Место Силы 1-2 (СИ) - Криптонов Василий Анатольевич Страница 38

— Алеф, ты серьёзно? — Лин, закатив глаза, упала на скамейку. — Ты думаешь, что мы уйдём без тебя?

Алеф без всякого перехода заплакала. Слёзы смешивались с кровью, перепачкавшей ей лицо.

— Пожалуйста, не бросайте меня здесь, — разобрал я.

Лин покачала головой. Её лицо как-то вдруг окаменело. Она посмотрела на меня и кивнула на Алеф.

— Крейз.

Встала — и отошла в сторону. Мол, «твоя работа, решай».

Я сел на её место. Одной рукой сжал ладонь Алеф, другой погладил её по голове.

Я мог бы утешить девушку, которую отчислили из универа. У которой сломался смартфон. Или сдохла любимая кошка. Но я понятия не имел, что можно сказать девушке, пережившей такое.

— Всё будет хорошо, — сказал я. — Обещаю. Всё будет хорошо. Слышишь?

Алеф посмотрела на меня сквозь слёзы.

— Крейз, ты идиот?

— Нет, — улыбнулся я ей. — Я — чёртов гений, Алеф. Ты даже не представляешь, как вам всем со мной повезло.

Теперь настал её черёд истерически смеяться, одновременно гримасничая от боли.

* * *

Сам я считал, что легко отделался. Ну, по крайней мере, в сравнении с теми, кого уже не вернуть при всём желании. Да и в сравнении с многими другими — тоже. Я не лишился конечностей, не получил сколько-нибудь серьёзных травм.

Но основная травма была нанесена где-то глубоко внутри и не имела к плоти никакого отношения.

Я стоял посреди зала и смотрел в пустоту остановившимся взглядом. Иногда меня начинало трясти. Вокруг меня сновали люди, которых я не замечал, и которые не замечали меня. Казалось, я навеки вырван из любого общества, я совершенно одинок, и… И, наверное, меня это полностью устраивало.

Хотелось тишины, покоя, и чтобы даже мысли прекратили появляться.

При этом совершенно не хотелось спать. Пожалуй, мне было страшно закрыть глаза. Как только я моргал — я вновь видел воронку, засасывающую мир, слышал этот ни с чем не сравнимый звук — «у-у-ум-м-м, у-у-у-у-ум-м-м-м-м».

Так можно и с ума сойти.

А как можно не сойти с ума, оказавшись в месте, подобном этому? По-моему, здесь психическое здоровье выглядит отклонением от нормы.

— Эй, Крейз!

Я сфокусировал взгляд на лице парня, который остановился передо мной и с трудом вспомнил имя — Фальм. Это он в шутку (но с долей правды) возмущался, что Лин совратила меня, чтобы заманить в свою пятёрку.

— Да? — спросил я.

— Я тут собираю небольшой рейд.

— Что?

— Скоро полдень. И, как ты понимаешь, это не то место, где дают выходной за вредность. Правила есть правила.

Да, точно. Правила есть правила. В день в туннели должна выходить одна пятёрка, иначе — Наказание. Я почувствовал, что сейчас опять истерически засмеюсь.

— Ты как? — спросил Фальм.

— В порядке.

— Я имею в виду, ты как насчёт со мной?

— Я пойду с тобой! — нарисовался рядом Гайто.

— Тебя я уже посчитал, у тебя на лице всё написано, — отмахнулся Фальм. — Крейз?

Я призадумался.

Чего проще — взять и уйти прямо сейчас. С произвольно набранной пятёркой. Оставить за спиной весь этот кошмар. Может быть, конечно, впереди будет кошмар ещё более страшный. Но он хотя бы будет новым. Любые перемены — к лучшему. Кто так сказал? Не помню.

Но чем дольше я смотрел в глаза Фальму, тем отчётливей понимал, что не поступлю так.

Ведь Алеф не пойдёт, она вообще пока ходить не может. Не пойдёт и Лин, она чуть живая, хотя и бодрится. Сайко? Сайко я вообще не вижу, он, похоже, ушёл к себе.

— Я не оставлю свою пятёрку, — сказал я.

— Твоя пятёрка — уже четвёрка, — возразил Фальм.

— Я вчера был в туннелях.

— И что? Малыш устал? Бе-е-едненький ма…

Кулак дёрнулся сам по себе. И неизвестно, какое провидение остановило его в сантиметре от скулы Фальма.

Он широко раскрыл глаза и смотрел на меня, сживаясь с мыслью, что только что мир висел на волоске.

— П-п-прости, Крейз, — пролепетал Фальм и попятился. — Я… глупость сказал. Я…

— Ты дебил, Фальм, — меланхолично объяснил ему Гайто. — Парень тут ещё недели не провёл, а пережил больше, чем иной — за месяц. Нашёл, кого подкалывать.

Я опустил руку. Закрыл глаза, тут же открыл их, потому что опять увидел воронку крикуна.

Дерьмо…

Пожалуй, надо свалить отсюда. Пока не вышло реальной беды. Неизвестно, на что я сорвусь в следующий раз. Может, мне не понравится чей-то взгляд, или покажется, будто я услышал чьё-то грубое слово. Это они все привыкли выпускать пар, кроя друг друга матом. Для меня это пока дикость.

Я поднялся на третий ярус, открыл дверь в коридор. Здесь всё было засыпано пеплом. Люди и не люди пачками расставались с так называемыми жизнями. А ведь кто-то из стаффов вроде отправился сюда прибираться…

Добравшись до душевой, я скинул ботинки и вошёл в кабинку. Сверху хлынули струи воды. Благословение… Под горячим душем получается немного забыться. Одно из немногих удовольствий, которые можно получать каждый день, и все последствия будут только положительными.

По ощущениям, я простоял так не меньше часа. Потом вышел. Открыл свой шкафчик. Четыре батончика, которые казались насмешкой. Поощрение за наказание.

А полотенце — в комнате. Мысли разбежались в разные стороны, собрать их в кучу я не мог, да и не хотел с этим заморачиваться.

Взял ботинки, пошлёпал сквозь горы праха к себе.

Ещё одна дверь. За ней — пусто.

Дверь в комнату Скрама была открыта. Что-то сжалось у меня внутри…

Вспомнил, как заглянул к нему вчера и что увидел. Случись подобное в нашей общаге, Скрам превратился бы в повод для сплетен. Здесь же он был просто одним из. Человеком, со своими тараканами. Человеком, у которого был самый настоящий друг, издали так похожий на врага.

Я подошёл к двери и остановился, глядя внутрь, в комнату, которая должна была быть пустой.

Но она не была пустой.

Посреди комнаты висел человек.

Глава 32

Ещё сутки назад я бы бросился вперёд, не раздумывая, с бешено колотящимся сердцем. Сейчас я привалился плечом к косяку и задумчиво смотрел на дёргающуюся в петле тушу.

Толстяк воспользовался простыней с постели Скрама.

Он поставил стул на стол, чтобы добраться до решётки, защищающей светильник, и привязать простыню к ней. И спрыгнул с такой верхотуры.

Видимо, инстинкт самосохранения взял верх, и толстяк судорожно схватился за верёвку. В результате шея не сломалась, и он не добился даже короткого забытья. Только — долгая и бессмысленная агония.

Он пытался вскарабкаться по верёвке, но слабые руки, не привычные к физическим упражнениям, не могли поднять тушу, привыкшую к обжирательству даже с помощью «обтяжки».

Толстяк поворачивался в петле до тех пор, пока не увидел меня. Выпучил глаза, зашевелил губами.

— Даже не знаю, — сказал я, — что делать и чем помочь. Позвать кого-нибудь, чтобы они полюбовались? Ты ведь не настолько тупой, чтобы думать, будто реально сможешь себя убить таким способом. Так что это, наверное, типа ритуального танца. Мол, смотрите, как я раскаиваюсь. Надо было собрать побольше зрителей. Никто бы не стал тебя останавливать.

Толстяк издал непонятный звук. Я усмехнулся и, отлепившись от косяка, подошёл к нему. В руке появился топор.

Так просто — взять и отрубить голову.

Я ведь уже делал это. С шатунами.

Поднял топор, замахнулся. Толстяк заплясал ещё интенсивнее.

— Раз — и всё, — пробормотал я.

Лезвие рассекло простыню, и толстяк рухнул на пол, как куль с дерьмом.

Засипел, наполняя лёгкие воздухом. Пальцы заскребли по узлу, который затянулся так сильно, что, наверное, на ощупь больше напоминал камень, чем мягкую ткань.

Я поднял стул, уселся, положил топор себе на колени и уставился на него.

— Вообще ничего не чувствую, — пожаловался я толстяку. — Надеюсь, это временно. Просто чувствую себя, как в скафандре… На чужой планете. Совершенно на всё плевать. Нельзя же так, наверное.