Григорий Неделько - Система-в-себе Страница 3

– Начинай ты.

Гросснер вопросительно приподнял бровь: он был внутренне готов к любым известиям… по крайней мере, ему так казалось.

Набрав в грудь воздуха, Маккинен начал:

– Ну, я переговорил с диспетчерами. Первые переключили меня на вторых, вторые – на третьих. С теми я долго общался, и, уж думал, впустую, когда догадался запросить данные о полётах грузовых звездолётов, чей маршрут проходил целиком через этот сектор… В общем, вот.

Маккинен протянул распечатку, что до того держал за спиной. Гросснеру хватило единственного взгляда, чтобы всё понять.

– Чтоб меня разорвало… – потрясённо вымолвил старпом.

– Не желай – сбудется, – нервно пошутил Маккинен и неестественно хохотнул.

– Три рейса за три месяца пропали без вести.

Подошла Вишницкая.

– Я проглядела сводки, пока мы шли сюда. Смотрите: все три рейса корабли отлетали десять лет назад. А после – ни одного похожего случая.

– Вернее, не отлетали, – автоматически поправил Гросснер; его лицо приобрело смесь сардонического и взволнованного выражения.

Пошевелив мозгами, но так и не придя к каким-либо конкретным выводам, он изложил Вишницкой с Маккиненом то, что узнал сам.

– Начинает вырисовываться картина… – тише, чем общался обычно, проговорил Маккинен.

– И эта картина мне совсем не нравится. – Гросснер покачал головой.

Настала очередь Вишницкой.

– Это ещё не всё.

– Звучит обнадёживающе, – отреагировал Гросснер.

– Ну, я рассказывала Маккинену по дороге…

– Очень кратко, – уточнил механик. – Боюсь, я не всё понял.

– Тогда тем более вам стоит пойти со мной.

И, не дожидаясь реакции мужчин, Вишницкая повернулась и направилась к выходу из рубки.

Маккинен развёл руками, как бы говоря: «Что делать? Идём».

Гросснер поднялся с кресла, и они двинулись вслед за красивой миниатюрной фигуркой бортового медика.

Не успела дверь лаборатории съехаться в целое за их спинами, как Вишницкая, указывая на матовые и прозрачные ёмкости, усеивавшие широченный металлический стол, принялась рассказывать:

– На столе вы видите образцы плоти, крови, костей… – Она секунду помедлила, борясь с ноющим ощущением, на миг ворвавшимся в сердце.

– Уинк, – понял Гросснер.

Маккинен зачем-то кивнул.

Вишницкая вроде бы никак не отреагировала – просто продолжила рассказ:

– Обследование образцов не дало результата… за исключением одной престранной детали. Я пыталась понять причину, оттого и задержалась в лаборатории…

– А потом пришёл я, – вставил Маккинен. – Она стала что-то мне втолковывать, однако я мало уловил. К тому же лучше, чтобы подобные вопросы обсуждались всей командой, мне думается.

– Всей оставшейся командой. – Гросснер хотел сдержаться и не сказать этого, но боль от потери Уинка, давнего друга и незаменимого коллеги, отличного капитана, червём ела сердце. На рулетке жизни выпало лишь держаться. – И что же ты выяснила? – вернулся к насущному Гросснер.

Приятный голосок Вишницкой сделался выше и ещё более взволнованным:

– Образцы чересчур низкой температуры. За время, прошедшее с исчезновения Уинка, они не могли так остыть. Их точно… точно подержали в морозильнике, чтобы прямо перед нашим появление разбросать по коридору.

– Ты же понимаешь, что это невозможно?

– Понимаю. Но в чём тогда причина?

– Хотел бы я знать…

– Это не всё, – произнесла Вишницкая. – В коридоре H-7 я кое-что нашла.

Она надела на одну руку защитную перчатку, взяла с лабораторного стола небольшую пробирку и, протянув к мужчинам, несильно повертела из стороны в сторону.

– Что-то оранжевое, – принялся рассуждать вслух Маккинен. – Похоже на часть кожного покрова, но я никогда не видел подобной кожи.

– Скорее, чешуйка, – присоединился к измышлениям Гросснер.

– Вы оба почти правы, – резюмировала Вишницкая. – Это удивительным образом напоминает покров какого-нибудь земного паразита, вроде ленточного червя, только сухой, без слизи.

У Маккинена и Гросснера глаза полезли на лоб.

– Значит, к нам через мусорный отсек забрался здоровенный незримый паразит, – до конца не веря в то, что говорит, принялся озвучивать Гросснер. – И этот гад неведомо каким образом убил Уинка, а теперь… Да, что теперь?

– Боюсь, он не совсем невидим. – Маккинен кивнул на пробирку с пробой «кожи».

– М-да. Но что теперь-то? Дрожать каждую секунду от страха, что на тебя могут напасть? Или искать неведомого кого неведомо как… чтобы, может, не суметь противостоять ему, а попросту сгинуть в когтях, лапах, зубах, каменных спиралях тела – или чем там он убивает?!

– Если это убийца Уинка обронил чешуйку, – размышляла Вишницкая, – а скорее всего, так и есть, то нужно быть внимательнее. Внимательность плюс правильное оружие – вот средство от любого врага. Ведь так нас учили в академии, верно?

– Верно, – тут же подтвердил Маккинен.

– Верно, – наполовину проговорил, наполовину прорычал Гросснер. – Только в академии нам не рассказывали, что в дальнем космосе живут гигантские плотоядные паразиты, которых едва ли возможно заметить.

Отзвук фразы не до конца затих в просторной лаборатории, когда Вишницкая и Маккинен, да и Гросснер вместе с ними в один голос изрекли истину, давно известную всем космическим исследователям и путешественникам:

– Это космос, дружок.

Они отужинали в тишине и скорее автоматически, чем обращая внимание на вкус воды и пищи, ведь умы занимали много более важные проблемы. Проблемы, от которых по-прежнему иногда шевелились волоски на затылках.

Приближалось время сна. Разобравшись с трапезой и привычно отдав грязную посуду в гибкие и умелые «руки» автомойки, они по привычке пожелали друг другу спокойной ночи – что прозвучало в лучшем случае как издевательство – и разбрелись по каютам.

Сработав от таймера, освещение погасло во всех частях корабля, кроме, собственно, трёх кают; свет в четвёртой, принадлежавшей трагически погибшему Уинку, пришлось выключать вручную. Да горел слабый свет в рубке, на капитанском мостике, в механическом отсеке… в общем, там, куда, по той или иной причине, могло внезапно понадобиться прийти.

Приняв вечерний душ и готовясь отойти ко сну, Вишницкая уже погасила голосовым сигналом потолочную лампу и настенные бра, когда уха коснулся какой-то звук. Он привлёк внимание больше своей необычностью, чем неуместностью. Безусловно, шуметь тут нечему: у каюты превосходная звукоизоляция, а внутрь не попасть незваным гостям вроде насекомых, животных или, тем более, людей – уже потому, что первых двух на борту не находилось, коллеги же наверняка не станут шуметь. Подобные шутки да в такое-то время определённо поймут неправильно, с соответствующими последствиями. Ну а понадобится обратиться с каким-нибудь делом, просто придут и постучат в дверь.

Воображение тотчас разыгралось, рисуя картины одна другой фантастичнее и страшнее. На ум моментально пришло воспоминание о неизмеримо кошмарной, жутчайшей кончине Уинка. Тошнота, казалось бы, поборенная, опять начала подниматься из низа живота к горлу.

Вишницкая встала ровно, сделала полдесятка глубоких, медленных вдохов-выдохов. Помогло не слишком, но она хотя бы поборола неконтролируемый страх. Неконтролируемый и, конечно же, беспричинный, ведь в каюте никого. Кто сюда проникнет? Да и зачем?

Ответ всплыл в сознании чуть ли не раньше, чем был задан вопрос: громадное невидимое существо – или что это? – заползшее в корабль через мусорный отсек. А если оно способно пробраться и сюда? Его не запечатлели камеры слежения: Вишницкая с Гросснером и Маккиненом очень внимательно просмотрели записи; и, надо думать, его ничуть не обеспокоили запирающие и защитные системы, сигнализация… Оно (а кто же ещё?!) жестоко расправилось с Уинком – и исчезло, будто его и не было. Где оно теперь? Чего ждёт? Или ищет?…

Внезапная атака страха перешла в новую фазу: заколотило тело, будто Вишницкая стояла голая посреди ледников. Врач порывисто села на кровать, обняла себя руками, стала растирать плечи, бока, ляжки и бёдра.

Металлический звук, раздавшийся сверху, заставил её вскинуть голову. Там?!..

Минуло около минуты, а может, больше – звук не повторялся. Да чёрт возьми! Чем бы ни была та штука, отчего Вишницкая чувствует себя так, словно знает, что совсем скоро умрёт? Неестественное состояние, и к тому же нелепое для опытного космонавта. Сколько раз она видела трупы: самые разные, с невероятными травмами, порождёнными вырвавшимися на волю безумными извращёнными фантазиями маньяков и садистов. Но нет, тут, тут что-то иное, качественно иное…

Судорожно сглотнув, она пересела правее, инстинктивно дальше от вентиляции, откуда донёсся непонятный звук. Если – не стоит забывать и об этом варианте – он действительно раздавался.

«Надо заснуть, – сказала себе Вишницкая. – Лучшее средство от психоза – сон…»