Эликсиры Эллисона. От любви и страха - Харлан Эллисон Страница 53

Он попытался возразить, и она остановила его. Жестко.

– Крис! Ты должен меня слушать!

Он кивнул и замолчал.

– У каждой женщины есть мужчина, который идеально ей подходит, и у каждого мужчины есть идеальная для него женщина. Ты для меня не был идеален, но все равно ближе всех к тому, что я искала. Однако поисков я не прекращала… хотя с тех пор, как мы познакомились, искала уже не так активно. Могла бы и успокоиться. Хорошо рассуждать об этом задним числом.

– Но, зная то, что я знала, что истинная любовь действительно существует, что ее можно взять и подержать в руках, что на нее можно смотреть и понять… зная все это, я не могла быть удовлетворенной до конца. Как и ты.

– Потому что – не знаю даже как – ты, не зная того, что я случайно узнала десять лет назад, тоже не сомневался в том, что она существует. И теперь я скажу тебе, как ее найти. И это, милый, лучшее, чем я могу искупить перед тобой то, что не отказалась от поисков даже после того, как познакомилась с тобой.

И тогда, умолкая время от времени от боли и возобновляя рассказ с каждым разом все тише, она поведала ему историю артефакта, найденного при раскопках дворца Миноса в Кноссе, которые проводил Эванс в 1900 году.

Его обнаружили в потайной нише за богатой фреской, украшавшей стену коридора Процессий, куда его спрятали за две тысячи лет до нашей эры. А откуда он попал туда, не имел ни малейшего представления даже тот археолог, который его нашел и контрабандой вывез с Крита.

Зато он сразу понял, что это такое – с первого же мгновения, когда луч его фонаря упал на этот предмет. Той же ночью он исчез. Считалось, что он вернулся в Англию, но никто не видел его и там. Впервые об этой находке узнали только в 1912 году: о ней рассказала, умирая, Бесси Чапмен, одна из 712 человек с «Титаника», подобранная пароходом «Карпатия».

Пассажирка утонувшего лайнера, так и не сумевшая попасть в Америку, умирала от крайнего переохлаждения и похоже бредила. Ее сбивчивый рассказ слышали только несколько спасшихся вместе с ней пассажиров и матросов, пытавшихся облегчить ее страдания. Единственное, что они поняли – это что она торговала собой в Лондоне, и что провела вечер с «настоящим джентельменом, вот те крест, самым что ни на есть настоящим», и он показал ей артефакт. Она рассказывала об этом с таким восхищением, что даже умерла со счастливой улыбкой на губах, словно познала самое большое счастье, какое только бывает в жизни.

Один из матросов, кочегар-ирландец по фамилии Хэггерти, как вспоминали позже, прислушивался к рассказу умирающей женщины внимательнее остальных.

Хэггерти сбежал с судна сразу по возвращении его в Нью-Йорк.

Сержант Майкл Джеймс Хэггерти погиб во время сражения при Ипре 9 ноября 1914 года. Его солдатский ранец забрал себе немецкий солдат при отступлении британцев и французов – свидетелем этого стал уцелевший британец, который притворился мертвым и позже пробрался к своим. Однополчане Хэггерти вспоминали, что он спал, всегда подложив под голову ранец вместо подушки, что в ранце лежало что-то тяжелое, и что он раз сломал руку бойцу, который словно бы в шутку пытался посмотреть, что же носит в нем ирландец.

В период между 1914 и 1932 годами предмет этот – так ни разу и не описанный – всплывал трижды: один раз в Севастополе, в руках у бежавшего с Белой армией русского дворянина, второй раз в коллекции голландского авиаконструктора и, наконец, в доме у чикагского гангстера – того самого, что по слухам застрелил Дина О’Бэньона в его цветочном магазине в доме 738 по Норт-Стейт стрит.

В 1932 году мужчина, приехавший в Нью-Йорк сразу после Рождества на открытие концертного зала в Радио-Сити, сообщил полиции, обнаружившей его валявшимся на земле в переулке рядом с Восточной 51-ой улицей (недалеко от ее пересечения с Пятой авеню), что его ограбили, отняв «самый ценный и прекрасный предмет в мире». Его отвезли в больницу Бельвью, но, как бы ни допрашивали его после, так и не добились описания похищенного предмета.

По слухам, в 1934 году предмет находился в частной коллекции знаменитого немецкого архитектора Вальтера Гропиуса; после эмиграции Гропиуса из нацистской Германии он – опять-таки по слухам – оказался в коллекции Германа Геринга. В 1941 году его якобы видели в доме Альберта Швейцера во французской Экваториальной Африке; в 1946 году он стал одним из немногих сокровищ, не завещанных Генри Фордом фонду, названному его именем.

Его местонахождение с 1946 года до февраля 1968 года оставалось неизвестным. Но Сири сказала Крису, последней ее любви, что есть один верный, пусть и опасный способ найти его. Тот способ, с помощью которого она узнала все его перемещения из рук в руки – начиная с Кносского дворца и кончая послевоенными временами.

Потом она отпустила его руку, поняв, что все время своего рассказа сжимала ее так сильно, что та побелела как нераскуренный косяк, и тихо-тихо попросила его принести из спальни маленькую барсетку, которую купил ей Крис в Гонконге.

Он принес сумочку, и она стиснула ее еще сильнее, чем только что – его руку. Все потому, что прошла минута, и боль сделалась еще сильнее.

– Помнишь блошиный рынок?

– Да, – выдохнула она, закрывая глаза. – Мы держались за руки в толпе, а потом ты отпустил руку, и толпа унесла тебя, и я боялась, что я тебя потеряла, а ты исчез на целых пятнадцать минут…

– И ты перепугалась.

– А когда вернулась к машине, ты стоял там.

– Видела бы ты свое лицо. Столько облегчения…

– Не облегчения. Любви. Вот после этого я и замедлила свои бесконечные поиски. А ты улыбнулся и протянул мне вот это – она подняла руку с зажатой в ней барсеткой – голубой с золотом, мокрой от пота.

Ее рассказ действовал гипнотически. Он опустился рядом с ней на колени и приподнял ее голову на подушках.

– Что же такое – эта истинная любовь? На что она похожа?

– Не знаю. Я ни разу ее не видела. Уже самая первая попытка узнать стоила мне слишком дорого. Да и искать придется без… – она помедлила, словно подбирая верные слова. Слова, которые не отпугнут его, ибо он, похоже, не столько переживал, сколько боялся. – Без особой помощи.

– Но откуда ты это все сама знаешь?

– У меня есть информатор. Тебе придется найти его. Но действуй очень осторожно. Это опасно, это дорого стоит, надо быть осторожным… раз я не убереглась… – она помолчала. – Тебе потребуется моя кровь.

– Информатор? Кровь? Ничего не…

– Адрамелех, Повелитель третьего часа.