Владимир Михайлов - Пещера многоногов Страница 10

– Кто ж его знал, что он вдруг на глубине начнет семафорить, – словно оправдываясь, проворчал Сандро, – да и темп не тот, непривычный…

Теперь Седой уже не семафорил – он висел неподвижно и, казалось, всматривался во что-то, происходившее в норе. Но и это продолжалось всего минуту-две; затем Седой повернулся, отплыл подальше и начал возиться с обеими реактивными трубками, висевшими у него на груди. Что именно он делал – отсюда было не разобрать.

Закончив свои манипуляции, Седой снова приблизился к норе – еще осторожнее, чем в первый раз. На секунду застыл прямо против зева – и вот обе трубки, которые он теперь держал перед собой направленными в противоположные стороны – одну прямо в нору, другую – ко второй стене ущелья, – ожили, из обеих одновременно вырвалось пламя.

Океанисты с запозданием сообразили: он использовал одну из трубок, как оружие, а чтобы она не унесла его в сторону, одновременно затормаживал второй. Наверное, ему очень нужно было кого-то выжить из норы. И это удалось ему почти сразу.

Сначала из широкого зева выплеснулся венец щупалец или ног. За ними вылетело и уже знакомое всем наблюдавшим за этой сценой вытянутое слизистое тело. Это произошло мгновенно, но Седой, как видно, ожидал такой реакции: его бросок в сторону от норы по направлению к лодке был еще стремительнее. Одновременно он включил сильный прожектор, и его преследователь на миг ослеп и беспомощно закружился на месте. Этого было достаточно, чтобы Седой успел уйти от него на безопасное расстояние.

– Ускользнул! – облегченно вздохнул Георг.

– Сейчас он натравит на себя всю эту свору… – сказал Сандро. – Не знаю, чего это ради…

Он не договорил. Многоног еще не успел прийти в себя, а из широкого отверстия норы выскользнули две тени; обходя воинственного морежителя по дуге, они приближались к кораблю, держась вплотную одна к другой. Возле них бледным огнем вспыхнул прожектор, и – словно это взошло солнце – все одновременно вздохнули и улыбнулись. Эдик на миг закрыл глаза.

– Эй, стой! – в следующую секунду вскрикнул Сандро.

Словно подземный толчок заставил все норы одновременно извергнуть их содержимое – так вдруг закипела вода в ущелье, сразу наполнившемся телами, клешнями, гибкими ногами десятков и сотен многоногов. Но люди уже приближались к люку барокамеры. Эдик нажал кнопку привода люка, однако на пульте не вспыхнула зеленая лампочка, обозначавшая, что люк открыт и барокамера готова к приему пловцов. Стая многоногов приближалась. Пловцы собрались вокруг закрытого люка, корпус лодки донес до сидевших в рубке дробный стук – это люди стучали, наверное, кулаками и трубками, требуя, чтобы их впустили… Эдик нажимал и нажимал на кнопку, а зеленая лампочка все не загоралась и люк не открывался. Счет шел на доли секунды, последние метры разделяли передовых нападающих и людей, которым больше некуда было спасаться. И это означало, что еще через долю секунды, самое большее – через секунду все будет кончено.

– Прожектор на полную мощность! – внезапно в голос закричал Эдик. Прожектор вспыхнул, и это заставило передних нападающих отпрянуть на минуту и задержаться. Но задние напирали, и вся стая снова кинулась вперед, вытягивая клешни.

Однако эта задержка решила дело. Сандро уже открывал верхний люк барокамеры. Через миг захлопнул его за собой, и по легкому сотрясению было ясно, что он растворил промежуточный, в чем ему помогло давление снизу… Вообще-то это запрещалось, потому что было небезопасно, и еще опаснее – почти смертельно – прыгать в такое давление без подготовки. Но тут – что еще будет, а там ясно – смерть…

Еще мгновение он там, внизу, выплясывал дикий танец на створках некстати заевшего люка, наваливаясь на него всей тяжестью. Стук – а во внешний корпус колотили уже изо всей силы – в сжатом воздухе барокамеры бил ему в уши, грохот собственных каблуков по створкам люка казался уже совершенно невыносимо громким…

Ему почудилось, что он уже целую жизнь бьется здесь, в тесной барокамере, а грохот вырос до масштаба всемирной катастрофы. На самом же деле считанные секунды прошли – и створки люка распахнулись внезапно и так быстро, словно сами с нетерпением хотели выполнить ту работу, для которой были предназначены. Отшатнувшись в сторону и почти без сознания опускаясь на пол, Сандро все же успел заметить, как выскакивая из воды, подобно дельфинам, веселым друзьям плавающего человечества, двое втаскивали в барокамеру неподвижного третьего. Затем створки люка закрылись, и мир тоже медленно закрылся для Сандро.

6

– Ну как? – спросил Седой.

– Инна сообщает – дышат оба, – после небольшой паузы ответил Георг, но голос его не был чрезмерно радостным. Причина стала ясна, когда он добавил:

– Долго ли продышат – не знаю… У Валерия пульс почти не прощупывается. И частота – три удара в минуту…

– Как в анабиозе, – уточнил для себя Седой.

– Да, только он не в анабиотической ванне, к сожалению.

– А Сандро?

Георг пожал плечами. Кто мог знать, как Сандро? На их памяти в отряде не было таких случаев, никто не подвергался такому перепаду давлений, никто так грубо не нарушал правил океанической службы, потому что не было необходимости их нарушать. Даже настоящие медики, пожалуй, не сказали бы сейчас ничего вразумительного, а ведь Георг владел лишь простыми приемами оказания первой помощи. Да и те основательно позабылись из-за отсутствия практики.

– Ладно, – сказал Седой невесело. – Редкий у нас сегодня денек по насыщенности, долго будем его вспоминать, да и не только мы, пожалуй… Цари природы… По местам быть! – вдруг рявкнул он, потому что члены экипажа – за исключением Эдика – и впрямь не сидели, где положено: сам он стоял около люка, а Георг даже не стоял, а расхаживал по рубке, словно по бульвару, когда делать нечего. А кроме того, Седой чувствовал необходимость выкричаться. Конечно, не лучший выход – орать на ни в чем не повинного, по сути дела, парня, но иного способа успокоиться Седой сейчас просто не находил. И он продолжал даже еще чуть громче:

– Здесь пока еще корабль, а не какие-нибудь Большие бульвары! Думали бы лучше, что за порядок на корабле, на котором люк заедает в самый ответственный момент!

Выкричавшись, он взглянул на барометр. Давление в барокамере приближалось к нормальному, и он, сердито засопев, открыл люк и ступил на крутой трап.

Инна, пошатываясь, стояла в центре тесного помещения, согнутое тело мужчины лежало у ее ног. «Так и следует», – вскользь подумал Седой.

– Ты молодец, Инна. Держишься?

– Очень устала… – Голос ее показался каким-то блеклым, шелестящим, как листья под осенним дождем. – Ничего, отдохну – пройдет. Кончилось топливо в трубке, плыть было трудно…