Джеймс Фелан - Охотники Страница 24

— Или цивилизация майя, — добавил я. — У них были города, а потом вдруг опустели.

Мы лежали и молча смотрели на линию горизонта, которую лишь несколько дней назад прорезали небоскребы одного из самых населенных мест мира. Город, который никогда не спал, теперь был укрыт белым саваном.

— Только вот не превратилась ли эта новая жизнь в ад? — разозлился Дейв. — охотники уже мучаются от жажды, как грешники в чистилище. И мы кончим так же.

— Не кончим! — почти выкрикнул я.

— А что, ты прямо всю свою жизнь был ангелочком с крылышками?

— Нет, не был. Но и ад я не заслужил. Да и вы тоже. Там будут жариться те, кто все это устроил. Рано или поздно им воздастся по их грехам. Ну, или как там принято говорить?

Мы довольно долго молчали. Было слышно, как глубоко и ровно дышит Мини.

— Я завтра займусь нашей безопасностью, — тихо заговорил Дейв. — Продумаю запасные варианты. Если мы собрались уходить отсюда, нужно запастись оружием.

— Откуда у тебя такие познания? — спросила Анна.

— В компьютерных играх научился.

Анна хмыкнула.

— Отличная идея, Дейв! — сказал я.

— Как бы там ни было, пока мы отсюда не ушли, пренебрегать мерами безопасности нельзя, — продолжил Дейв.

— А когда мы уходим? — тихо спросила Мини.

Я аж подпрыгнул от неожиданности: думал, что она давно спит.

— Довольно скоро, Мини.

Интересно, она слышала наш предыдущий разговор или все же спала?

— Хорошо. Только меня не забудьте, — сказала она сонным голосом и через минуту снова мирно засопела.

На рассвете началась буря. За толстыми стеклами небоскреба бушевали ветер и дождь, а внутри было спокойно и тихо. Засыпая, я думал, с чего вдруг Мини это сказала. Я очень надеялся, что своих друзей буду помнить всегда.

14

Я проснулся и увидел на спинке стула костюм Человека–паука. Костюм был чистый, но я никак не мог вспомнить, кто его постирал: я сам накануне похода в город или кто–то из ребят. Чтобы не замерзнуть, я надел костюм, а поверх футболку и джинсы.

Мини спала, Анны и Дейва нигде не было. Хотелось верить, что они на смотровой наблюдают за городом. В кладовке за баром я взял баночку колы и пошел наверх.

Дейв, одетый как капуста, чтобы не замерзнуть, смотрел в бинокль на открытой смотровой площадке шестьдесят седьмого этажа. Я крикнул, что пойду проверю еще пару квартир. Он махнул рукой, что услышал, и в знак одобрения поднял вверх большой палец.

По пути вниз я заглянул в ресторан и «экипировался»: взял пожарный топорик Дейва, свой пистолет, мощный фонарик и пояс для инструментов — квартиры на нижних этажах я всегда проверял с этим набором. Закрепив пистолет и фонарик на поясе, я пошел на пятьдесят девятый этаж. В общем–то, искать там было особо нечего: здесь располагались несколько крупных офисов. Нет, если бы я вдруг решил открыть страховую компанию или какое–нибудь ООО по выпуску глупых рекламных брошюр, то найденные там вещи мне бы точно пригодились. Я случайно глянул на свое отражение в холле — ну и видок у меня был: слесарь–супергерой с пистолетом за поясом. Я выхватил пистолет и сделал перед зеркалом несколько выпадов, а потом быстро засунул его обратно, вспомнив, что он заряжен. А вдруг Анна где–нибудь тут и видела меня? Интересно, что она подумала?

В западном крыле было четыре квартиры. Своей «универсальной отмычкой» — попросту говоря, топориком — я взломал дверь в квартиру 59С: после пятого удара замок выпал. Прислонив топорик к двери, я вошел в квартиру. Надо сказать, я уже привык вламываться в чужие дома, есть чужие продукты и носить чужую одежду, хотя еще неделю назад даже сама мысль об этом показалась бы мне дикой. Но в нашей ситуации представления о морали поменялись.

В квартире было темно, так что пришлось открыть жалюзи. Входная дверь вела сразу в гостиную, уставленную книгами. На стенах висели чучела животных — была даже голова бурого медведя. Я вспомнил медведя, с которым встретился прошлой ночью: будем надеяться, его ждет иная смерть. Может, Анна права, и больше ни одно животное не погибнет для забавы человека, может, и правда начинаются новые времена и новая жизнь.

В одном из углов гостиной была большая стеклянная витрина, в которой стояли всякие безделушки и висела какая–то медаль — оказалось, медаль лауреата Нобелевской премии по литературе.

Гостиная переходила в кабинет, обшитый дубом и от пола до потолка уставленный книжными стеллажами. Я провел пальцем по корешкам и подумал, что нужно будет захватить для Анны хотя бы пяток старинных романов. Она все больше уходила в себя: читала, вела дневник. С одной стороны, я был не против, ведь Анна казалась счастливой, а с другой, она почти не разговаривала с нами, и я скучал по ее голосу.

На письменном столе стояла старинная пишущая машинка — я такие видел только в кино. Да и стол явно был сделан очень давно: старый, деревянный, со столешницей, обитой потертой зеленой кожей. Я сел на винтовой стул и крутанулся: стул жалобно скрипнул. Я попробовал напечатать на машинке несколько строк. Кнопки были тугие, жесткие — не то, что на ноутбуке.

Из кабинета я пошел на кухню и залез в холодильник. В отличие от холодильников в других квартирах, из этого не воняло. Я посветил фонариком внутрь: там не было продуктов, которые могли испортиться: ни мяса, ни фруктов, ни овощей. На полках стояло несколько банок с соусами и целая куча всяких напитков: вода в бутылках, соки, коктейли, слабоалкогольные напитки, пиво, белое вино. Я обнаружил еще один холодильник поменьше, забитый спиртным и всякими содовыми, тониками. В кладовой стояли консервы, мука, макароны, рис — запасов хватило бы на пару лет, а то и больше. Интересно, что за человек был хозяин квартиры.

Я нашел пачку шоколадного печенья и с удовольствием съел его, пока осматривал другие комнаты. Спальня была большая, с дорогой роскошной мебелью; из окон открывался шикарный вид на запад, Манхэттен отсюда напоминал городок из конструктора «Лего». В шкафах было полно одежды — она явно принадлежала человеку немолодому. Странно, но во всей квартире я не увидел ни одной фотографии.

Еще одна комната напоминала по виду спальню, но там не было кровати, зато валялось полно коробок. В одной из коробок я нашел женские вещи, в другой — парики, а в еще одной — фотографии, правда, почти все черно–белые. На фотографиях была одна и та же пара: в день свадьбы, на отдыхе, на всяких вечеринках. Может, женщина ушла, и поэтому ее вещи были упакованы в коробки? Хотя нет, тогда бы она забрала их… Дальше в голову полезли только грустные мысли о ее судьбе, поэтому я сложил фотографии обратно в коробку и вышел из комнаты.