Владимир Михайлов - Властелин Страница 51

Но Леза уже совсем пришла в себя, страх исчез. Этот дылда стал ей даже в чем-то нравиться. Простодушием, искренностью. Конечно, воспитание – увы… Но ведь он прав: все от жизни.

– Помогите встать, Задира… Не обиделись, что я вас так?

– Да меня все так зовут! Я и правда такой. Чего ж обижаться. Если бы я на это обижался, в наших кварталах половина народу на костылях ходила бы, а вторая – пластом лежала. Нет, мне от вас слышать приятно даже… Позвольте проводить вас?

– Но только до угла, хорошо?

Они прошли несколько шагов.

– А относительно войны… Мне трудно судить, Задира, я не мужчина, да и среди женщин не очень-то боевая. Трусиха. Но, наверное, есть в ваших словах правда. Хотя – а если убьют?

– Мадам! Разве же мы жить не хотим? Она хоть какая – жизнь – но все лучше никакой. Только это ведь война какая будет? Не знаю, придется ли и выстрелить. Они все уже ждут, когда минута придет – сдаваться. А мы не кровожадные. Но, конечно, с них возьмем. За беспокойство как бы. Да нет, никого не убьют…

– Ну, все, Задира. Дальше я одна.

– Счастливо, мадам. Очень я рад, что встретил. Поверите – как на душе полегчало. Вы идите спокойно, а я тут на углу еще постою, если кто что – вы только крикните, даже не громко. Услышу.

Она помахала ему рукой и пошла есть солененькое, о котором снова затосковала душа. Шла и корила себя: думала о человеке, как о последнем подонке. А разберешься – человек не из худших…

Было, было в памяти немало, чему улыбаться. Был, кстати, и повод для воспоминаний. Но…

И получилось так, что вечером – нет, не тем вечером, а уже следующего дня – Изар тоже заговорил о войне. Это наверняка означало, что в чем-то он не был уверен и теперь пробовал на ней. Леза же – не постельная грелка, но домашний секретарь-референт Властелина Державы – слушала по-прежнему внимательно, и лицо ее играло, как сигнальное табло. И в одном месте на нем зажегся красный свет такой яркости, что Изар невольно прервал сам себя, чтобы спросить:

– Тебе что-то не нравится?

– Хочешь, чтобы я сказала?

– Великая Рыба, да конечно же!

– Хорошо… – Она собралась с духом, вступая в первое в своей жизни деловое обсуждение. – Ты говоришь – война малыми, но стремительными силами. Я верно поняла?

– Былинка, ты прямо стратег!..

– Обожди, не то собьюсь… Так, верно?

– Да. Это дает нам преимущества – я уже говорил…

– Я помню. Может быть, ты и прав. Но есть другая правда, мне кажется. И не одна. Например – наша, женщин. Какой бы легкой ни оказалась эта война, но пока она закончится, матери и жены будут жить в страхе за своих мужчин. Ведь и победителей убивают. А страх заразителен – в этом я больше разбираюсь, поверь. И по-моему, пусть лучше боятся многие – но очень недолго, чем одна часть, но продолжительное время. Ведь все равно остальные тоже не найдут покоя, ожидая: а вдруг понадобятся подкрепления? Я помню, Изар. Я ведь тебе говорила: мой отец погиб на войне. Но пока он еще был жив и даже пока еще не воевал, а другие уже были призваны – помню, как изводилась мама. Или это, ты считаешь, не заслуживает внимания?

– Нет, не думаю. – проговорил он задумчиво. – Наверное, ты права, травка моя, прекрасный цветок. А какие еще правды?

– Та была женской. Но есть еще и мужская, Изар, вот сам ты: ведь воевал когда-то – помнишь, ты рассказывал…

– Да. Была такая пора. Недолгая, правда, но была.

– А теперь скажи: если начнется война – ты пойдешь на нее?

Властелин вздохнул.

– Теперь я – Верховный Главнокомандующий. И воевать мне суждено лишь по карте. Даже приближаться к зоне активных действий запрещено.

Он пожал плечами:

– Да и не будет воины. Не хочу я. Не ко времени. Торговать надо, а не драться. Создавать новую историю… Ну, один рейд, может быть, проведем – чтобы генералы утихомирились. Нельзя раздражать генералов…

– Ну, а если бы все-таки – ты захотел бы?

Он мечтательно прищурился.

– Если бы… Эх, Былиночка, если бы мне опять за штурвал, да ведомых сзади, да на бреющем – над порядками противника… – Он мотнул головой, махнул рукой. – Не судьба больше. Мои войны миновали. Да и вообще – мальчишество это…

– И все же ты, все понимая, от этого страдаешь, верно? А в Державе таких – миллионы, бывших и нынешних солдат, которые останутся без этой вашей мужской радости… и без трофеев тоже. А ведь мы небогато живем, даже бедно, если честно сказать.

– Ты-то откуда знаешь?

– Ну, Изар… Позабыл уже, откуда взял меня?

– Прости, Леза. Знаешь – забыл. М-да… – Он скрестил руки на груди, постукивая пальцами по плечам. – Действительно. Победителей будет мало, а обиженных – много, много. Но не воевать же из-за этого всерьез, на самом деле! Мы сейчас ведем торговые переговоры, надо, чтобы нам поверили; я и с этим единственным рейдом буду тянуть, как только смогу.

– А если все-таки тебе миром не отдадут того, что ты хочешь?

– Тогда… Ну, тогда другое дело. Тогда придется показать, кто силен.

– А кто силен – тот и прав?

– Не мы это придумали. Так повелось в жизни. Ну что же, могу твердо пообещать тебе: если все-таки заставят нас воевать, я твой совет запомню. И использую…

Теперь Леза – сегодняшняя, на диване – улыбалась уже совсем весело.

Нет, прав Изар: свои деньги она отрабатывает. И если… Нет, ей, конечно же, никакая война не нужна, и сегодня – меньше, чем когда бы то ни было. Потому что… Но если все-таки заставят – ее совет придется как раз кстати. И он это оценит. Уже оценил.

Сегодня должна была возвратиться делегация с Лезара. От того, что они привезли, зависит: быть миру или войне. Быть может, Изар сам этого еще не понимает. Но она точно знает: именно так обстоит дело.

Ну что же это, действительно! Долго ли ей еще страдать от неизвестности? Изар – лучший из мужчин во всех мирах, но и ему порой не хватает тонкости чувств. Неужели нельзя было позвонить, хотя бы в двух словах рассказать о результатах переговоров? Какая-то тупая бесчувственность!

Тут же она одернула себя: нет, его можно простить. Потому что он знает, как обрадует ее успешный исход – или огорчит неудача – и хочет в этот миг быть с нею рядом, разделить радость или печаль.

Дверь? Шаги. Приехал!..

Леза кинулась ему навстречу.

– Ну? Ну?

И по выражению его лица увидела: неуспех.

Изар, однако, старался держаться бодро.

– Ничего, – сказал он. – Ничего… Это ведь не единственная наша попытка. Кроме этой, официальной делегации, мы без шума отправили еще несколько – с таким же заданием. Если хоть один из миров согласится, мы это сразу же используем. Ладно, Былинка, еще будет по-нашему. Создадим мы себе такую историю, что все завидовать станут. Благородную. Красивую. Без насилий, без убийств, хотя с героизмом, с высокой честью.

– Ты сядь, сядь. У тебя и правда усталый вид…

– Что же удивительного.

– Изар… А ты думаешь, это возможно – чтобы у вас, на самом верху Власти, обходилось без всех этих ужасов?

– О чем ты?

– Об убийствах. О насилии…

– Сегодня – нельзя. Этого не поймут. Но в конце концов… Это долгая песня, Былинка, но и у нее есть конец. Сперва создадим историю. Потом постепенно добьемся, что все поверят – другой у нас и не было. И тогда естественным покажется, что народ с таким прошлым, как наш, не желает иметь ничего общего с этими, как ты сказала, ужасами. И все произойдет как бы само собой…

Только теперь он сел, наконец, в кресло, откинул голову. Позвал ее. Она прижалась. Помолчали. Потом она сказала негромко:

– Изар… Я тебе правда жена?

– Это – самая большая правда.

– Тогда он тебе – сын?

– Что ты гово… Сын? Кто? Кто сын?

– Он. Тот, кто в пути. Дай руку…

Он послушно протянул ей ладонь. Она приложила ее к животу.

– Вот здесь он… Он уже есть, Изар!

Великая Рыба! Такого буйства, такого безумства никто не мог бы себе представить. Все летало по воздуху, сотрясались стены. Леза всерьез испугалась, что не уцелеет. Но напрасно взывала:

– Опомнись! Нельзя! Он все слышит! Он испугается! Он уже испугался! Да перестань же! Изар! Ну Изар!

Утихомирить его оказалось трудно. А когда он наконец остановился, Леза – вот дура, ну просто дура! – спросила (ну, кто ее тянул за язык).

– Ты вправду рад?

И снова земля затряслась и заревел ураган. Ей пришлось улизнуть на кухню, но и после этого Властелин притих не сразу.

Потом они, тесно прижавшись, отдыхали на развалинах ее чинного порядка. Он, закрыв глаза, улыбался. Потом улыбка исчезла, брови шевельнулись, на лбу нарисовалась морщинка.

– О чем ты подумал?

– О законодательстве.

– Изар… Не нашел другого времени?

– У Ястры от меня детей не будет. Даже если она захочет воспользоваться искусственным… Я просто не дам.

– Но ты говорил, у нее есть…

– От него? Не посмеет! Нужно принять закон, по которому наш сын будет мне наследовать.

– Изар! Только… если не останется ужасов. Не хочу, чтобы мой сын стал убийцей моего мужа! Ни за что! Никогда!