Яна Ясинская - Выбор шатеры Страница 8

Стою рядом со слегка смущённым Эваном на пороге нашей развалюхи и готовлюсь провалиться со стыда. За эти годы, что мальчишка-альтаирец числился у нас в соседях, он ни разу у нас не был. Я сама не хотела его к нам приводить, потому что по сравнению с Эваном мы живём в такой нищете, что даже думать неприятно.

— Ада, очнись! Надо кристалл перепрятать, — брат по-свойски силком затаскивает меня в дом, — не можешь же ты вечно его на себе таскать. Вдруг он действовать начнёт? Он же в тебе дыру прожжёт.

В словах брата есть логика. Мы знаем, что я какое-то время могу безболезненно держать кристалл при себе, но как долго это может продолжаться — большой вопрос. Я никогда не держала кристалл при себе больше часа.

— Я тоже могу зайти? — растерянно переспрашивает Эван.

Проницательный альтаирец понял, что я не в восторге от идеи брата, пригласить его к нам домой. Ему явно не хочется меня смущать. Ну да ладно… Чего уж там? Перед смертью всё равно не надышишься.

— Заходи уж, — отмахиваюсь я.

Эван послушно переступает порог нашей убогой хижины. Растерянно, если не сказать, ошарашенно оглядывается.

Хоть одно радует — у нас всегда чисто. Лично выдраиваю все углы! Но чистота, увы, не компенсирует неимоверную убогость, вернее — откровенную нищету. У нас ведь даже нет возможности стены побелить! Всё в гари, потому что топим по-чёрному.

Осматриваю своё жилище глазами Эвана. М-да… Зрелище плачевное. Небольшая комнатушка с до неприличия древней сломанной мебелью, на единственном окне — лично мною заштопанная штора, больше похожая на кусок какой-то старой тряпки (в принципе, так оно и есть). Почерневший от времени очаг отмывать бесполезно. Пробовала. Только ещё больше грязь разводится. Кстати, надо бы дров подбросить, а то Акраба опять ушла, не соизволив позаботиться о затухающем очаге. Затухнет — комната тут же заледенеет. Задолбаешься потом её отогревать.

Перевожу взгляд на Эвана. Мальчишка-альтаирец явно в шоке, хотя и пытается из вежливости скрыть это. Заторможено проходит в центр комнаты. Озирается по сторонам с таким видом, будто не может поверить, что кто-то в этой норе может жить.

— Вы что, правда, здесь живёте? — наконец, изумлённо выдыхает он, переводя на меня не на шутку… ну надо же! Возмущённый взгляд.

Анигай ржёт, похоже, он добился от гостя желаемого эффекта. Зато мне не до смеха. Как же я ненавижу эту нищету!

— Да! И что?! — подбоченившись, с вызовом интересуюсь я.

Эван переводит на меня растерянный взгляд.

— Ада! Но ты не можешь так жить! Я не хочу этого! — с искренним возмущением выпаливает он.

С недоумением взираю на Эвана. Наивный человек! А я, можно подумать, хочу так жить! Только выбора-то у меня нет! Потому что в Катаре всё для всех предопределено. Тот, кто родился в убогой хибаре, в ней же и помрёт. Выше головы не прыгнешь! От судьбы — не уйдёшь!

И осознание этого злит меня ещё больше. Эван даже не представляет, как бы дорого я отдала, чтобы променять свою убогую, как эта лачуга, жизнь, на другую, куда более яркую и сытую. Ту, о которой в пьяном угаре так часто рассказывает нам Акраба. Но правильно всё же говорят в Катаре: мечтать вредно. Надо просто смириться с тем, что есть, и жить… точнее — существовать дальше.

— Как же это здорово быть богатым! Иметь власть! Вот это счастье! — вдохновенно размышляет братец по дороге к дому священника. — Как бы я хотел стать одним из воинов Руара, чтобы служить в лично охране самого императора. Получать за это кучу даров! Да я бы тогда…

— Деньги и власть не всегда приносят счастье, — внезапно подключается к разговору задумчивый Эван, который обычно не встревает в наши с братом споры.

Мы с Анигаем переглядываемся и тут же прыскаем от смеха. Мальчишка-альтаирец, похоже, совсем не знает жизни! Это дары-то не приносят счастья?! Какая глупая глупость!

Эван мрачнеет. Видимо, его задевает наш смех.

— Я знаю, что говорю, — упрямо повторяет он. — Власть — это ответственность. А за ответственность всегда надо платить. И как правило, не деньгами, а собственной жизнью.

Это уже что-то новенькое! Обычно наш неконфликтный альтаирец никогда не спорит, а тут… Надо же! Разошелся! Да ещё несёт какую-то откровенную чушь!

— Ты не знаешь жизни, альтаирец, — самоуверенно заявляет Анигай. — Ты живёшь под колпаком. Прям как мы в Катаре. Только твой колпак сытый и безопасный. У тебя нет ни забот, ни хлопот! За тебя всё святоша решает. Пылинки сдувает! Мне бы твои проблемы!

Эван невесело усмехается.

— Поверь, Анигай, тебе не нужны мои проблемы.

Возможно, спор продлился бы и дальше, но на горизонте показался дом священника. Дым из трубы явственно говорил о том, что повариха Мария уже приготовила обед. Пустой желудок при одной только мысли о еде начинает предательски урчать. Невольно сглатываю слюну. Не люблю есть чужой хлеб, но периодически отчаянный голод всё же пересиливает это пресловутое «не люблю».

Как только мы переступаем порог дома, Анигай тут же тащит меня на кухню, а вот Эван обедать отказывается. Говорит, что нет аппетита. Молча уходит к себе.

Странный он всё-таки этот альтаирец. И чем дальше, тем страннее.

Вопрос, что происходит с Эваном, не покидает меня и после обеда, когда я, наевшись до отвала наваристой похлёбки, довольная и умиротворённая, откидываюсь на спинку стула.

Перебрав все возможные варианты и так и не найдя ответа, решаю напрямую расспросить обо всём Эвана. Не факт, что скажет, но попробовать всё же стоит.

Однако сделать это оказывается не так-то просто, потому что альтаирец, никого не предупредив, куда-то ушел. Облазив весь коттедж и убедившись, что Эвана точно нигде нет, не на шутку встревоженная, хватаюсь за плащ. Ну вот кто его просил выходить без сопровождения из дома?! Не дай Бог попадётся на глаза пьяным катарским мужикам или того хуже — стражам Дэбэра. Уж большей радости, чем отправить к своему Отару альтаирца они точно не придумают!

С трудом поборов подступающую панику, стараюсь мыслить логически. Куда мальчишка-альтаирец на ночь глядя мог пойти? Ответ приходит сам собой: скорее всего в наше тайное место. Там хорошо думается. Я сама в своё время показала его Эвану. Но обычно мы ходим туда вместе. Мог бы и меня с собой позвать!

Бросаю взгляд на вечерний небосклон. Стоит поторопиться. Ещё немного и звезда Сатаба окончательно исчезнет за горизонтом. Лучше вернуть домой Эвана до темноты, чтобы отец Марк не успел заметить отсутствия своего подопечного, иначе нам с Анигаем достанется на орехи за то, что не усмотрели за альтаирцем.

Кутаясь посильнее в старый плащ, пробираюсь сквозь сугробы к дому местного лекаря Мазэды. С пугающей скоростью подступает темнота. В Катаре вообще темнеет рано. Теперь для меня главное, чтобы драги — огромные дикие волки не додумались выбраться из Сумрачного леса в поселение в поисках «подснежников». Эти твари чуют околевшие трупы, валяющиеся под толщей снега, за версту. Впрочем, драги не побрезгуют и живой «человечинкой». Например, мной. И эта мысль меся совсем не радует.

Наконец, вдали забрезжил свет окон дома Мазеды. Эван должен быть где-то поблизости. Приглядываюсь. Точно! Сидит, закутавшись в меховой плащ, на низенькой каменной изгороди. Задумчиво смотрит в большое светящееся окно дома лекаря. Когда Эвану плохо, он всегда приходит сюда. Значит, сейчас у него на душе ещё та катарская метель.

Молча сажусь рядом. Какое-то время мы оба заворожено наблюдаем, как дружная семья лекаря с радостью встречает своего толстенького главу дома. Не красавица, но в целом довольно миленькая жена помогает снять плащ своему лысенькому мужу-коротышке. Смотрит на него такими влюблёнными глазами! Дети — один другого меньше — смеясь, пытаются забраться к счастливому отцу на руки. Идиллическая картина семейного счастья, которое мы с Эваном только и видели, что здесь, сидя на холодном заборчике.

Зависть, обида и злоба на свою незавидную судьбу — вот какие чувства вызывает у меня свет, идущий от этого семейного очага.

И, похоже, не у меня одной.

— У меня никогда не будет такой семьи, — внезапно тихо говорит Эван. — У меня вообще никогда семьи не будет. Ни жены. Ни детей.

В его голосе слышится такая тоска, что у меня невольно щемит сердце. Нет! С моим альтаирцем явно что-то происходит!

С удивлением смотрю на мальчишку. Ему пятнадцать лет, а он о семье думает! Ну, точно на голову больной! О девках бы лучше думал. У нас в Катаре мальчишки возраста Эвана ни одной юбки уже не пропускают, а он…

— Зачем тебе семья? — не выдерживаю я. — Семья — это ответственность. А ответственность… Ты сам говорил, что не любишь её.

Эван поднимает на меня свой пронзительно синий грустный взгляд. Свет от дома лекаря Мазеды освещает его бледное уставшее лицо. И тут происходит нечто совсем уж странное. Похоже, я сама начинаю сходить с ума…