Юрий Никитин - Никитинский альманах. Фантастика. XXI век. Выпуск №1 Страница 35

Ресницы слипались, пару раз он нарочно бередил плечо, чтобы жгучая боль не дала окончательно заснуть. Но Дрема все-таки одолел. Он спал и видел сон, как с самого неба, если и не с неба, то уж повыше макушек высоченных сосен, именно оттуда, медленно спускается к нему красивая дородная женщина, одетая в дорогую шубу. Как у нее получался этот спуск, было непонятно. Женщина парила в воздухе, словно пушинка. Возникало ощущение, что она сидит на гигантских качелях, и никакая вьюга не в силах их раскачать.

Ветер разбросал по ее плечам огненно-рыжую копну волос. Надоедливые белые мушки садились поверх и таяли, не выдержав проверки этим неестественным цветом.

Глубокие зеленые слегка раскосые глаза насмешливо разглядывали смертного. А Василий лежал себе и тоже смотрел на кудесницу из-под век. И казалось, ничто не может заставить его очнуться. Наконец, ведьма легко соскочила со своей метлы на снег и, ни разу не провалившись в него, подошла к полумертвому человеку… — Чтото, мать, у нас русским духом пахнет. Не иначе, опять кого-то спасла. — Ты сам, отец, хорош. Чуть, какая замерзшая скотина — так сразу в горницу, ладно еще, в сарай. Вон, давеча, прихожу, а по коврам целый лось свежеразмороженный бегает, — услышал Василий сквозь сон. — Мне, положено так, а иначе я не могу, — отозвалась Женщина под едва различимый перестук. — И мне Родом написано — беречь!..Ну, старая, показывай, где этот герой? — в который раз пробасил Голос. Василий приоткрыл один глаз, выкарабкиваясь из царства Дремы на Божий Свет. — Это я-то старая? Да ты, муженек, на себя посмотри! Тоже, небось, не первой свежести-то будешь! — взбеленилась женщина с огненно-рыжими волосами, покручивая колесико с нитью. Свет оказался ярок, и он захлопнул око, но тут же, исхитрившись, глянул из-под ресниц на обладателя зычного баса. — Ну, дак, тебе и подарок мой тогда ни к чему. А то, гляди-ка, мать, чего я тебе притащил! Из глубины комнаты Василий увидел, что в дверях стоит высоченный широкоплечий седобородый дед в тяжелой и длинной, до самого пола, белой шубе. Хитровато улыбаясь, старик полез за пазуху и извлек оттуда золотистое крупное яблоко. Божественный аромат моментально заполонил всю горницу. Женщина, оставив работу — колесо вертелось само — кокетливо приняла подарок. Последовал затяжной страстный поцелуй, при виде которого у Василия аж мурашки пошли по коже. Дед крякнул и огладил окладистую седую бороду.

Оглянувшись на парня, хозяйка живо поняла, что тот уже не спит, сколь Василий не притворялся. — С добрым утром, добрый молодец. Пора вставать. Отбросив теплую шкуру медведя, парень обнаружил, что на нем нет, не то что гимнастерки, но даже армейского нижнего белья. Зато была какая-то холщовая рубаха до колен. — Взять бы свечку в руки — сошел бы за ангела-послушника, — подумал он. — Ну, положим, на ангела ты не больно похож, а вот, на Ваньку-царевича смахиваешь здорово! — бесцеремонно расхохотался Хозяин и, сбросив шубу, присел на скамью. — Ну и стыд! — опять промелькнула мысль. — А чего срамного-то? Ноги, как ноги. Мои, вон, волосатее. Скинув здоровенный валенок, дед размотал портянку и показал заросшую густым рыжим волосом голень. — Вот это ножища? — удивился про себя Василий, — Даже у Виктюка с Донбасса поменьше будет. На это мужик ничего не ответил, а затопал босыми ступнями по доскам к кадушке с кипящей водой, что вынесла откудато женщина. Та забрала обувь и, подмигнув парню, снова зачем-то вышла.

— Долго же я спал, — промолвил Василий, испытывая почему-то странную робость в присутствии хозяев. — Разве ж это долго? Иные и по сто, и по двести лет могут всхрапнуть.

Время ничего не значит! — старец погрузил ногу в кипяток, блаженно зажмурившись. — А понимаю, летаргический сон, называется. Фельдшер сказывал. — А кто-то уже тысячу лет в беспамятстве, и все — ничего, — пробасил ученый старик.

— Ну, тут ты, отец, загнул! — оживился Василий. — Все может быть, — лаконично вымолвил тот в ответ и хлопнул в ладоши. То ли парню почудилось, но, скорее всего, так оно и было. Деревянная кадушка приподнялась на полом и зашагала из комнаты вон. — Елки-палки? — Василий протер глаза.

— Пойдем, умоемся с дороги! — предложил дед, как и его гость, оставшись в одной рубахе. — А баб стыдиться нечего, видали и еще голее. Неожиданно для парня они вышли во двор. — Видать, лесничество какое-то… — объяснил себе сержант.

Впрочем, ни на какое лесничество дом не походил, это был красивый двухэтажный терем, срубленный на старинный лад.

Неподалеку Василий приметил синюю гладь льда, сковавшего небольшой пруд. А между ним и самим теремом были вкопаны толстые столбы с физиономиями бородатых мужиков, вроде того, что дядька Олег установил у себя перед окном. На крыше дома, сложив крылья, громоздилась пернатое создание с женской головой и голой грудью. Тут Хозяин вообще скинул исподнее и, болтая здоровым мужским естеством, принялся обтираться снегом. Василий замер, глядя на мощный, достойный античных скульпторов, торс. 

— Тебя как звать, отец? 

— Кличут по-разному, когда Седобородым, когда Высоким, но чаще Власом! Эх, хорошо!.. Зови и ты меня так — не ошибешься!.. Что, не любо такое мытье? — усмехнулся Влас. — Да, не та нынче молодежь. Не та! 

— Батюшки! — всплеснула руками хозяйка, выбегая на крыльцо, — Эк чего удумал! Гостя простудишь! 

— В здоровом теле, Виевна, здоровый дух! — обернулся к ней дед, даже не прикрывшись, и Василий отметил, что шея у Власа со спины почему-то синяя. — У него дырка в плече… — Была… ты хочешь сказать. А на шею мою, добрый молодец, не удивляйся. Это она из-за чужой жадности такая.

Выпил, понимаешь, когда-то одну гадость. Вспоминать тошно. Но есть такое слово — надо. Василий рванул с себя рубаху и уставился на едва заметную звездочку чуть выше подмышки. — Я тут подлечила тебя малость, — просто сказала Виевна. — Спасибо, хозяйка? Но как? Каким образом. — Пустяки, — молвила она, улыбнувшись.

Влас самозабвенно купался в сугробе. При виде этого Василия потянуло назад на печку.

Буквально ворвавшись в дом с мороза, парень нашел на скамье выстиранную да выглаженную гимнастерку, в которую немедленно облачился. Еще раньше он приметил и свой тулупчик, все прорехи заштопала заботливая женская рука. Василий машинально ощупал подкладку, где у него были зашиты документы. Корочки на месте.

В кармане тулупа некстати обнаружилась большая еловая шишка, измазанная смолой.

Он оглядел помещение в поисках мусорной корзины, но ничего подходящего не нашел.

Правда, на широком подоконнике стоял высокий, объемный горшок, полный чернозему.