Депрессия, роботы и один велосипед - Павел Николаевич Губарев Страница 38

Анна заморгала.

– Ладно, – сказала она. – Спасибо.

– Дурак я. Вот из-за такой дешёвой честности на улице и оказался. Мог бы и наплести.

– Спасибо, что не наплели.

Бомж не ответил.

– Я знаю его со школы, – сказала Анна Лизе. – Когда мы встретились в спортзале, у меня было ощущение… Знаешь, он подходит мне, как перчатка. Такой знакомый. Тёплый.

– Я рада, – улыбнулась Лиза. Иногда она улыбалась внезапно и широко, как будто превращалась в теледиктора.

– Только не смей говорить, что не любишь программистов.

– Ой, нет, что ты! Это у меня была печальная история. Ты знаешь мою печальную историю. А у тебя всё будет замечательно.

– А что у Лизы за печальная история? – спросила Анна Ксю.

– Которая из? – растерялась Ксю. – У неё все истории печальные.

– Наверное, про программиста.

– Так ведь у неё их… ну ладно. Смысл в том, что Лиза считает, что программисты за тобой следят. Все компьютеры за тобой следят, так? А программируют компьютеры кто? Программисты. Получается, что программисты по определению сталкеры. Киберсталкеры.

– А её преследовал сталкер? – удивилась Анна.

– По крайней мере, она на него жаловалась. Или хвасталась.

– Ох уж эта Лиза!

– Ох уж эта Лиза, – печально согласилась Ксю. – Ей непросто.

Разговор перешёл на Лизу.

– Мне нужно к психотерапевту, – сказала Анна. – Со мной что-то не то. Всё время грустно. Я всё время уставшая. Когда мы с тобой встретились в спортзале… помнишь? Я обвисла на поручнях, потому что даже притворяться не могла, что силы остались. Я всё мечтала, что однажды в моей жизни появится человек. Мужчина. Он произнесёт заклинание и перенесёт меня в параллельную реальность, в которой всё хорошо. Или куда-нибудь в прошлое, на десять лет назад.

– Чем-то помочь? – Тэа взял её за руку. – Свозить тебя в клинику? Помочь найти специалиста?

Анна помотала головой.

– Я боюсь идти. Уговори меня.

– Боишься? Почему?

– Ты знаешь, что когда-то давно в фотоаппаратах была плёнка?

– Конечно. Кстати, где-то в доме есть такая камера. Очень старая. Бабушкина. А что?

– Свет должен попадать на такую плёнку на долю секунды. А если открыть крышку камеры, то…

– То плёнка засветится, – кивнул Тэа. – Я понимаю.

– Правда?

– Да. Я тоже боялся чего-то похожего. Но я был у психотерапевта. Нет, такого не происходит. Я даже не уверен, что разговором в принципе можно обнажить психику, сделать её уязвимой.

– Быть может, у меня всё пройдёт само собой?

– Не знаю. Почему?

– На работе учили, что если хочешь объективную картину, надо выразить измеряемую величину в числах и записывать измерения, потому что память тебя обманет.

– И ты так и делала?

– Конечно. Я же старательная и умная девочка. Отчего у меня невроз? От того, что меня дрессировали и дрессировали. Я измеряла и записывала. Уровень тревоги от нуля до десяти. Количество пробуждений от панических мыслей в неделю. Уровень бодрости от нуля до десяти. Цифры в колоночки. По цифрам графики. Графики показывали, что со мной что-то не так. И с каждым днём всё более и более не так.

Анна замолчала.

– А потом?

– А потом я встретила тебя, – сказала Анна. – И графики как бы ткнулись в линию поддержки и пошли горизонтально.

– О… – Тэа смутился, отвёл глаза, а потом неловко обнял Анну и погладил по спине. – Я рад что… Линия поддержки? Это термин биржевой торговли.

– Да. Моя подруга Лиза, – Анна поцеловала Тэа, – говорит, что нашему поколению очень трудно находить нормальные человеческие слова, чтобы выражать чувства.

– В точку. Что она ещё говорит?

Анна ответила не сразу.

– Всякое.

Анна поцеловала Тэа ещё раз. И ещё раз. Тэа начал расстёгивать блузку Анны. Внизу, на первом этаже, что-то зашуршало и стукнуло. Анна вздрогнула и обернулась на звук.

– Это, наверное, робот-уборщик, – сказал Тэа, – Тут ещё много бабушкиной техники. Надо разобрать и выбросить. Они неуклюжие все, но знаешь… со старыми вещами бывает непросто расстаться.

– Робот-уборщик, – сказала Анна Лизе. – Я всё время думаю о роботе-уборщике. Ты права, мне надо съехать из центра. Когда я жила в этой квартире с мужем, это имело смысл. Когда была работа, всё ещё был смысл. Но сейчас… жить в центре Москвы? Правда мне жутко лень переезжать. И я думаю об уборщике. Он придёт и вычистит всё. Страшно.

– Прости, я с этого места не понимаю. Почему страшно?

– Он вернёт всё как было. Так что следующие жильцы зайдут в идеально чистую квартиру. Как в гостиничный номер.

– Так это и есть гостиничный номер. Это же апарт-отель.

– Да. Но представь. Каждый волосок. Каждый отпечаток пальца. Каждая чешуйка кожи. Каждая царапина. Всё исчезнет. Как будто я там не жила. Я подышала на стекло и на стекле осталась тонкая плёночка, след моего дыхания. И его не будет. Чистящее средство и металлическая рука. И ничего нет.

– Извини, но а ты что хотела? Оставить след в истории? И для начала наследить в квартире?

– Ты не понимаешь.

– Не понимаю.

– Ну… А если я останусь в квартире, а робот придёт? Он вычистит меня оттуда? Я что-то лишнее? Грязное?

– Так… С этого места ты меня пугаешь. Зачем ты себе представляешь такое? Прекрати себе такое представлять.

– Я бы с радостью. Но… Я хочу такого робота для внутри.

– Чего?!

– Для души то есть. Пустить его внутрь. Пусть вычистит следы развода. Всю грязь. То, что за последние лет десять накопилось. Ошибки все. Пусть я буду молодая, чистая.

– Так. Ты к психотерапевту на когда записалась?

– А надо?

– Конечно. Послушай себя. Вот ты сейчас на меня это вываливаешь, но я-то ладно. Я как мясорубка. Поперхнусь, но справлюсь. А вывалишь на своего бойфренда? Он, может, тоже выдержит. Но я бы поберегла его психику. Иди-ка ты к шринку. Кстати, твой бойфренд уже приглашал пожить у него?

– Почему ты постоянно говоришь американские слова? Бойфренд? Шринк? Пёрверт?

Лиза пожала плечами.

– Так точнее. А почему ты называешь своего парня по инициалам?

– Он особенный, – сказала Анна психотерапевту. – Если я назвала бы его имя – скажем, Константин, – то оно бы потянуло за собой лишние ассоциации. Вы бы представили его себе похожим на знакомого вам Константина. И – что хуже – у него могли бы оказаться татуировки от кистей до локтя. Это совершенно лишнее, Тэа уникальный молодой человек и у него должно быть уникальное прозвище.

– Что-то ещё хотите о нём рассказать? – спросила психотерапевт.

– У него есть дом. Старый и огромный. Ну или просто рассчитанный на большую семью. Не