Харлан Эллисон - Бегство к звездам Страница 6

— Почему?

— Да потому, что они не будут с тобой цацкаться так, как мы. Первый же отряд кибенской пехоты, который выследит бомбу, распнет тебя на земле и выпотрошит все твои внутренности.

Лицо Бенно исказилось от ужаса, и Шеп это заметил.

— Видишь ли, чем дольше ты будешь удирать, тем дольше они будут искать тебя. А чем дольше они будут искать тебя, тем больше шансов у нас будет предупредить Землю. Поэтому нам пришлось выбрать самого что ни на есть жалкого труса, который привык делать ноги… Для которого бегство — это способ выживания. Ты побежишь так, что только пятки засверкают. Потому-то Паркхерст тебя и выбрал. Ты будешь бежать и бежать, не останавливаясь, приятель.

Таллант вскочил и заорал:

— Меня зовут Таллант! Бенно Таллант. У меня есть имя, понятно? Я Таллант, Бенно, Бенно, Бенно Таллант!

Шеп гаденько ухмыльнулся и плюхнулся на скамейку возле пульта.

— Плевать я хотел на твое имя, приятель! Почему, как ты думаешь, мы не спросили, как тебя зовут? Безымянного, тебя легче будет забыть. Им непросто было на такое решиться — Паркхерсту и прочим. Их мучит совесть из-за тебя, приятель. А вот меня не мучит. Паршивый наркоман вроде тебя изнасиловал мою жену перед тем… перед тем как… — Он умолк и поднял глаза к потолку. Там, в городе, сидели и ждали кибены. — Так что, по-моему, мы квиты. Я ничего не имею против, если одним наркоманом в мире станет меньше. Ничего.

Таллант бросился к двери, но винтовка, которую Шеп держал наготове, с глухим стуком обрушилась ему на спину. Мародер свалился на пол, корчась от боли и истошно вопя.

— А теперь мы подождем часиков семь, — сказал Шеп спокойно. — И тогда ты станешь воистину бесценным, приятель. Воистину бесценным. Вся жизнь кибенского флота будет у тебя в животе!

Он от души расхохотался, и Бенно Таллант подумал, что сейчас свихнется от этого смеха. Ему хотелось просто лечь, и все. И умереть.

Но это ему предстояло чуть позже.

На взлетном поле наконец стало тихо. Семь часов не смолкал шум погрузки уцелевших жителей планеты, а потом корабли взмыли в густых клубах дыма ввысь, оставляя в небе хвосты реактивных выбросов. К старту готовился последний корабль. Бенно Таллант наблюдал за Паркхерстом, который поднял на руки маленькую девочку. Кроха со светленькими косичками прижимала к себе пластмассовую игрушку. Паркхерст держал девочку чуть дольше, чем было необходимо, не сводя с нее глаз, и на лице его была неприкрытая скорбь по собственным детям, погибшим в огне. Но Бенно не испытывал к нему сочувствия.

Его бросили здесь на верную смерть, жестокую и бесчеловечную.

Паркхерст подсадил девчушку в отверстие люка, где ее приняли чьи-то руки, и начал подниматься по трапу сам. Потом, опустив ладонь на перила, остановился. Обернулся, посмотрел на Талланта. Тот стоял, уронив по бокам дрожащие руки, точно пес, умоляющий, чтобы его взяли с собой.

Невооруженным глазом было видно, что Паркхерсту нелегко. Он не был убийцей; он просто выбрал единственно возможный вариант решения проблемы — нужно предупредить Землю. Но Таллант не сочувствовал ему. Боже милостивый! Его приговорили к превращению в солнечную…

— Послушайте, мистер, что я скажу. Мы не такие дураки, как считают кибены. Они думают, будто мы просто отчалим и оставим им бомбу. Набьемся в свои утлые суденышки и полетим, а они быстренько обезвредят бомбу и догонят нас в космосе, упакованных и готовых к поджариванию.

Но они ошибаются, Таллант. Мы позаботились о том, чтобы нашу бомбу не нашли. Их детекторы могли бы ее засечь, но только не в движущемся носителе. Нам пришлось найти человека вроде вас, Таллант. Труса я беглеца.

Вы — наша единственная гарантия, единственный шанс добраться до аванпостов и предупредить Землю. Я… я не могу сказать вам ничего такого, что переменило бы ваше мнение о нас к лучшему. Знали бы вы, как долго я ломал.себе голову, прежде чем решился на этот шаг! Не смотрите на меня так… Скажите хоть что-нибудь!

Таллант молча смотрел перед собой; страх растекался по всем его жилам, ядовитыми парами сочился из пор, подкашивал ноги.

— Странное дело: хоть я и знаю, что вы погибнете, что я сам обрек вас на смерть, я смотрю на вас с гордостью. Можете вы понять это, мистер? Несмотря на то что я использовал вас, превратив в одушевленный бомбовоз, я исполнен гордости, ибо знаю: вы долго, очень долго не дадитесь им в руки, и я смогу спасти горстку уцелевших людей, спасти Землю. Можете вы это понять?

Таллант не выдержал и схватил Паркхерста за рукав:

— Пожалуйста, прошу вас, ради Бога, возьмите меня с собой! Не бросайте меня здесь! Я умру… Я… умру!

Паркхерст, нахмурившись, отдернул руку.

Таллант отлетел назад.

— Но за что? За что вы меня ненавидите? Почему вы хотите моей смерти? — Из горла его рвались рыдания.

Лицо вождя Сопротивления помрачнело.

— Нет, вы не правы! Пожалуйста, не думайте так! Я даже не был с вами знаком, когда мы решили выбрать человека вроде вас, мистер. Я ненавижу людей вашего типа, это верно, но у меня нет оснований ненавидеть вас!

Вы герой, мистер. Когда — вернее, если — мы выпутаемся из этой передряги, мы воздвигнем вам памятник. Вам он, конечно, ничем не поможет, но мы его воздвигнем.

Все последние семь часов я приучал себя относиться к вам с презрением. Вынужденная мера, иначе я не смог бы оставить вас здесь. Я сам бы остался вместо вас, но толку от этого было бы мало. У меня нет желания спасаться бегством. Я устал. Моя жена, мои дети все они погибли. Я хочу умереть… Я просто хочу умереть. А вы… вы хотите жить, и вы будете удирать от них изо всех сил и дадите нам выиграть время! Я приучал себя думать о вас как о выродке, как об отбросах рода человеческого. И вы помогли мне в этом! — добавил он с негодованием. — Вы только посмотрите на себя!

Таллант понял, что хотел сказать Паркхерст. Он, Бенно Таллант, и правда подонок и трус, и он действительно ударится в бега. Он видел, словно со стороны, свое тщедушное тело, трясущееся, как в лихорадке, и обливающееся потом, видел почти осязаемое облако страха, окутавшее его фигуру, видел свои расширенные, белые от ужаса глаза, ищущие выхода. Таллант знал, что он трус. Ну и что? Он не хотел умирать!

— Таким образом, — подвел итог Паркхерст, — я ненавижу вас потому, что я должен вас ненавидеть, мистер. И поскольку я ненавижу вас, вернее, ненавижу себя, а не вас, я сделал свой выбор. А поскольку вы это вы, вы будете бегать и прятаться от кибенов, пока мы не доберемся до радиостанции и не предупредим Землю о нападении.

Паркхерст снова начал взбираться по трапу, и Таллант снова вцепился в его руку.

Наркоман умолял о пощаде все последние семь часов, и даже в эту минуту он не мог придумать ничего иного, кроме мольбы. Плодом всей его прежней жизни, который он пожинал теперь, была полнейшая бесхребетность.