Максим Курочкин - Кухня Страница 18

Кримхильда . Только одну минуту. Он сейчас подойдет.

Гюнтер . Кто?

Кримхильда . Буквально несколько секунд. Он уже идет.

Все . Кто?

Кримхильда . Ну как же… Мой первый муж. Вы его знаете. Зигфрид.

Зигфрид встает. Идет к столу. Садится перед свободным прибором.

Кримхильда. Вот теперь продолжайте.

Гюнтер. Ну что тут можно сказать. (Выпивает.) Налейте мне что-нибудь. За тебя, Надя. У тебя все получится.

Гюнтер садится, расстроенный.

Кримхильда (Зигфриду). А ты что молчишь? Что ты молчишь, кукла? (Плачет.) Что тебе положить? Грибочки? (Истерично.) «Да» – «Нет» – отвечай! (Зигфрид молчит.) А что тогда?

Повар Х.Ц . Положите ему салатика. Самое то. (Получает затрещину от Мамы Вали.)

Плотный (Кримхильде). Наденька, невесточка! Вопросик можно? Вот вы посадили за один стол с нами, ваше, так сказать, прошлое… Это вы из символистических соображений? Метафора какая-нибудь? Хотите нам, живым, напомнить типа того о смерти. А почему вы решили, что мы не помним. Мы помним. Другое дело, что это вам обязательно нужны ходячие символы. Вы из нашей реальности выпрыгнуть хотите? Понимаю. Вам это удается даже – допускаю. Из реальности вы выскочите – ума большого не надо. А вот из колготок своих антицеллюлитных – не удастся. Вот она ваша реальность. Вот она – метафора. Вот она вся ваша месть – колготочная.

Зигфрид заваливается под стол. Его относят на прежнее место.

Плотный. Вот это правильно. Вот это очень правильно! Больше скажу – если ты сейчас, на полном, так сказать, скаку, сумеешь остановиться, прекратишь свои безобразия – это посильнее будет, чем мертвецов шевелить. Это, знаешь, будет метафора с большой буквы! Совсем в новом свете предстанешь – в терновом венце разумного страдания. Смирение, кстати, не глупые люди придумали. Вот святые отцы говорят…

Татьяна Рудольфовна . Ярик, имей совесть.

Гюнтер . Да уж, дружочек, будь добр – не увлекайся.

Плотный . Да что вы мне все время палки в колеса суете. (Кримхильде.) Идиоты! Они еще продолжают с тобой в благородные игры играть. Они не понимают всей серьезности ситуации. И ты тоже не понимаешь. Дура! На этих нибелунгов не смотри. (Жест в сторону Гюнтера и Татьяны Рудольфовны.) На этих смотри! (Показывает на людей кухни.) Если ты не утихомиришься, они тебя живо утихомирят. Глянь, они же из-за тебя в общей сложности уже часов 100 телевизионных недополучили. У них же сейчас ломка начнется. Они же тебя разорвут – им плевать на твои мотивы высокие. До одного места им все Зигфриды. Да и тебе я, признаюсь, не сильно доверяю – ты же, как я понял из контекста, девушка у себя на уме. Поэзию уважаешь. Я заслушался даже. Брак, Надежда, это соглашение! Месть за мужа должна быть мелкой. Заведи, в конце концов, двести пятьдесят любовников, пусть вот Гюнтер (надеюсь, он меня правильно поймет) лопнет от ревности. Мы-то с тобой хоть и ровесники, но разреши по-отцовски скажу: подтяни ты, Надя, где нужно подтянуть; силикону напусти куда следует; похудей, наконец. И картина мира изменится. Какие гунны? О чем ты? Нету гуннов. Да и не было никогда.

Аттила . Могу поспорить.

Плотный . Да – спорить давайте. Спорить, приводить аргументы, встречаться. Это – пожалуйста. Но при чем тут гунны – не понимаю.

Кримхильда . Теперь у меня есть защитник. Муж. Аттила.

Плотный . Да что за глупость! Какой муж? Какой Аттила? (Пена у рта.) Нема у тебя Аттилы, Надька! У тебя есть мальчик. К тебе приставили мальчика. За деньги – понимаешь. За-день-ги! За большие!

Гюнтер . Не очень большие.

Плотный . За не очень большие. И ты меня бесишь, потому, что прекрасно видно, что все ты это знала. Я прямо из себя выхожу. Потому, что это не мой текст, понимаешь. Я человек прекраснодушный, Надя, я не желаю говорить женщине о климаксе. Но я вынужден. Потому, что все это (Широкий круговой жест.) – это чистой воды физиология. Надежда Петровна, тебе осталось ну пять, ну шесть, ну десять… ну поживи ты их в свое удовольствие, не забивай голову всякой чертовщиной. Самоусмирись, девушка! Тьфу, из-за тебя уже скоро совсем говорить разучусь. «Самоусмирись» – это ж надо было такое придумать. Успокойся, Надя – вот, что я тебе хочу сказать. Успокойся. Вот тебе мой мэссэдж.

Кримхильда . Это был тост?

Плотный . Если ты успокоилась, то да, это был тост.

Кримхильда . Я спокойна. Что ж, выпьем! (Бегает по кухне, чокается со всеми на славянский манер. Выпивает.) Я, быть может, оставлю тебя в живых.

Плотный . Ну, спасибо.

Кримхильда . Да, я, наверное, не первой свежести невеста. Но я, если ты знаешь, страдала. Но и не только страдала – еще и (чего ты точно не знаешь) думала над своими страданиями.

Плотный . Ой, не смеши меня.

Кримхильда . Да, пусть это смешно звучит. Но я думала. И вот итог моих мыслей – надо жить честно.

Плотный . Смело. Долго думала?

Кримхильда . Девятнадцать лет.

Плотный . А что значит честно? Ты это понятие в глобальном смысле используешь, или как и все разумные люди?

Кримхильда . Делать надо то, что говоришь.

Плотный . Все понятно. А я уже испугался. Думаю – а вдруг сейчас эта бабища как воздвигнет некую формулу – сформулирует истину в мировом масштабе. Вот, думаю, посмеемся. Но, пронесло, слава Богу. Обошлось без открытий в сфере духа.

Кримхильда . Может быть я глупая, но вы живете сейчас по плану, который начертила моя глупость.

Плотный . Большие мои сомнения. Жизнь, Надя, это ватман в жирных пятнах. Чертить на нем планы – занятие бессмысленное.

Кримхильда . Истина находится за пределами любых афоризмов.

Плотный . Может быть. Но вот то, что ты, Надька – дура, это хоть и афоризм, но истина.

Гюнтер . Полегче.

Плотный . Отцепись. (Кримхильде.) Жить честно, это не значит делать то, что говоришь. Жить честно – это делать то! То! Подумай над этим – вот занятие тебе еще на 19 лет.

Кримхильда . Я дарю тебе жизнь.

Плотный . Пошла ты в жопу.

Гюнтер хватает Плотного за грудки.

Гюнтер. Ну, адвокат, ты договорился.

Плотный. И, что дальше?

Гюнтер не отвечает. Плотный начинает хохотать – заливается от смеха. Гюнтер отпускает Плотного.