Сен ВЕСТО - Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга первая Страница 19

На середине совершенно местами разбитого ливнями и оползнями серпантина пришлось делать привал, все были выжаты, включая сильно поубавившего в прыти Лиса, который, как лошадь, тащил на себе компактный баул из пары мешков, – баул, чтоб не ерзал и не тер мозолей, цеплялся к кольцу прошедшей уже огни и воды шлейки. Улисс пробовал было возражать, но быстро утомился, и вся процессия загнанно дышала, преодолевая первую половину спуска, пока у Штииса вдруг не развязался на ботинке шнурок и не было решено, что для начала достаточно. Казалось, спуск никогда не кончится, Едва они избавились от ноши, как откуда-то с далекого верха неторопливо донеслись приглушенные расстоянием стоны и вздохи некоего грузовика, на тормозах преодолевавшего страшноватые наклоны грунта. Без сил привалясь в тени к камням, Штиис и Гонгора с вялым любопытством наблюдали, задрав головы, за манипуляциями водителя на явно узковатом для такого агрегата серпантине, лениво обмениваясь суждениями об уровне профессионализма местных автомобилистов, машина шла, натужно посапывая, изредка взревывая и принимаясь неуклюже ворочаться на месте, стараясь более или менее вписаться в рамки очередного разворота и ската. Учитывая габариты разношенной кормы и ширину разбитой каменистой колеи, было удивительным, что, в общем-то, это ей удавалось и удавалось как будто бы неплохо. По всей видимости, водителя нимало не смущало то обстоятельство, что края машины время от времени сносило и то одно, то другое колесо, то сразу весь колесный профиль целиком были готовы зависнуть в пустоте и заглянуть за пределы возможного. Спустя какое-то время доверху груженый свежими дровами крафтваген со скрежетом пронесло мимо Гонгоры, Улисса и Штииса и понесло было дальше, но в десятке метров ниже грузовик, словно зацепившись за что-то, издал серию новых стонущих звуков, кроша гравий и борясь с чудовищной инерцией, неохотно осел на передний бампер и встал совсем. В изнеможении дремавший Улисс, казалось, потерял последний интерес к окружающему миру, Штиис с Гонгорой также не горели большим желанием снова подниматься и выбираться из тени, тем более что особых территорий в кузове для размещения не усматривалось. Грузовик терпеливо посигналил, постоял, ожидая, потом в окно кабины справа высунулся по пояс спутник водителя и как-то не очень уверенно, слежавшимся языком, несколько растягивая гласные и общее вступление, сообщил, что, несмотря на загруженность, повода отчаиваться нет и можно не теряя времени располагаться наверху, Гонгора начал было уже колебаться, до леса, воды и травы хотелось бы добраться еще в этой жизни, но тут распахнулась дверца с другого борта, выпуская наружу вываливающегося водителя. Уверенно, прямо и высоко держа затылок, поминутно собирая вместе непослушные колени и цепляя что-то все время над собой ладонью на пустой дверце – видимо, обещанную обстоятельствами ручку, – щуплый и приземистый мужчина, гостеприимно просияв лицом, повел свободной рукой, как бы желая разом все обнять и привлечь к сердцу, и в свою очередь поставил в известность, что замечательно, в наилучшем виде и с ветерком доставит не только вниз, но и в любое другое необходимое место.

Вот это «с ветерком» его добило. Гонгоре пришлось подняться и сказать, что тут они с болью и благодарностью вынуждены отклонить предложение, поскольку кербер их по природе своей на дух не выносит чужого присутствия.

Махая вслед удалявшемуся столбу пыли, Гонгора покачал головой и вслух отнес выдвинутое предложение, с учетом обстоятельств, к одному из дорогостоящих способов самоубийства, на что Штиис сейчас же заметил, что этому способу нельзя отказать и в известной изощренности, – после чего оба в продолжение длительного времени спорили, вытянув шеи, дойдет ли грузовик до конца или нет. Грузовик дошел.

Все-таки странный народ тут временами попадался, на другой день, уже ближе к вечеру, Гонгора и Штиис сокращали себе неосвоенные расстояния путешествием по воде, преодолевая достаточно порожистые водные преграды на некоем подобии плота, по уши сидевшем в речке под весом наездников и рюкзаков, когда вдали был замечен движущийся объект. По кряжистому склону, по каменистой тропке, вплотную местами примыкавшей к обрывистому руслу речки, то пропадая из виду, то появляясь снова, подпрыгивая на камнях и раскачиваясь из стороны в сторону, в клубах пыли к ним на сумасшедшей скорости неслась вниз грузовая полукрытая машина, явно надеясь настигнуть плот на ближайшем и единственном доступном повороте. Уже издали было видно, как машут и кричат что-то в машине, цепляясь за борта и валясь с ног, предчувствуя недоброе, Гонгора со Штиисом начали понемногу работать шестами, загребая от отмели. За машиной гналась беда, гналась открыто, не опасаясь свернуть себе шею, не взирая на градус отвеса и пересеченность местности, все говорило за то, что время прежнего бездействия ушло, от каждого теперь могло потребоваться все, что он берег в себе, что умел и что мог и о чем, быть может, нося в себе, до этого момента не догадывался. Общий удрученный облик нескольких местных мужчин в кузове с расхлюстанным тентом, простертые руки и исполненные неподдельного отчаяния взоры говорили о крушении всяческих надежд, о случившемся природном катаклизме, – по меньшей мере, и предвещали массу непредвиденных осложнений. Поравнявшись с плотом, грузовик сменил прежний режим катастрофического падения, не переставая греметь и подпрыгивать, из кабины чуть не до пояса высунулся смуглый мужчина с грубым, искаженным болью мужественным лицом и, перекрывая собой надсадными голосами галдевших в кузове попутчиков с колоссальных размеров плетеным сосудом на руках, прижимая одну ладонь к груди, а другой указывая куда-то дальше по направлению движения, едва не опрокидываясь на крутых виражах наружу и обращаясь лицом вслед за ладонью, торопящимся умоляющим голосом зачастил:

– Очень прошу, вон там, дорогой, во-он за поворотом дальше много леса, там через час скоро мой дом будет – зайди в гости, очень прошу, дорогой, а-абижюс, если не зайдешь, сразу за горой увидишь…

И я тоже видел степень моих свобод, сказал упрямый голос, каждый раз изыскивая новые резервы в противопоставлении себя здравому смыслу. Холодный нож и в нем – луны восход.

И вот степень всех твоих побед: в полнеба лес и сгоревший мост.

Задрав голову и приоткрыв от задумчивости рот, Штиис смотрел, как стыл прямо над ним далеко в лазурно-синем поднебесье рельефный четкий гранитный обрез скалы.

– Это только так грозно выглядит, – сказал Гонгора, не поднимая головы. – Выберемся. Здесь везде так.

В прежней задумчивости выдвинув бородатый злой подбородок и откинув затылок еще дальше назад, до предела, Штиис не спеша развернул голову под иной угол и, не меняя исходного положения, начал наблюдать не менее рельефный и четкий обрез нависавшей скалы левее. Лоно природы, сказал Штиис. Что говорил Гонгора, он не слышал.

На Кислое озеро с голой песчаной отмелью, заваленное не до конца сгоревшими в атмосфере останками конструкций спутниковых систем, их вывел шум падающей воды. Громыхая камнями и тяжело ворочая бревна, образуя устрашающих размеров заторы из вывороченных с корнем сосен и смывая их, многоголосый сверкавший ручей стоял и сиял водопадами, мчался откуда-то с далекого верха, где потихоньку начинали уже подтаивать ледники. Приосанясь и прикинув расстояние, Гонгора зашвырнул «кошечку» на склоненное у беснующейся воды по другую сторону ручья дерево и обмотал свободный конец троса вокруг ствола старой сосны так, чтобы трос держался, пока на нем был вес. Гонгора придирчиво осмотрел подвесную дорогу, покачал, потом повисел на обеих руках, оставив Штииса держать, пошел распрягать Улисса. Улисс с самого утра уже был сильно не в духе. Близилось время ужина, кастрюлей же еще и не пахло. Ему надоело ходить, ему надоело купаться, ему надоело таскать с места на место баул и горы ему, по-видимому, тоже уже надоели.

Гонгора не скрывал своего беспокойства по поводу повышенной сырости, диких ручьев и каких-то не предусмотренных ни одной топографией болот, он был теперь далеко не так уверен, что они взяли верное направление и вышли, куда нужно. Ручей выглядел неприступным. Без троса преодолеть это препятствие им было не под силу. Улиссу вся эта затея сразу и решительно не понравилась. Он предпринял было попытку открыто протестовать, но, натолкнувшись на бесцеремонное спокойствие и не думавшего уступать Гонгоры, с видом крайнего неудовольствия смирился и только раздраженно урчал и капризно играл бровями, чувствуя прикосновение ремней. По дороге Улисc вел себя безобразно, вертел во все стороны мордой, напряженно суча растопыренными лапами, а на середине пути, неизвестно по какой причине, вдруг разразился громким лаем.