Чарльз Шеффилд - Мыслями в Джорджии Страница 9

— Там осталось всего ничего. Давай, досматривай и пойдем завтракать. Потолкуем по дороге.

Он повернулся и пошел приводить себя в порядок, а я вернулся к книге. Мне осталось последнее письмо, датированное 6 октября 1855 года — короткое, сдержанное по тону:

«Дорогой Дж. Г.! Через несколько дней нам с Л. предстоит отправиться в долгое путешествие на далекий остров, где обитают дикари-язычники. А еще там живут гетероморфы (Л. решила называть их именно так, поскольку внешне они сильно отличаются от людей, но обладают незаурядными умственными способностями). Мы понесем им Слово Господа нашего, Иисуса Христа. Путешествие предстоит опасное, посему, если в течение четырех лет от нас не будет вестей, Вы вправе распоряжаться нашим имуществом в соответствии с моим завещанием. Надеюсь, что это письмо — не последнее, но на всякий случай хочу уверить, что мы постоянно вспоминаем Вас, наш верный друг и брат во Христе. С наилучшими пожеланиями Л. Д.».

За письмом следовала запись личного характера:.

«Возможно, я сумею обмануть Луизу и всех остальных, но себя не обманешь. Прости, Господи, но тебе известно, что моя истинная цель — вовсе не обращение гетероморфов. С проповедью Слова Христова вполне можно было, подождать до следующей зимы, но вот с другим… Моя бедная Луиза! Врач сказал, что она протянет от силы полгода. Она слабеет буквально на глазах, на щеках у нее появился нездоровый румянец. Нет, до зимы ждать нельзя. Я должен увезти Луизу сейчас. Боже, молю тебя, пускай рассказы маори о лекарствах гетероморфов окажутся правдой!

Мы понесем язычникам Слово Господне. Луиза уверена, что этого достаточно, однако меня как закоренелого еретика, терзают сомнения. А что если гетероморфы не внемлют Слову? Я точно знаю, чего хочу от них, но что мне предложить взамен?

Быть может, это воистину чудо Господа нашего? Ведь я могу предложить им то, чего не видел еще ни один человек — машину Луизы, механический шедевр, способный воспроизводить мыслительные процессы живых существ. Машина наверняка представляет собой громадную ценность для всех».

Заканчивалась книга абзацем, написанным явно второпях:

«Луиза наконец расшифровала сведения, которые я получил от гетероморфов. Теперь мы точно знаем, где лежит наша цель, и отплываем завтра с утренним приливом. Провизии у нас достаточно, дикари готовы плыть куда угодно и вообще, чувствуют себя гораздо увереннее, чем я. Как говорил Рабле, «Je m'en vais chercher un grand peut-etre…»[3] Да поможет мне Господь его найти!»

Я вздрогнул, прочитав последнюю строчку, поднялся и прошел в спальню. Билл натягивал свитер.

— Они забрыи аналитическую машину с собой.

— Да. — Его лицо выражало одновременно удовлетворение и раздражение. — Но скажи мне, куда они отправились?

— Не знаю.

— Надо выяснить. Взгляни-ка. — Билл прошел мимо меня, взял с кухонного стола книгу с чертежами и раскрыл ее. — Ты их толком не рассмотрел, а я уделил им столько же внимания, сколько письмам. Держи.

Я увидел рисунок, изображавший насекомое спереди. Четырнадцать ног, четыре длинных тонких усика, две пары стебельчатых «глаз».

Эти черты в облике насекомого были заметны с первого взгляда. А со второго я рассмотрел по бокам нечто вроде сумок, прикрепленных к туловищу ремнями. И потом, в четырех из своих четырнадцати ног насекомое держало некий предмет с нанесенными на него рядами цифр.

— Измерительная шкала, — пояснил Билл, когда я ткнул пальцем в рисунок. — Если ориентироваться по ней, рост гетероморфа составляет около трех футов.

— А сумки на боках — для инструментов.

— Для инструментов, пищи, приборов связи — да для чего угодно. Теперь понимаешь, почему последние две недели мне казалось, будто я схожу с ума? Иметь в руках такое и не знать, как с ним поступить…

— А место, о котором он упоминает, остров Маккуари, существует на самом деле?

— Да. Расположен приблизительно в семистах милях к юго-западу отсюда. Но я больше чем уверен, что там мы ничего не найдем. Остров очень маленький, на нем успело побывать великое множество людей. Если бы кто-то нашел что-либо, связанное с гетероморфами, об этом сразу же стало бы известно всему свету. К тому же Дервент не говорил, что они поплывут на Маккуари. Вспомни. — Глаза Билла сверкали от волнения. Он слишком долго хранил в себе эту тайну, и сейчас его буквально распирало от предчувствий. — Что будем делать?

— Пойдем завтракать в Большой Дом.

Как я и рассчитывал, студеный утренний воздух слегка охладил пыл Ригли.

— Быть может, мы выяснили все, что могли, — сказал он уже спокойнее. — Быть может, нам следует сообщить о нашем открытии.

— Может, и следует. Но я бы не стал.

— Почему?

— Потому что мы, по сути дела, ничего не нашли. Понимаешь, если бы я тебя не знал, как бы я отреагировал на твое письмо?

— Думаю, так: «Еще один псих».

— Вот-вот. Псих или мошенник. Читая письма, я осознал кое-что еще. Если бы содержимое сундуков нашли и привезли в Крайстчерч Тревельяны, им бы, скорее всего, поверили. Ведь они слыхом не слыхивали о Беббедже, компьютерах и программировании. А мы с тобой как нельзя лучше подходим на роль мошенников, задумавших обвести вокруг пальца весь белый свет. Что будут говорить? «Ну да, эти парни помешань на компьютерах и истории науки, значит они и состряпали фальшивку».

— Ничего мы не стряпали!

— А кто это знает, кроме нас с тобой? Нам нечего предъявить в качестве доказательств. Что ты предлагаешь? Встать и сказать: «Знаете, аналитическая машина существовала, но ее увезли к инопланетянам, прошлое и нынешнее местонахождение которых нам, к сожалению, неизвестно»?

— Ты прав, — вздохнул Билл. — Проще уж объяснить, что ее стащили гоблины.

За разговором мы и не заметили, как достигли Большого Дома.

Поглядев на нас, Энни Тревельян проговорила:

— Сдается мне, вы чем-то расстроены. — Мы уселись за стол. Она поставила перед нами дымящиеся тарелки и прибавила: — Не вешайте нос, ребятки. Вы люди молодые, здоровые. Что бы ни случилось, жизнь-то ведь не кончилась, верно?

Нам казалось, что кончилась, но мы были людьми разумными, а потому не могли не признать правоту Энни.

— Спрашиваю снова. Что будем делать?

— Позавтракаем, вернемся в Малый Дом и попробуем пошевелить мозгами. Вполне возможно, мы что-то упустили.

— Я шевелю мозгами второй месяц подряд, — проворчал Билл и набросился на еду, что было хорошим признаком. Мы оба принадлежали к тем, кого Энни именовала «добрыми едоками», а менее благожелательных личностей — обжорами.