Ольга Гесс - Королевна Страница 3

– Нам пора отправляться!

Грендэн нахмурился:

– Дай нам ещё пару минут, Рич!

Пару минут. За это время можно успеть замесить тесто для сладких булочек!

– Терпеть не могу этого жирдяя, – прошептал молодой человек. – Мне сказали, что он ковыряется в носу, а потом этими же грязными пальцами лезет в хлеб.

Хильда засмеялась:

– Фу, Грендэн. Мне с ним ещё на Огненные Земли плыть!

Название пограничного острова заставило юношу содрогнуться. И пока он пытался подобрать нужные слова, Рич перевернул лодку.

Теперь всё внимание молодых людей было обращено на юного пекаря.

– Ты в порядке? – спросила Хильда.

Но Рич, похоже, даже не собирался отвечать на её вопрос. Мокрый и неуклюжий он шагал по песку.

– Давай сделаем это здесь. Не хочу пересекать границу Огненных Земель, – как только они поравнялись, мальчишка достал кинжал, привезённый из восточных земель.

– Надеюсь, ты не отрежешь мне руку вместе с браслетом.

Слова Хильды были шуткой. Наверное. Не совсем.

Прежде Рич никогда не обращался с оружием, не брал в руки нож даже для того, чтобы отрезать кусок горячего, вкусного хлеба. Его мать боялась, что малыш поранится. Сам поранится и других перережет на потеху Богам. Вы спросите, а как он тогда собирался стать пекарем? А никак. В представлении Рича пекарь только месит и ест. Но чаще всё-таки ест.

Солнца не было, но белый камень на золотом браслете рабыни всё же блестел, словно чувствовал, что сверкать ему осталось не так уж и долго.

Этот странный обычай, ношение браслетов, появился сразу, как первый король Эндельстана взошёл на престол. Свободные люди носили один браслет с определённым камнем, который указывал на их родные земли. Так, например, на западных землях был зелёный камень, на севере чёрный, на востоке коричневый, а на юге жёлтый. Браслеты жителей столицы состояли из всех четырёх камней, в знак принадлежности к высшему слою обществу, даже если они были простыми крестьянами.

Да, чуть не забыла. Правители не скупились на золото и серебро для своих подданных. В благодарность за налоги и тяжёлый физический труд все они имели браслеты из золота, а камни, разумеется, вставлялись исключительно драгоценные. И только рабы носили дополнительное украшение. Ещё один золотой браслет с большим белым камнем (да-да, тоже богатым). Все должны были знать, что тобой имеет право распоряжаться определённая семья.

Когда раб получал свободу, а случалось это, между прочим, довольно редко, «признак рабства» снимался. Точнее, браслет разрезали. Снять подобную вещь было невозможно, и это касалось любого камня. Жители верили, что вместе с браслетом ты отрекаешься от прошлого и начинаешь новую жизнь. Боги дали тебе второй шанс, дали возможность изменить свою судьбу, само собой, не без их на то согласия.

Рич неуверенно повертел в руках кинжал и прищурился, пытаясь понять, откуда начать надрезать золото, и какова вероятность вскрыть девушке вены вместе с металлом.

Выглядел он, конечно, жалко.

Знаете, а я тут задумалась. А куда потом короли девают испорченные украшения? Переплавляют и делают новые? Или же на каждой границе есть своё «кладбище браслетов»?

– Ты точно справишься?

Рич вздохнул:

– Можешь на меня положиться.

Но, судя по взгляду Хильды, положиться на него она не хотела. Во всяком случае, от страха на её лице разгладилась каждая морщинка (рабыни всегда рано старели, и, как вы понимаете, не от хорошей жизни) и поездка на Огненные Земли уже не казалась такой страшной. Но с другой стороны, зачем ей рука, тем более, правая, верно?

– Дай сюда, – разозлился Грендэн и выхватил из рук мальчика кинжал. В одну секунду, я не лгу, правда, в одну, мятежник избавил подругу от этих оков. Всё случилось настолько быстро, что даже сама Хильда не успела опомниться или моргнуть.

На запястье остался бледновато голубой след от браслета, который она носила всю жизнь.

Девушка улыбнулась:

– Свободная!

– Мёртвая, – лениво протянул Рич, но, заметив на себе недовольный взгляд раба, попытался оправдаться, – а что я такого сказал? Ты не хуже меня знаешь, что оттуда, если кто и возвращается, то только мертвецы. Наша королева оказалась умней, чем мы думали. Так ловко избавиться от соперницы, дав ей свободу, и, отправив к драконам!

– Когда ты говоришь «избавиться от соперницы», то имеешь в виду…

Продолжая жевать хлеб (прошлый кусочек пошёл ко дну, но у Рича всегда в запасе имелся ещё один), пекарь усмехнулся. Из его носа вылетела зелёная, склизкая сопля, которую он вытер рукой. Рукой, которой потом оторвал хлеб и предложил Хильде.

– Хочешь? – она брезгливо покачала головой. – Имею в виду то, что ты услышала. Её Величество посчитала тебя опасной для королевства, поэтому отдала приказ избавиться от тебя таким своеобразным способом. Король, старый грешник, да простят меня Боги, говорят, положил на тебя глаз и уже подумывал о том, как воспользоваться твоим телом. Ты же рабыня, на любовь с тобой разрешения не нужно. Королева спасла тебя. Относительно гуманным способом.

– Гуманным, да.

– Тебе просто могли перерезать горло, а так у тебя хотя бы есть шанс на спасение.

– Только в том случае, если ты перережешь горло Ричу и отправишься на южные земли, как я тебе сказал.

Если бы не язвительное высказывание Грендэна, у них с Хильдой был бы шанс попрощаться подольше. Но на этот раз пекарь был непреклонен: никаких пары минут. И если девушка в сию секунду не сядет в лодку, юноша отправится в замок и нажалуется на мятежника стражникам. Думаю, не стоит объяснять, какой сюрприз ждал бы Грендэна по возвращению домой. Палки и стальные ремни, а таких у короля было больше сотни, оставляют на спинах рабов кровавые ссадины, которые не всегда потом исчезают. Для некоторых, особо непослушных, они становятся напоминанием о том, что правитель вершит судьбы людей наравне с Богами. У приятеля Хильды несколько таких отметин уже имелось; и если он не прекратит буйствовать, то ему вытащат лёгкие через надрезы на спине. Поверьте, это не выдумка и не пустые слова. И Грендэн сам об этом прекрасно знает.

– Сохранишь его?

Солнце. Едва заметное, тёплое солнце поднималось над горизонтом, посылая свои лучи всем жителям Эндельстана от бескрайних северных земель до границ столицы. Камень на сломанном браслете переливался теми же разнообразными цветами, что и камни на украшении Рича, который с рождения был свободен.

– Сохраню.

Хильда коснулась пальцев Грендэна.

– Я знаю, что однажды ты мне его передашь. Я чувствую, что мы с тобой ещё увидимся, мятежник.

Рич что-то бормотал себе под нос и надувал щёки. Он мог кричать что угодно, однако, пойти и нажаловаться на юношу пекарь всё равно не осмелился бы. В душе мальчик был добрым и жалостливым человеком (постоянно пытался подкормить заблудшего котёнка хлебом, но странный зверь отказывался и от корок, и от мякиша). Мальчик… Почему я всё время называю Рича мальчиком? Ему шла уже четырнадцатая осень! Но я опять отвлеклась.

Юнцу (вот, хорошее слово подобрала) было жаль и Хильду, и Грендэна. Он-то понимал, что девушка так только успокаивает себя, и единственное место, где она сможет встретиться с другом – вечная жизнь, при условии, что на то будет воля Богов. В чём сам Рич сильно сомневался. У бывшей рабыни, может, ещё есть шанс оказаться там, а вот у мятежника вряд ли. Он вообще считал, что Грендэн ходит, сгорбатившись, потому что тяжкие грехи его тянут вниз. Ведь на счету мятежника не только грабежи, но и убийства таких же невинных людей, каким был сам сын пекаря.

– Вы уже попрощались? – тихим голосом спросил Рич.

– Да. – Хильда резко развернулась и направилась к лодке. Она была не так глупа, как казалось окружающим. И впереди нет никаких Огненных Земель и шанса изменить свою судьбу. Есть только смерть и вечная жизнь.

– Ты можешь отправиться с нами, – сказал юноша, и Грендэн удивлённо посмотрел на него, – если хочешь.

– Я не хочу, – громко сказала девушка, сидя к ним в лодке спиной, – довольно бессмысленной болтовни, Рич. Переправь меня на другой берег и покончим с этим! – пекарь хмыкнул, но промолчал.

Оставшийся на берегу Грендэн надеялся, что Хильда хотя бы раз обернётся, но ждал молодой человек напрасно. Узница покорилась судьбе. И единственным, кто не сводил с мятежника глаз, был Рич, который продолжал есть хлеб, не смотря на то, что руки его были заняты вёслами.

– Море сегодня, как никогда, спокойно, – сказал он, когда на берегу столицы уже было невозможно рассмотреть песок, – может, Боги будут к тебе милосердны, и смерть, предназначенная ими, окажется быстрой?

– Может, ты уже заткнёшься?

Рич не мог заткнуться. Его человеческая сущность не позволяла оставить Хильду наедине с чёрными мыслями.