот и метался бы сейчас по планете, собирая богов, а не вел с тобой пустопорожние разговоры.

– Пустопорожние разговоры? – захлебывается словами Гор, от возмущения переходя на клекот и взлетая под облака. Оттуда доносится: –Я подслушивал, как последний человечишка, разговор отца своего, Великого Осириса, и твоего дядюшки Аида – моего, между прочим, начальника! – чтобы нарваться на оскорбление! Окольные пути! Пустопорожняя болтовня!

– Я сказал «разговоры», – неуклюже оправдывается Гермес, задрав вверх голову. – Спускайся, я не хотел тебя обидеть.

В небе нарезает круги Соколенок с лицом Гора. Он отрицательно трясет головой, и корона, соскользнув с птичьего оперенья, летит вниз, прямо под ноги Гермеса.

Гермес поднимает ее, растерянно вертит в руках.

– Что ж мне с тобой делать? – говорит он, обращаясь то ли к короне, то ли к рассерженному птаху с лицом обиженного ребенка. – Обещаю, мы еще слетаем с тобой на Меру, а потом и в Гиперборею. И не лягушкой-квакушкой полетишь, а Соколом. Если хочешь, Аполлон сделает тебя тотемом гиперборейцев, – почти заискивающе говорит он. – «Ясный Сокол» – хорошо звучит?! Но пока у тебя здесь дел невпроворот. Осирис оставил на твое попечение Та Кемет, и ты прекрасно знаешь, какая роль отводится богами этому месту. Здесь будет хранилище Мудрости и Памяти.

Соколенок камнем падает с неба, превращаясь в Гора-дитя. Глаза его из-под растрепанных волос горят огнем.

– Не из этих ли истуканов ты собираешься вырастить хранителей Мудрости и Памяти? – выхватывает из рук Гермеса корону и швыряет ее в сторону храма.

Пес, мирно дремавший в тени пальмы, положив свою котелковую голову на лапы, мигом бросается следом и гордо возвращается с божественным атрибутом в зубах.

Гермес берет у него корону, протягивает Гору.

– Ты во многом прав, мой друг, но зачем же символом власти кидаться?

Гор недовольно бормочет:

– Тем более что это подарок Исиды.

Гермес пробует надеть корону на пышные кудри Соколенка, но тот отшатывается. Он все еще обижен на Учителя. Хорошо зная горячую, но отходчивую натуру своего ученика, Гермес решает поменять тактику.

– Прости, Гор, я сам иной раз отчаиваюсь, видя, как все мои попытки пролить Свет Знания в эти темные души разбиваются о грубый материал, испорченный вечной борьбой за выживание, – проникновенно говорит он, как бы ища сочувствия. – Наделив людей свободой воли, мы обрекли их на развитие, при этом дав слишком малый шанс на прижизненное исправление ошибок. Стирая память при каждом новом рождении, мы невольно толкаем смертных в порочный круг, где зло не имеет наказания, а добро – награды, и это еще более ожесточает их сердца.

– Память им стирается во избежание закрепления дурных навыков, приобретенных при жизни, – со знанием дела поправляет учителя Гор. – А они умудряются забыть все, и прежде всего – наши уроки, как будто в глаза нас не видывали, слыхом не слыхивали. Уж поверь мне, я в этом толк знаю. Сколько их мимо меня прошло!

Гермес, довольный, что увел своего ученика от навязчивой идеи попасть на Совет богов, готов был согласиться с любым утверждением ученика. Тем более что он и сам не был уверен, так ли уж ему нужно спешить на Меру.

Там, в храме, Гор шепнул ему на ушко, что он подслушал разговор Аида[10] с Осирисом, откуда и узнал про Совет богов. Со слов Соколенка выходило, что Владыки загробных миров озабочены предстоящими чистками Генофонда и возможной войной с титанами.

«Темы слишком серьезные, чтобы недоверчивый Аид и обстоятельный Осирис принялись обсуждать такие дела за спиной Зевса, да еще при ребенке. Нужно порасспросить его о Совете, хоть это и чревато новым спором», – размышлял Гермес, поглаживая пса и как бы ища у него помощи. Именно оттуда она и пришла.

Пес лизнул руку Гора, просительно заглянув в глаза. Соколенок понял взгляд по-своему. Выхватив корону из рук Учителя, он торжественно водрузил ее на крутолобую песью голову. Пес с гордостью сел у ног Соколенка, словно всю жизнь ждал этой награды.

– Ну, ты посмотри, сколько ума в этих глазах, сколько достоинства, – воскликнул Гор, напрочь забыв свои обиды. – Исида постоянно талдычит мне, что корону нужно носить с достоинством, а его никто не учил… – Ты ведь не учил? – не дождавшись и так очевидного ответа, Гор продолжил сбивчиво и страстно: – А он будто в ней на свет появился. Нам в конце концов придется признать, что попытка создания богоподобного человека провалилась. Ты же сам учил, что Свет Знания нельзя навязать силой, его приемлет только открытая Свету Душа. А человек так стремительно скатился во мрак невежества, и так прочно в нем увяз, что проще возобновить работу с другим доминантным видом, – Гор наклонился к со баке и поцеловал ее в нос, – например, с этими благородными животными. В конце концов они обучаемы, им присущи ум, смекалка, способность к коллективной работе, а главное – самоотверженность и терпимость. По крайней мере, нам не придется пресекать вечные каннибальские воины и кровавые обряды, проводимые якобы в угоду нам, богам!

Гермес стоял, оглушенный новой невыполнимой идеей своего ученика. «Я, пожалуй, перестарался, поощряя в нем оригинальность мышления и нестандартные подходы. Хорошо, если он оставит царем Египта собаку или кошку, а то может выбрать и крокодила. Впрочем, бык Апис[11] у них до сих пор в чести, так что, возможно, зооморфные формы божества – это то, что человеку и надо. Зевс знал, что делал, когда бегал вдоль Нила Священным быком Аписом, превращая полузвериные людские стада в человеческие сообщества. И мы с тех времен не шибко продвинулись. В этом дитя-Гор прав».