Виктор Гончаров - Под солнцем тропиков. День Ромэна Страница 22

Тут Бамбар-биу так оглушительно и резко расхохотался, что дымовые потоки кинулись опрометью из шалаша вон и пепел его сигары, целый вершок пепла, упал на голую его грудь и рассыпался пирамидкой. Прохохотав мучительно долгое время и успокоившись, мало-помалу, Бамбар-биу заговорил со слезами явного восторга в голосе:

— Дой-на с пылким воображением парень. Дой-на будущий поэт. Он ни бельмеса не понял из твоих рисунков, но, говорит, «белый чертенок был так зол, что мне стало холодно, право», и ему, чтобы согреться, только и оставалось, что сделать вид великолепно понявшего все объяснения «злого белого чертенка»… Следы он, правда, видел и хорошо прочитал их, но при высадке неизвестного пилота не присутствовал и вообще не видал его в глаза… По следам он узнал, что были две партии, которые следили за каким-то человеком. Одна партия — люди из города — по всей вероятности, метисы, продавшиеся белым капиталистам, в другой были наши соседи, туземцы из племени Ди-эри. Они подрались легонько, и метисы, люди из города, одержали верх. Человека они увели с собой. Вот и все, что знает Дой-на…

— И все-таки это была Вера, — упрямо заключил Петька, — потому что красную ленточку я видел своими глазами.

— Не знаю. Ничего не знаю, — вздохнул Бамбар-биу, — но я согласен помочь тебе разыскать ее… или вообще того, кто опустился на утес. Через недельку — другую я узнаю, куда увели метисы неизвестного человека. Потом мы двинемся вместе. Твой револьвер хорошая штука. Он мне может пригодиться…

Теперь, когда сигара больше не дымила, Петька легко убедился, что по лицу Бамбара-биу ползала довольно двусмысленная улыбка.

Странный человек этот Бамбар-биу, странный с головы до пят…

4. Быт людей — Ковровых Змей

Уже в течение нескольких дней Петька вращался среди членов первобытного общества людей Ковровых Змей, изредка заглядывая для сравнения и в противоположный лагерь — к Черным Лебедям, где ему тоже оказывали прием, впрочем, менее радушный.

После декларации Бамбар-биу отношение дикарей к нему резко изменилось. Ковровые Змеи — все, от мала до велика — неизменно встречали его с доброй улыбкой и с приветливыми словами на устах. Слов он еще не понимал, кроме одного — Пэть-ика, но понимал улыбки и, основываясь на последних, беспрепятственно лазил по всем шалашам, по всем закоулкам большого лагеря. Всюду записная книжка его и карандаш имели работу.

Только с шалашом чародея вышла маленькая неприятность: оттуда Петька вылетел стремглав — во всяком случае, гораздо, неизмеримо быстрее, чем откуда бы то ни было: то злопамятный Инта-тир-кака ловко пустил в обращение свою голенастую конечность. Разумеется, на скверного дикаря он и не помыслил жаловаться, потому что ябедой никогда не был, но мрачное жилище его с тех пор всегда обходил, держась приличной дистанции.

Причина, побудившая пионера забраться в самое логово зверя, лежала в том недоразумении, которое возникло у него при изучении лагеря. А именно, нигде, на всей территории лагеря, а простирался он гораздо дальше берега, не оказалось даже подобия какого-нибудь первобытного храма, или капища, или жертвенника, или чего-нибудь в этом роде. И Петька надеялся встретить это милое учреждение в логове представителя самой дикарской религии.

Однако за тот короткий срок, который ему там предоставили, он успел убедиться, что шалаш чародея ничем не отличался от самых обыкновенных шалашей: ложе из сухой травы, две-три звериные шкуры, железный нож, бамбуковое копье с каменным наконечником, бумеранг и палица, вот и все, что он увидел там. Никаких идолов, никаких жертвенников.

Упорный в своих исследованиях, пионер обратился за разъяснением к Бамбар-биу.

— Малыш, — сказал тот, — мы не верим в богов и не молимся им, зато у нас тьма духов и чертей, которым мы изредка приносим жертвы. У нас есть добрые духи — ирун-таринии, и злые — орунча. Добрые духи — это наши предки, наши родственники, наши дети, умершие когда-то. Они живут на небе, в камнях, деревьях, воде, в горах и просто — в земле. В каждом животном и в каждом растении тоже сидит по духу, а то и по два, они безразличны к человеку, пока их не трогаешь, и они становятся коварными и злыми, если их рассердишь. В большинстве случаев мы еще не дошли до того, чтобы давать собственные имена нашим духам. И все же у нас есть орунча Купир, который крадет из пещер людей и их вещи, есть Арлак, который душит в темноте, и призрачный Буньоп, бродящий по лесам — неспроста, тоже, конечно. Еще есть Пукидни (смотри, какие все отвратительные имена), летающий невидимо и без толку пугающий людей. Есть тьма ночных духов Мани, которые вторгаются в шалаши с шумом, опаляют волосы и душат дымом. Мы живем в мире призраков и духов, наше невежество породило их, и они платят нам той же монетой: поддерживают нас в нашем невежестве.

— Каковы же обязанности вашего чародея, в таком случае? — спросил Петька, как истый пикор-интервьюер[4], быстро извлекая карандаш и записную книжку.

Бамбар-биу отвечал с гримасой отвращения на лице:

— Никаких общественных функций, за исключением врачевания, основанного на шарлатанстве, и волхвования — чистого жульничества, чародей наш не несет. Это просто лодырь, продувная бестия, умеющий делать вид, что он запанибрата с духами и что они повинуются ему, как господину. И дикари верят ему, до того верят, что если он скажет, что на такого-то человека им направлен орунча и что человек этот должен умереть, будь уверен, обреченный словом чародея вскоре умрет. Такова сила внушения чародея в отношении темных невежественных дикарей… Между прочим, наш Инта-тир-кака уже три раза извещал меня о духах, самых вредных духах, ниспосланных им на меня. Вчера он в четвертый раз известил меня о том же. Жду неминуемой смерти… — Бамбар-биу сложил руки молитвенно и скорчил похоронную рожу.

Памятуя, что знание — сила, Петька стремился как можно больше узнать и записать о быте и жизни австралийцев. Времени для этого у него было достаточно. Бамбар-биу, пропавший из лагеря в вечер того дня, когда прибыл пионер, и вернувшийся на следующий день к ночи, сообщил ему, что за неделю полного бездействия он всегда может ручаться. И также возможно, добавил он успокоительно, что пройдет не неделя, а значительно больше, потому что человеку, которому было поручено навести предварительные справки, нужно пройти, считая туда и обратно, около 400 километров — частью по горам, частью по степям и по лесистым местностям. Сообщив это, Бамбар-биу залез в свой шалаш, как медведь в берлогу, вылезая оттуда лишь вечерами, когда на раскаленную землю спускалась прохлада.