Леонид Ерёмин - Тун. Рождение шамана Страница 8

Дока бочком протискивался по трещине к свету, когда проход резко расширился, и он буквально выпал в небольшую пещерку. Выход из пещерки перекрывала сплошная пелена воды, дно ее было мокрым и скользким, где-то в отдалении слышался глухой шум водопада. Дока не удержался на ногах, отчаянно замахал руками, но все равно рухнул на спину и заскользил вниз. Его окатило ледяной водой, приложило спиной об угловатый выступ, но всё же спустя минуту он мокрый, грязный, но практически целый выползал на топкий берег ручейка.

Когда удалось, наконец, очистить лицо от липкой грязи, Дока огляделся. Он находился на дне живописной горной долины. Ручеек, образованный водопадом, через несколько сотен метров впадал в озеро. Вдали виднелось еще несколько водопадов, чуть ниже – еще одно озеро. От такой красоты, от сочетания сочной зелени, ярких цветов, белых снежников и небольших ледников у Доки аж дух захватило. Однако мокрое и грязное тело быстро заявило духу о своих правах. Ласковое солнце пригревало, но не настолько, чтобы Доку не стало буквально колотить от холода. Быстро оценив обстановку, он принял единственно правильное решение – подняться по горному склону к тому месту, где ручей обрывается со скалы водопадом. Прогретые солнцем скалы давали больше тепла, чем сырые берега озер.

Подъем занял всего несколько минут. Дока расположился на небольшой каменной площадке, рядом с руслом, проточенным водой в скале. Он вымыл лицо, снял с себя и выстирал всю одежду, потом, поеживаясь, вымылся сам в студеных струях. Примостившись голышом на самом краю пропасти, куда с шелестом срывались воды ручья, Дока блаженно сощурился, купаясь в лучах живительного солнечного тепла.

– А что, хозяин, не перекусить ли нам? – от неожиданно раздавшегося из сохнущего белья голоса Дока сильно вздрогнул и едва не сорвался вниз со скалы. За всеми этими треволнениями он совсем позабыл о своих друзьях, к слову, спасших ему жизнь в недавнем приключении. Дока подхватил куртку и встряхнул ее, наблюдая, как лопаточка и металлический кругляш превращаются в человечков. Он расстегнул чудом сохранившийся внутренний кармашек куртки и достал оттуда размякший от воды кусочек мяса. Поколебавшись, Дока разорвал мясо по слипшимся волокнам на три равные части:

– Угощайтесь! – он протянул Тубену и Очану их долю и недоуменно нахмурился, услышав в ответ заливистый смех.

– Да нет, хозяин, эта пища не про нас! – наконец, отсмеявшись, вымолвил Очан. – Мы всё больше паром или дымом сыты, да ты сам всё знаешь!

Действительно, Дока припомнил, как он сам насытился дымом от сжигаемых костей в пещере.

– Так я теперь что, тоже… дымом? – спросил он.

– Нет, – ответил на этот раз Тубен. – Там у тебя это получилось, потому что ты был настолько далеко от своего мира, настолько чужой для того мира, что видеть тебя мог только Трехглазый, для остальных ты был паром, маревом, тенью. Это и спасло тебя от зверя, в своем привычном виде ты погиб бы сразу.

– И как же теперь быть?

– Ты костерок-то разведи да кусочек в него брось, вот мы и пообедаем, – объяснил Очан.

– Так ни спичек, ни зажигалки нет, как костер развести? – пожал плечами Дока.

Тубен и Очан недоуменно переглянулись, потом Тубен вздохнул: «Давай-ка я, брат, объясню».

– Мы не знаем, как создано всё это, – Тубен обвел руками окрестности, – хотя живем мы, как сказал бы человек, уже несколько миллионов лет. Но мы хорошо знаем, по каким законам этот мир живет. Главный закон – сохраняй равновесие всегда и во всём. Что-то взял, что-то нужно отдать, что-то изменил, обязательно что-то восстанови. В настоящем можно жить, только если прошлое по значению уравновешивает будущее. Жизнь уравновешивает смерть, действие – покой. Поскольку зло и добро у каждого свое, жизнь надо выстраивать так, чтобы в ней злых и добрых людей было примерно одинаково. Окружая себя только добрыми людьми, ты, при встрече со злом, обязательно потерпишь поражение, окружая только злыми, еще до встречи с добром ты потеряешь невозвратно смысл в жизни и душу. Теперь, когда ты это знаешь, представь, что мы – твои братья, у нас есть мать, у которой есть спички. Что ты сделаешь, чтобы разжечь огонь?

– Как что, попрошу спички!

– Правильно, – удовлетворенно кивнул Тубен, – просить, спрашивать разрешения, выполнять пожелания – это единственный язык, на котором можно разговаривать с другими. Приказы, окрики, указания – это язык для общения с самим собой. В нужном месте правильно сказанное слово всегда приводит к справедливому результату. Я мог этого и не говорить, эти и многие другие знания достались тебе от предков и дремлют, ожидая своего часа. Но скоро тебе придется действовать очень быстро, для принятия правильных решений ты должен понимать суть происходящего. А теперь возьми в руки два камня. Очан, а ты принеси сухого мха.

Очан мигом принес добытый из трещины мох и, строго посмотрев на Доку, произнес:

– Повторяй за мной, слово в слово.

Дока согласно кивнул, чувствуя себя немного неловко в голом виде, да еще и с камнями наперевес.

– О, Мать-огонь! Ты держишь купол мира

Над теми, кто тобою был спасен.

Дай нам, живым, тепла и света!

Насыть детей! Дай накормить тебя!

Очан произносил слова нараспев, прикрыв глаза, рукой указывая Доке, когда тому нужно вторить. Чувствуя себя еще более глупо, тот бормотал слова обращения, решительно не понимая, зачем он это делает. «Стишки так себе: ни рифмы, ни смысла», – успел подумать Дока.

– Бей! – крикнул Тубен. Дока оглянулся на него, Тубен жестами показывал, что нужно ударить камень о камень. Дока ударил. Удар был слабым, но от камней отделилась длинная искра и упала на мох, тот задымился. А Очан уже раздувал огонек, подкладывая листочки и прутики. Не прошло и минуты, как у ног Доки полыхал небольшой, но самый настоящий костер.

– И это всегда работает?! – Дока был потрясен.

– Только, если ты искренен в просьбе и, действительно, нуждаешься, – ответил Тубен. Дока оторвал от кусочка мяса пару волокон и кинул в огонь. Мысленно он поблагодарил «Мать-огонь» и пожелал приятного аппетита своим товарищам.

Остатков мяса вполне хватило Доке, чтобы насытиться. Напившись прямо из ручья, он почувствовал, впервые за последние два дня, что жизнь налаживается. Он жив, сыт, согрет, и одежда почти высохла. Отогрелись, поевши, и его спутники. Очан и Тубен затеяли веселую возню у серого валуна. Очан прислонил свою колотушку к камню и, уморительно кривляясь, стал ползти по ней вверх. «Так это он меня изображает!» – сообразил, наконец, Дока, вспомнив, как поспешно он взбирался на дерево, спасаясь от эласмотерия. Со стороны выглядело, действительно, смешно. Дока и Тубен хохотали, глядя, как Очан, вцепившись в верхнюю часть колотушки, испуганно вертел головой, показывая, как Доке было страшно сидеть на вершине падающей сосны.

Неожиданно Тубен вскинул руку вверх, его личико исказилось от напряжения, и на скале мгновенно установилась тишина.

– Ложись! – в два голоса крикнули Тубен и Очан, шустро юркнув за камень. Дока задержался, вертя головой, пытаясь сообразить, откуда пришла очередная напасть. Напасть проявилась с совершенно неожиданной стороны: медленно над водопадом поднялась какая-то темная фигура. Она плавно ступила на край скалы, и Дока увидел перед собой бледного молодого человека, немногим старше его самого, одетого в темный широкий плащ и с почему-то закрытыми глазами. Незнакомец медленно поднял лук и наложил на тетиву черную стрелу. Неуловимым движением лучник натянул тетиву и послал стрелу в стоявшего в десятке метров совершенно растерявшегося Доку. От неминуемой смерти его спас Тубен. Молнией метнувшись за доли секунды до выстрела, он подпрыгнул, вновь обратившись в медальон, изменил траекторию полета стрелы. Та, пройдя в сантиметрах от плеча Доки, глубоко вонзилась в камень. Очан, выскочив вслед за Тубеном, сильным ударом подсек ноги Доки, и тот, вскрикнув, рухнул за валун, больно приложившись затылком о камень. Тут же над головой у него в скале расцвели еще две черные стрелы.

Перед глазами Доки появился растрепанный, весь какой-то взъерошенный Тубен. Он повернулся боком и ткнул пальцем в узорчатую окантовку своей накидки:

– Хватай!

Дока вцепился в грубую, шершавую ткань.

– А теперь представь, что я – это лук, и встряхни меня! – проревел Тубен. Дока сделал, как ему велели: раз тряхнул, другой, третий. После первого раза Тубен обвис тряпочкой, после второго – затвердел кривой палкой, третий – и в руках у Доки зажат небольшой, но увесистый лук.

– Стреляй! – Очан уже протягивал ему медно-красную стрелу. – Стреляй в печень! Дока знал, где находится печень, но никогда раньше не стрелял из лука. Осторожно он выглянул из-за камня и тут же присел – в скалу над макушкой, осыпав его каменной крошкой, вонзилась еще одна стрела. Незнакомец успел за это время приблизиться на несколько шагов. Выглянув на мгновение, Дока послал стрелу. Выстрел оказался неудачным, стрела пролетела мимо, лишь слегка оцарапав ногу. Лучник, похоже, даже не заметил этого.